История Древнего Востока - Иван Ладынин

В оформлении гробниц частных лиц и царей это проявляется прежде всего в изображении богов в сценах, связанных с посмертным бытием усопшего. Ряд фрагментов «Текстов саркофагов» в результате переработки превращаются в так называемую «Книгу мертвых» – текст, фиксирующийся на папирусе и в ряде случаев на стенах гробниц, снабженный изображениями и содействующий усопшему в его странствованиях по загробному миру и прохождении суда Осириса. Из примерно 200 глав «Книги мертвых» особенно показательны 30 и 125 главы. Первая из них – это заклинание, призванное не позволить сердцу усопшего свидетельствовать о его злых делах во время процедуры взвешивания перед Осирисом; вторая – так называемая отрицательная исповедь, представляет собой перечень самооправданий усопшего по поводу того, что он не совершал при жизни ряд точно названных злых дел:

«Я не чинил зла людям. Я не нанес ущерба скоту. Я не совершил греха в месте Истины… Я не творил дурного… Имя мое не коснулось слуха кормчего священной ладьи. Я не кощунствовал. Я не поднимал руку на слабого. Я не делал мерзкого пред богами. Я не угнетал раба пред лицом его господина. Я не был причиною недуга. Я не был причиною слез. Я не убивал. Я не приказывал убивать. Я никому не причинял страданий. Я не истощал припасы в храмах. Я не портил хлебы богов. Я не присваивал хлебы умерших. Я не совершал прелюбодеяния. Я не сквернословил. Я не прибавлял к мере веса и не убавлял от нее. Я не убавлял от аруры [мера площади полей]. Я не обманывал и на пол-аруры. Я не давил на гирю. Я не плутовал с отвесом. Я не отнимал молока от уст детей. Я не сгонял овец и коз с пастбища их. Я не ловил в силки птицу богов. Я не ловил рыбу богов в прудах ее. Я не останавливал воду в пору ее. Я не преграждал путь бегущей воде. Я не гасил жертвенного огня в час его. Я не пропускал дней мясных жертвоприношений. Я не распугивал стада в имениях бога. Я не чинил препятствий богу в его выходе. Я чист, я чист, я чист, я чист!

Чистота моя – чистота великого феникса в Гераклеополе, ибо я нос Владыки дыхания, что дарует жизнь всем египтянам в сей день полноты ока Хора в Гелиополе – во второй месяц зимы, в день последний – в присутствии Владыки этой земли».

Перечисленные в этом фрагменте злые дела трудно назвать «грехами» в понимании монотеистических религий, они представляют собой не нарушение божьей заповеди, а либо конкретное зло, причиняемое своему ближнему, либо нарушения установленных норм ритуала (т. е., опосредованно, также зло ближнему, так как нарушение норм ритуала может обрушить на всех, кто связан с этим ритуалом, гнев божества).

Хоремхеб приносит жертву Осирису. Роспись из гробницы в Долине царей

Особое внимание египтяне Нового царства уделяют изучению «топографии» загробного мира. Описания мест, которые предстоит миновать усопшему в ходе его странствований, есть и в «Книге мертвых». Но уже с эпохи Тутмоса I в царских гробницах появляются тексты и изображения так называемой «Книги Амдуат» (т. е. «того, что в Дуате», – загробном мире), описывающей повторяющееся каждые сутки ночное путешествие солнечного бога Ра в своей ладье по «Нилу», текущему в загробном мире (его «география» напоминает карту земной долины Нила, хотя различные его места оказываются населены чудовищами, с которыми Ра приходится порой сражаться). В царских гробницах XIX династии, помимо «Книги Амдуат», появляются сходные с ней по содержанию «Книга врат» и «Книга пещер». Если мы сопоставим это явление «специализации» религиозных источников, связанных с загробным миром, с тем, что уже было сказано о других религиозных текстах Нового царства (гимнах солнечному божеству, «Книге коровы»), то, пожалуй, сможем сделать вывод, что в это время происходит окончательное становление религиозного знания египтян как особой отрасли их знаний о мире в целом, со своими специфическими «исследовательскими методами».

Отношение к религии образованного слоя общества за пределами жречества (видимо, оно оформляется в особую категорию, уже четко обособленную от людей «мирских» занятий, именно в эту эпоху) меняется таким образом, что на основе мифологических сюжетов создаются светские литературные произведения. Прежде всего это относится к мифу об Осирисе: будучи основательно видоизменен, он становится основой притч о добре и зле – «Сказки о двух братьях» и «Сказки о Правде и Кривде» – и гротескного пародийного переосмысления истории борьбы за наследие Осириса – так называемой «Тяжбы Хора и Сета». В первых двух произведениях те роли, которые в мифе об Осирисе принадлежат богам, «переданы» людям, хотя и сталкивающимся с богами и различными магическими приемами. В «Тяжбе Хора и Сета» действуют именно боги, но наделенные чисто человеческими слабостями и эмоциями.

