Закон вселенской подлости - Елена Логунова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Незабываемое ощущение!
– Васька, слезь! – простонала я, не открывая глаза.
Неуютное копошение в волосах прекратилось.
– Васька – это кто? Твой дружок? – мурлыкнул вовсе не кошачий голос. – Забудь про Ваську, ты теперь МОЯ невеста!
– Кто я?
Изрядно удивленная, я расклеила ресницы и усиленно захлопала ими, разгоняя муть перед глазами.
«Где я?» – услужливо подсказал следующую реплику мой внутренний голос.
Но я уже поняла, что лежу в нашей с Юлей светелке.
Уверена, что нигде больше в мире нет люстры, сделанной из колеса от детского велосипеда и подвешенных к нему на лесках разнокалиберных флакончиков и пробок!
Это Юлин авторский дизайн. У них на заводе есть стеклодувный цех, где производят мелкую тару для парфюмерной фабрики. Отличные крепкие пузырьки, практически небьющиеся. Я знаю, я уже сто раз в них влипала – Юля лески слишком длинные оставила.
Судя по ракурсу, нетрудно было догадаться, что лежу я на подружкиной кровати – с нее вид на пузырьковую люстру гораздо лучше, чем с моей. Юля как творец ложной скромностью не грешит и с удовольствием любуется своей гениальной работой и перед сном, и сразу после пробуждения, и вообще всегда, когда валяется в постели, а поваляться она любит…
– Тили-тили-тесто, жених и невеста! – прозвучало над ухом.
Надо признать, напето это было весьма мелодично и с чувством.
А чувством тем было откровенное злорадство.
Я повернула голову, пытаясь рассмотреть певца, но не преуспела, так как мое лицо уткнулось в волны белого тюля.
– Это еще что за дрянь?
Я не без труда подняла руку и потрогала скрипучую сетчатую ткань перед глазами.
Потянулась выше, нащупала какие-то рюшки и только тогда сообразила:
– Да это же фата!
– Девичья мечта! – довольно удачно срифмовал тот, кого я все еще не видела.
«Да ладно, и без того уже понятно, что это маньяк!» – нервно высказался мой внутренний голос.
– Эй, мужик, покажись! – позвала я, начиная пугаться и злиться.
У меня это процессы взаимосвязанные.
Однажды классе этак в пятом я победила главного школьного хулигана, который имел неосторожность загнать меня в угол. Я испугалась так, что больше некуда, и сама пошла на врага врукопашную с чем попало. А попался мне коротавший век в углу огнетушитель, и посмотрели бы вы, на кого стал похож наш хулиган!
– Полюбоваться на меня хочешь?
В поле зрения кляксой появилась черная фигура.
– Ой, мужик, спрячься! – брякнула я, не подумав.
– Не нравлюсь? – Маньяк обиделся. – Чего это?
– На Воландеморта похож, – пробурчала я.
– Че-го?!
«Похоже, книжки про Гарри Поттера он не читал, – пренебрежительно прокомментировал мой внутренний голос. – Не эрудит, однако. Ты попроще объясняй».
– Весь черный, говорю, как черт или негр, – объяснила я попроще. – А я не люблю негров.
– Ну, меня ты полюбишь, – самоуверенно заявил маньяк и взял меня за руку.
Вырваться не получилось. Вялая я какая-то, с чего бы?
«Так он же, сволочь, по башке тебя огрел!» – сердито ответил внутренний голос.
– Ты будешь любить меня, пока смерть не разлучит нас, – сказал еще маньяк и соединил мои руки выше накрывшего голову облака тюля. – То есть недолго, к сожалению. У меня нынче огорчительно мало времени.
Я почувствовала, что мои запястья туго охватила веревка.
Тонкая, жесткая и немного шуршащая.
– Интересно, откуда у нас почтовый шпагат? – удивилась я машинально.
«Это все, что тебя сейчас интересует?! – возмутился мой внутренний голос. – Тебе пообещали сеанс постельных игр со смертельным исходом, а ты спрашиваешь про шпагат?!»
– Шпагат я с собой принес, – не поленился ответить маньяк.
– Эй, эй! – Я задергалась. – Господин маньяк, вы опять ошиблись адресом, я не ваша невеста! Давайте вы меня развяжете и разойдемся по-хорошему, я вас не разглядела, узнать не смогу, так забудем о нашей встрече, а?
– Бэ! – ответил маньяк.
Он совершенно точно злорадствовал.
– Но почему?
Мне решительно не хотелось продолжать знакомство.
– А нечего из меня идиота делать! «Маньяк слабак, маньяк дурак!» – он явно кого-то передразнивал.
Я открыла рот, чтобы соврать, что всегда полагала сексуальных маньяков достойной всяческого восхищения элитой криминального мира, но не успела сказать ни слова.
