Любовь. Измена. Развод - Мария Николаевна Высоцкая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Только сейчас понимаю, что все эти долгие дружеские разговоры с Мишаней были просто его многоходовкой. Он меня обрабатывал, нес какую-то дичь про ребенка, как это прекрасно. Давил на то, что я захочу, а Светка не родит, на то, что Надька удобная, она сама воспитает, а главное, будет от меня зависеть.
Ставил в пример свою семью, в которой его жена и слово ему против сказать не может. Говорил, что я дал Светке слишком много прав и свободы.
Убеждал, что Светка без меня никто, и мне это льстило. Льстило, блин!
У меня тогда такой ад в башке творился, что мозги периодически отключались.
Именно тогда Миша кинул намек, что можно подвинуть Снегура, для которого я всегда был пешкой. Все это происходило в течение последнего года.
Князев уже тогда выводил меня из игры. Пользовался моими личными проблемами.
— Ну ты и…
— Бизнес, Антипов, и ничего личного. Ты мне мешаешь. Я не хочу конфликта с Евгением.
— Тебе?
Все ясно. Мишаня решил вывести своего тестя, который крепко держит его за причинное место, из игры.
— То есть твой дрогой тесть — Юрий Николаевич не в курсе? Не боишься, что я поделюсь с ним этой ценной информацией?
— Не думаю.
— Откуда такая уверенность?
— Оттуда, что я в курсе, почему ты попросил Снегура отпустить тебя в свободное плавание.
Тварь.
— Ты же тогда думал, что его посадят, а ты сможешь прибрать себе кусок его бизнеса. Вы же там уже все поделили. Но не вышло, да? Что там произошло? Продажных стражей порядка самих определили в места не столь отдаленные? Схема была хорошая. Ты бы разыгрывал адвоката, примчался бы даже тогда, когда фактически бы на него не работал. А сам потихоньку дербанил бы его бизнес. Что он с тобой сделает, если узнает? Как думаешь?
Резко поднимаюсь из-за стола и иду на выход. Сажусь в тачку и пару минут смотрю в одну точку.
Чертовы бабы. Из-за них все. У меня же в руках было. Почти.
Князев. Убью. Я его убью, а потом свалю. Плевать на всех уже.
— Да? — рявкаю в телефон, который звонил все эти минуты. — Чего тебе?
— Илья, мне плохо. Живот болит.
Надька, чтоб ее.
— Скорую вызови.
— Я уже, но мне страшно. Илья…
— Нет у меня времени. Сама.
— Илья, наша малышка, она же, вдруг что-то случилось.
— Отвали от меня. Все отвалите.
Выбрасываю телефон в окно и еду на квартиру, выгребаю из сейфа всю наличку, что есть, и звоню старому знакомому.
20.2
Надя
— Спокойно девушка, все с вами в порядке. Такое бывает, меньше нервничайте.
— Я чувствую, чувствую, что со мной что-то не так, — уже целый час талдычу этому грёбаному доктору, что у меня живот тянет, а он меня будто не слышит.
— Успокойтесь, пожалуйста. Мы провели обследование, с плодом все просто прекрасно. Ваша девочка в порядке, а вам, мамочка, нужно меньше нервничать. Посмотрите, до чего вы себя довели? Трясётесь вся.
— У вас тут ничего нет. Почему меня сюда привезли? Я состою на учете в платной клинике!
Снова перехожу на крик. Но это от бессилия, Илья не перевёл денег, мне нечем платить за услуги гинеколога в моем центре.
Утром мне стало плохо, живот тянуло, слабость адская. Я распереживалась и вызвала скорую.
— Надежда, — врач вздыхает, — может быть, вам воды?
— Ничего мне не нужно. Я хочу уйти отсюда, — резко поднимаюсь со стула и выдернув у врача из рук документы, которые они уже успели оформить, выхожу за дверь. Напоследок хлопаю ей от души.
Как же все раздражает.
Снова звоню Илье, но он не отвечает. Телефон недоступен уже больше часа.
Неужели, она его простила? Неужели, он бросил меня ради своей жены?
Слезы по лицу катятся от отчаяния. Я же его люблю дурака, как он этого не замечает?
Почему она? Чем она лучше?
Выхожу на воздух.
Сейчас, после открытия нового корпуса в больнице, всех свозят сюда, потому как через дорогу, отстроили и перенаталку. Шмыгаю носом, запрокидывая голову к семиэтажному зданию.
А когда замечаю мужика, ведущего под руку свою беременную жену, слезы на глаза наворачиваются. Это я должна быть на месте такой вот бабы. Я!
Это Илья должен был примчаться ко мне и держать за руку.
Обхватываю плечи руками и перехожу дорогу следом. Остановка находится со стороны больничного корпуса.
Глажу свой живот, пока жду троллейбус. Рядом стоит бабушка с девочкой лет пяти. Внучка, видимо. Девчонка скачет вокруг бабки егозой, потом замечает мой живот и тычет пальцем. Спрашивает, кто в нем живет. Раздражает.
Отхожу от них подальше, не могу ни с кем разговаривать. Прячусь под козырьком стеклянной будки, рассматривая людей у больницы.
Глаза сами цепляются за знакомую фигуру. Девушка с темными волосами, и холеной, золотистой кожей — сразу признаю в ней Светку. Она стоит с каким-то мужиком. Улыбается ему, а он ей. Они разговаривают, а потом он открывает для нее дверь в тачке. Черный, как смола "Ягуар".
Смотрю на них во все глаза, а ноги сами несут туда.
Почему у нее снова все хорошо, а я должна выживать? Почему я должна довольствоваться объедками? Разве я не заслужила хорошей сытой жизни? Разве мой ребенок не заслужил быть рожденным в семье?
— Светлана! — ору на всю улицу, привлекая к себе внимание. Плевать уже.
Светка оглядывается, а когда видит меня, поджимает губы. Такая рожа у нее в этот момент, будто призрака увидела.
— Постойте, — тяжело дыша, останавливаюсь рядом и улыбаюсь во все зубы ей и ее мужику.
Симпатичный он. И, судя по всему, не бедный. Как она только их находит?
Не развелась еще даже, а уже с другим. Ну и про какую любовь Илья говорил? Я была права, его Светочка — обычная меркантильная шкура.
— Простите, — всхлипываю, — я…Илья пропал. На связь не выходит. Телефон недоступен. Что-то случилось. Мне плохо стало. На скорой сюда привезли, — начинаю рыдать, внутренне накручивая себя до пика. — И денег совсем нет, даже такси не вызвать.
Они должны видеть мою истерику. Я должна их разжалобить. Не бросят же они рыдающую беременную девушку