Подобное переосмысление мифологических сюжетов свидетельствует о появлении возможности их «небуквального» прочтения, как своего рода метафор «вечных вопросов», возникающих в отношениях между людьми. Вообще же становление художественной литературы на новоегипетском языке (помимо названных произведений, к ней принадлежит «Сказка об обреченном царевиче», тексты военно-исторической тематики и др.), не «зацикливающейся», в отличие от литературы среднеегипетской, на идеологических проблемах, а ставящей вопросы более широкого плана, а также берущей на себя чисто развлекательную функцию, – очень важный культурный феномен Нового царства.

Целый ряд папирусных свитков «Книги мертвых» был открыт уже на заре научной египтологии, в середине XIX в.: их первую сводную публикацию подготовил французский египтолог Эд. Навилль. Чуть позже началось изучение этого религиозного текста (использовался главным образом список в так называемом папирусе Ани). Работы британского египтолога Э. Уоллиса Баджа, в научном отношении очень специфичные уже во время их создания, а на сегодняшний день безнадежно устаревшие, благодаря своему сравнительно популярному языку до сих пор переиздаются (в том числе и в русском переводе).

Изучение «Книги мертвых», а также других заупокойных текстов и изобразительных циклов Нового царства в XX в. продолжали такие египтологи, как П. Барге, Дж. Манро и в особенности выдающийся немецкий религиовед Э. Хорнунг. Хорнунг, наряду с этим, занимался также фундаментальным исследованием понятия божества и других категорий египетской религиозной мысли.

Религии Нового царства посвящен ряд работ другого немецкого египтолога – Я. Ассмана. Среди них фундаментальные публикации и исследования конкретных текстов (в основном связанных с эволюцией на протяжении этой эпохи культа солнца), а также обзоры, построенные на основе схем, в которых видно слишком большое влияние категорий монотеистических религий (прежде всего, разумеется, христианства).

В отечественной египтологии одно из лучших религиоведческих исследований, посвященное истории фиванского культа Амона вплоть до начала Нового царства (с экскурсами и в более поздние этапы его развития), принадлежит О. И. Павловой. Немалое значение имеют перевод «Книги мертвых» и исследование изобразительного ряда ее папирусных свитков М. А. Чегодаева.

Конец нового царства

Рамсес III был последним по-настоящему выдающимся правителем эпохи Нового царства. Однако уже во время его правления началось колоссальное обогащение и, по-видимому, обретение самостоятельности египетскими храмами (отразившееся, как упоминалось выше, в перечне даров этого царя в «Большом папирусе Харрис»).

После Рамсеса III Египтом правили еще восемь фараонов, которые неизменно носили (возможно, как своего рода оберег) имя «Рамсес». На протяжении их правлений Египту пришлось не раз отбиваться от новых нападений ливийцев; он утратил свои внешние владения в Азии. Царская власть постепенно слабела, все большее влияние приобретало жречество и правители отдельных номов, которые опирались на ресурсы местных храмов, приобретших самостоятельность от центральной власти.

Причины подобного упадка централизованного государства, наступившего к тому же чрезвычайно быстро (по сути дела, менее чем за 100 лет, начиная со 2-й четв. – сер. XII в. до н. э.), не вполне изучены. Нашествия «народов моря», коль скоро они не только были отражены, но и привели к непродолжительному восстановлению египетского влияния в Восточном Средиземноморье, вряд ли могли стать прямой причиной надлома государственности Нового царства.

Стоит, однако, заметить, что при отражении этой угрозы египтяне впервые столкнулись с врагом, имевшим принципиально новое для них вооружение – металлический доспех, и, судя по ряду памятников, предприняли в связи с этим в период правления XX династии аналогичное масштабное перевооружение собственной армии. При традиционном для Египта дефиците металлургического сырья связанное с этим усилие могло оказаться чрезвычайно тяжелым для его экономики, а сам характер оружейного производства должен был привести к возрастанию в ней роли не крупных государственных хозяйств, а мелких и средних мастерских с большой самостоятельностью их владельцев. В итоге египетской экономике Нового царства (а вместе с ней и его обществу в целом) пришлось пережить ослабление и децентрализацию (хотя трудно настаивать на том, что описанные нами причины были единственным фактором этого процесса).