Жених моей матери (СИ) - Борискова Ольга

Мысли вяло перетекли в другое русло. Мама… Насколько же она была несчастна, что решилась на подобное! Господи, мы все жили под одной крышей, но совершенно не замечали друг друга. Что у нас была за семья?! Три одиночества рядом друг с другом. Наверное, сейчас это казалось мне самым страшным. Отец, всю жизнь испытывающий чувство вины и нашедший отдушину на стороне в лице другой женщины, мама, возненавидевшая свой собственный дом, людей, находящихся рядом, и я — девочка, которой не должно было быть… По сути, всё из-за меня. Ведь не забеременей мама, жизнь её сложилась бы иначе. И жизнь отца тоже. Выходит, во всех несчастьях есть доля моей вины. Глупо так думать… Действительно глупо. Я решительно отогнала от себя подобные мысли. Нет. Я ни в чём не виновата. Разве было у меня хоть какое-то право выбора? Оно было у отца, у мамы, даже у Руслана, но только не у меня. Могли ли наши жизни сложиться иначе? Да, могли. Если бы мама… Если бы… Но история не знает сослагательных наклонений. Она ведь была совсем девчонкой — девчонкой со своими желаниями и амбициями. Так могу ли я винить её? Возможно. Могу, но не стану. Сглотнув, я дотянулась до прикроватной тумбочки и, взяв бутылку воды, сделала несколько больших глотков. Посмотрела на большой букет бледно-кофейных роз и вздохнула. Где Руслан? Как будто услышав мои мысли, он открыл дверь и вошёл в палату. Я грустно улыбнулась. Прямо телепатия какая-то…

— Смотрю, тебе уже лучше? — заметив мою улыбку, спросил он.

Я кое-как привстала. Поморщилась от боли в плече и недовольно скривилась.

— Жить буду.

— Не сомневаюсь, — кивнул Руслан, подходя к постели. — Я написал твоей матери, что ты в порядке.

Я посмотрела на него снизу вверх, ожидая продолжения. Сказала ли что-нибудь мама? Куда она поедет? Одна или нет? Несмотря ни на что, я хотела, чтобы она наконец обрела себя, вернула себе свою жизнь. Ведь по сути, она ещё совсем молодая… Перед ней открыты все дороги, у неё полно перспектив. Сможет ли она начать заново? Не утянет ли её прошлое в пучину тоски и беспросветности?

— Наташа просила передать тебе, что сожалеет обо всём, что случилось, — сказал Руслан. — Думаю, она искренна.

Я кивнула. Сейчас это, пожалуй, единственное, что она действительно могла мне сказать. Мне бы хотелось поговорить с ней, но не теперь — позже. Когда пройдёт время. Должно быть, так оно и выйдет. Не знаю, сколько всё будет утрясаться… Маме ведь тоже непросто. То, что она сделала… Это не просто так. Должно быть, она действительно дошла до грани, через которую едва не перешагнула. Благо, что этого не случилось.

— Скорее всего, вы не скоро увидитесь, Лесь, — словно в подтверждение моих мыслей, произнёс Руслан и присел рядом со мной на постель.

Я подвинулась, освобождая для него место. Кивнула.

— Сейчас это к лучшему. Нам всем нужно о многом подумать.

— Я не знал, что прошлое так глубоко ударило по ней… — сжав мою кисть, признался Руслан. — Мы были детьми. Взрослыми детьми, которые, в сущности, понятия не имели, как жить.

— Я всё понимаю, — тихо сказала я, перехватывая его руку. — Ты не виноват. Никто ни в чём не виноват, Руслан. Люди просто делают ошибки… Мой отец, ты…

— Мне жаль, что ты оказалась невольной пленницей всего этого.

Я пожала здоровым плечом и скривила губы. Все мы пленники чего-то. Если рассуждать глубже, у меня было не такое плохое детство. По крайней мере, отец всегда любил меня, я была обеспечена и сыта. А это, в сущности, не так мало. Многие и того не имеют.

— Я скучаю по отцу, — честно призналась я. — Знаешь… Каким бы он ни был, мне он был хорошим отцом.

— Я рад это слышать, — отозвался Руслан. — На самом деле… Хавронский был просто избалован родительским вниманием. И это порой вредило ему. Вот и с Наташей так вышло… Он хотел получить то, что хотел, только и всего.