«Новенькая махровая салфетка, – оценил качество кляпа мой внутренний голос. – Ее он, видимо, тоже принес с собой».
– Му-му! – промычала я.
Особой благодарности к маньяку, озаботившемуся стерильностью моего кляпа, я не испытывала.
– Сейчас, Му-му, я тебя возьму! – пообещал маньяк, и я подумала, что не зря его тянуло к Юле, поэтическая жилка у них общая.
И тут эта сволочь потянулась к «молнии» на моих джинсах!
Вот сейчас я вам признаюсь: до снятия штанов мои отношения с мужчинами никогда еще не доходили.
– У-му-му му-му! – замычала я, требуя, чтобы гадский маньяк убрался с территорий, где еще не ступала нога, тьфу, рука, да вообще никакой орган человека мужского пола!
«Погоди, не истери! – попытался успокоить меня внутренний голос. – Джинсы тугие и заправлены в ботинки, а те зашнурованы, как хоккейные коньки. Пока гад шнурки не развяжет, штаны с тебя не стянет, так что минут пять у тебя есть».
– На что у меня есть пять минут? – деловито спросила я, отодвинув истерику (еще успею).
– На все! Придумай что-нибудь, ты же умная! Ты же у нас светлая голова!
Мое альтер эго явно нервничало, иначе не дождаться бы мне комплимента.
Хм, светлая голова…
Я машинально посмотрела на источник света над головой.
Потом опустила взгляд на маньяка, который стянул с меня джинсы до колен, на этой стадии предсказуемо забуксовал и остервенело вцепился в шнурки.
Я запрокинула голову с риском свернуть себе шею и посмотрела, к чему там привязаны мои руки.
Ага!
Ага-ага!
Внутренний голос радостно выругался.
Глупый маньяк, ничего не знающий о конструктивных особенностях винтажных лежбищ, пропустил стянувшую мои руки бечевку через решетку кроватной спинки!
Правильно, с виду это очень прочная стальная конструкция, а на самом деле металлические палочки выскакивают из гнезд весьма легко, достаточно надавить как следует.
Когда-то они ввинчивались в раму, потом приржавели, а еще потом хозяйственный Гавросич, которому нужны были все спальные места для квартирантов, счистил ржавчину вместе с резьбой какой-то мощной химией, после чего палочки стали декоративными прилагательными. Юля уже не раз запросто выбивала их в ходе сладких утренних потягушек.
«Так, дернешь за веревочку – решетка и сломается, – забормотал мой внутренний голос, сочиняя план контратаки. – Освободишь руки и со всей дури врежешь маньяку по голове!»
– Му-му му му-му, – возразила я.
«Что значит, «дури не хватит»? У тебя две руки, сжатые в один громящий кулак! – зачастил внутренний голос, даже не заметив, что непринужденно цитирует Маяковского. – Ты, главное, не промахнись, целься в темечко!»
А я подумала: могу ведь и промахнуться! Я не меткий Тиль Уленшпигель, да и цель в виде упомянутого темечка далековато, маньяк практически пал к моим ногам, не дотянусь я в едином порыве до собственного голеностопа…
– А если…
Блестящая мысль сверкнула, как хрустальный пузырек!
И в следующий миг ботинок пополз с моей правой ноги.
«Действуй!» – рявкнул внутренний голос.
А я бываю такая послушная, просто загляденье!
Рывок – и металлический прут с хрустом выломался из гнезда, а мои руки, по методу В. В. Маяковского сжатые в один громящий кулак, стремительно полетели по параболе, зацепив в верхней точке полета пузырьки на лесках.
Да, я знала, что люстра висит «на соплях». У Юли не было проволоки, была только леска, она-то и использовалась для крепежа художественной конструкции под потолком.
С музыкальным звоном крепежная леска оборвалась.
Велосипедное колесо, увлекаемое вперед, на врага, моим громящим кулаком (а в кулаке – пузырьки, а пузырьки – на лесках, а лески привязаны к колесу) полетело по дуге и с точностью, способной посрамить управляемую летающую тарелку, приземлилось на голову маньяка.
И в тот же миг погасла лампочка.
Каюсь, я была жестока. Стоны маньяка не тронули мое сердце, зато его весьма чувствительно тронул мой верный левый ботинок: пнула я гада от души!
Правый ботинок, уже расшнурованный, подло меня покинул, но это не остановило меня в забеге по квартире, где я и в потемках неплохо ориентируюсь.
Всякий раз, когда Гавросич получает платежку Горэлектросети, у него приключается приступ скаредности, и дед начинает совершенно неприлично экономить электроэнергию. Тогда у нас вынужденно образуются романтические вечера при свечах, а то и при коптящих масляных плошках. Продолжается это дикое Средневековье недолго, обычно – до первого дедова ожога, но ориентироваться на просторах квартиры при более чем скудном освещении мы с подружкой уже научились.
