Искатель, 1997 № 09 - Журнал «Искатель»

Он уже настроился на то, что дозвониться до столицы будет нелегко, но едва набрал нужный номер, как услышал сочный молодой баритон:

— Хелло!

— Господин Хиндеман, это Владимир, — сказал Фризе по-немецки.

— Приветствую вас, коллега. — Наверное, Хиндеман был в комнате не один. — Как отдых? Как погода?

— Прекрасно. Ваш брат, господин Кюн, он же, — Фризе сделал паузу, подыскивая подходящее немецкое определение, — вор в законе Федя Кавалер находится в добром здравии. В селе Рождествено под Гатчиной. Вам его привезти? Или передать местным властям?

— Нет, нет! Прекрасно. Я вас понял. Такой удачный отдых, великолепная погода! — От волнения Хиндеман зачастил и Владимиру невольно захотелось почесать в ухе. — Вы не смогли бы перезвонить через десять минут?

Через десять минут не получилось. Только через полчаса. Голос у Хиндемана поскучнел.

— Я вам очень благодарен за труды, господин Фризе. Но вы не выполнили условия контракта. Вы нашли человека, который воспользовался документами брата, а не его самого.

— Да нет, это человек, чью фотографию… — но Хиндеман прервал Фризе:

— Контракт разорван! Счет по карточке «Америкен экспресс» закрыт. Аванс можете оставить себе.

Загадки прошлого

Объяснив своему гостю, как добраться до Сиверской и найти почту, Корнилов разложил на столе старую — еще довоенную — карту и задумался. Существование рождественских пещер было фактом. Он сам убедился в этом, когда Борис Федорович водил его по окрестностям Рождествена.

Но главный вход в пещеру, в роще позади усадьбы Рукавишникова, тот вход, которым несколько лет назад пользовался Олег Суша оказался наглухо засыпан. И не было никаких признаков того, что в последнее время его пытались раскопать.

Имелся еще один вход в пещеру — за ручьем, рядом с Церковной улицей. Старожилы рассказывали, что над этим входом стояла деревянная часовенка, но в один прекрасный день часовенка провалилась под землю. Произошло это печальное событие в первый год революции.

Несколько лет из-под земли торчал деревянный купол с крестом. Потом крест обломался, а вскоре исчез и купол. Толи полностью ушел под землю, что ли кто-то разобрал на дрова.

Почему над входом в пещеру была выстроена часовня? За какие заслуги? Этого не знал даже священник Рождественского храма. Он же рассказал Корнилову, что в самом храме никакого потайного входа в пещеры нет.

Если поверить в легенду о том, что поросенок, запущенный в пещеру в Рождествене через день появлялся в Бажове, вполне возможно, что к пещере можно подобраться где-то на пути между двумя этими селами. И почему не предположить, что промежуточный доступ в пещеру находился в имении Набоковых, на крутом берегу Оредежи? Правда, в воспоминаниях Владимира Набокова об этом нет ни одного упоминания. И не могло быть! Во-первых, писатель мог и не знать о входе в пещеру. И, во-вторых, если и знал, то не стал бы оповещать об этом читателей всего мира. Толпы искателей приключений отправились бы на поиски и разрыли все окрестности.

Корнилов стал вспоминать многочисленные прогулки по липовым и дубовым аллеям набоковского парка. Странно, что в последние годы ему ни разу не попались на глаза развалины старого поместья?

Он вышел из дому, минут пять побродил по саду, внимательно оглядел соседскую дачу, в которой обитал Творожников. Там было тихо, как на кладбище. Хозяин дома ни разу не появлялся после того памятного разговора.

Спустя полчаса, Игорь Васильевич посетил участкового инспектора Лысенко. Лейтенант сочувственно кивая, слушал пожилую бедно одетую женщину с темным, изможденным лицом. Судя по разговору, соседская собака сожрала у нее последних куриц. Признав в Корнилове, присевшем в сторонке, начальника, женщина решила пожаловаться и ему.

— Рази есть такой закон — скармливать псам соседских кур, товарищ начальник? Да и пес-то бросовый, от свиньи не отличишь!

— Мария Герасимовна, вы мне уже все рассказали, — попытался остановить потерпевшую Лысенко. — Обещаю принять меры.

— Пускай и они знают! — Женщина показала корявой загорелой ладонью на Корнилова. — А то нынче эта страхолюдина моих курочек задавила, завтра пойдет по селу озоровать. Что это за мужик?

Денег на хоромину не пожалел, три этажа отмахал, а на приличную собаку пожадничал. Купил бы овчарку и держал на цепи. Правильно я рассудила, товарищ начальник?

— Правильно! Новых кур он обязан вам купить.