Я кивнула. В этом Руслан был прав. Мой отец всегда добивался желаемого. Был ли у него шанс получить мою мать иначе, чем это случилось? Не знаю… Пробовал ли он? Какая теперь уже разница? Все мы заплатили за прошлое свою цену. Большую или маленькую. Цену собственной совести, цену собственной жизни, цену собственной любви…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Я надеюсь, твоя мать будет счастлива. — Руслан посмотрел мне в глаза. — Как бы там ни было, она достойна счастья.

— Каждый человек достоин счастья, — заметила я. — И ты тоже.

Протянув руку, я коснулась его лица, провела подушечками пальцев по щетине. Он выглядел очень уставшим, словно события сегодняшнего дня прибавили ему несколько лет.

— Знаешь, — снова заговорила я тихо, — после всего, наверное, я должна бы ненавидеть мать, но единственное, чего мне хочется — отмыться от грязи.

— Мне тоже, — признался Руслан. — Мне тоже, Лесь.

Я вздохнула. Снова провела пальцами по его лицу, коснулась складочки меж бровей и разгладила её пальцем, спустилась по носу к губам и обвела их контур. Руслан перехватил мою руку и поцеловал тыльную сторону кисти.

— Я больше не позволю тебе прятаться, — серьёзно и тихо сказал он. — Никуда от меня больше не денешься.

— Я и не собираюсь, — улыбнулась я грустно. И куда я от него? Никуда…

— Вот и хорошо. — Он спрятал мою кисть в своей ладони. За окном послышался какой-то шорох, и я посмотрела на стекло. Капли… Одна, вторая, третья… Внезапный раскат грома огласил окрестности тихим рокотом, и струи зарядили по окну со всей силы. Как зачарованная, я смотрела на внезапно начавшийся ливень… Дождь… Он словно смывал старое, прошлое. Откинув одеяло, я встала и, подойдя к окну, выглянула на улицу. Ещё десять минут назад ничего не предвещало этого, а теперь асфальт, деревья, кустарники — всё было мокрым. Дождь словно смывал со всего пыль, ту самую серую грязь, от которой мне так хотелось отмыться. Начало новой, чистой жизни…

Руслан подошёл ко мне со спины и тоже посмотрел на улицу. Приоткрыл створку пластикового окна, и в комнату тут же ворвался ветер, принёсший с собой запах озона. Я шумно вдохнула полной грудью и тут же почувствовала прикосновение губ к шее. Прикрыла глаза и выдохнула. Руслан целовал мои волосы, мой затылок, а внутри меня с невыносимой скоростью закручивались водовороты — точно такие же водовороты, что несли с собой грязь к решёткам водостока.

— Пожалуйста, Руслан, — прошептала я, и он замер, отстранился.

Я разочарованно застонала — похоже, он понял меня совсем неправильно. Развернулась к нему и, взяв за руку, положила ладонь себе между ног. Посмотрела Руслану в глаза и выдохнула.

Зрачки его мигом потемнели и расширились, во взгляде появился вопрос.

— Пожалуйста, — прошептала я. — Мне это сейчас нужно.

Он тут же накрыл ладонями мои плечи, жадно вдохнул и прижался губами к пульсирующей венке на моей шее. Я упёрлась локтями в подоконник, склонила голову. Меня немного вело, стоять было тяжело, но мне действительно было это нужно. Нужно чувствовать, нужно знать, что я не разучилась чувствовать, любить, хотеть. Развязав на мне больничный халат, Руслан спустил его с плеч. Я ощутила его губы на позвоночнике, на лопатках и тут же застонала, вдыхая пропитанный дождём воздух полной грудью. Меня накрывало отчаянием, смешанным с безумной нежностью. Меня разрывало от бури чувств, томящихся в сердце. Пальцы Руслана прошлись по моим бокам, ладони оказались на ягодицах. Сжав мой зад, он шумно выдохнул у моего уха, прикусил кожу. Я услышала, как опускается вниз молния его ширинки, как тихонько позвякивает пряжка ремня и сильнее прогнулась в спине, подставляя ему себя. Пальцы его резко проникли внутрь, и я вскрикнула одновременно с новым раскатом грома.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Черт тебя дери… — услышала я сдавленный, сиплый голос Руслана, и тихонько засмеялась. С каждым его движением я словно оживала. Подалась назад, задвигала бёдрами, насаживаясь на него всё сильнее и сильнее, до судороги, до боли. Внутри меня всё скручивалось и пульсировало, между ног было мокро, хотя он почти не прикасался ко мне. Это возбуждение было болезненным и в то же время каким-то освободительным. Словно бы я вся извелась без него, а теперь… теперь снова могла дышать.