— Дождешься от них! — Женщина опять повернулась к Лысенко. — У вашего порога машина стоит зеленая. Небось, доездился на ней обормот? Конфисковали?

— А он чем перед тобой, тетка Мария, провинился? — Лейтенант навострил уши. Даже забыл, как только что официально величал потерпевшую. Наверное, стесняясь генерала.

— Как это чем? Тоже двух курочек задавил. — Похоже, куры у тетки Марии водились в достатке. — Повадился ездить к нам на мызу по ночам…

— Да ведь ночью твои куры спят на насесте, — засомневался участковый.

— Ночью спят, а спозаранку я их выпускаю червяков поклевать. Пшена не напасешься.

— А вы где живете, Мария Герасимовна? — поинтересовался Корнилов.

— На мызе. На Батовской дороге.

— На этой зеленой машине разве не главбух ездит? — Игорь Васильевич переморгнулся с участковым.

— Ни, ни! Какой-то недотепа безмозглый. Все ставит свой автомобиль у развалин. Ну, там, где техникум до войны был. Этот, правду скажу, мне за курочек заплатил. Сунул бумажку. И кур не взял.

— Сколько сунул-то? — не удержался, полюбопытствовал участковый.

Женщина поджала губы, бросила быстрый взгляд на генерала.

Ответила без особой охоты:

— Пятьдесят тысяч сунул. Наверное, других денег с собой не носит. Да ведь и курочки дорогие. Пеструшки. Спросила мужика — что ты здесь делаешь на развалинах, окаянная душа? Оказывается, рыболов. Червей в бурьяне копает! Как будто на огороде их нету — Может, он дачник?

— Может, и дачник. Я раньше эту рожу не видела. А дачники ко мне за курами да яйцами все время захаживают.

Когда Мария Герасимовна ушла, успокоенная обещаниями лейтенанта настращать ее обидчиков, Корнилов спросил:

— Следователю не звонил?

— Минуты свободной нету. Эта, — Лысенко кивнул на дверь, за которой скрылась женщина, — сегодня уже третья! Да и набирал я пару раз — все занято в прокурате.

— И не звони до завтра. Машиной никто не заинтересовался?

— Глухо.

— Послушай, Виктор, может, ее поставить поближе к фактории Бабкина? Судя по тому, что мальчишки…

— Понял, товарищ генерал! И тетка Мария про то же! — Он даже не дослушал конца фразы. — Понял! И попрошу кого-нибудь из соседей приглядеть.

— Точно! А позже мы с тобой на эту тему побалакаем.

Но, говоря о машине, они имели в виду разные последствия. Лейтенант надеялся углядеть интерес к зеленой «тойоте» у Бабкина или у его знакомых, генерал — привлечь внимание тех, кто нанял Фризе.

Сколько раз он проходил по этой тропинке через умирающий парк к крутому берегу Оредежи! Полуразрушенная металлическая лестница вела вниз, к плотине бывшей ГЭС, где день и ночь шумел тугой пенистый водопад.

Корнилов всегда помнил, что справа от тропинки, в кустарнике — руины дома Набоковых. Несколько лет назад, когда он приобрел неподалеку от этого места дачу, сквозь заросли ивы, ольхи и крапивы можно было увидеть груды битого кирпича и мусора. Даже арки на окнах полуподвального этажа.

Теперь нельзя было обнаружить ни остатков фундамента, ни мусорных куч. Кустарник превратился в густой непроходимый лес, и ничто не напоминало о том, что в начале века сюда приезжали из Петербурга выдающиеся политики, писатели и промышленники, для детей здесь устраивали праздники, а будущий великий писатель бегал с рампеткой по лугам в поисках редких экземпляров бабочек.

Корнилов прошелся по поляне, внимательно приглядываясь к каждому бугорку, постоял на самом краю обрыва. Время и быстрые потоки воды делали свое дело — красный песчаник осыпался, увлекая за собой попавшие в опасную зону деревья. Потом он еще раз обошел молодую зеленую рощицу посреди поляны. По всему выходило, что развалины барского дома спрятаны здесь, под ее буйно разросшейся шапкой.

Корнилов обнаружил следы автомашины, место, где она простояла довольно долго, пока шел дождь. Прямоугольник сухой травы среди посеребренного влагой луга сразу бросился в глаза. Раздвинув траву, Корнилов обнаружил и четкий след протектора на черной земле. А вот тропинку, которая бы вела в глубь зарослей, он найти не мог! В некоторых местах трава была примята, поломаны высокие — в рост человека — стебли крапивы и иван-чая. Но эти следы могли оставить ребята, иногда играющие на поляне в футбол. И козы.