Год Крысы. Путница. - Ольга Громыко

— А ты?

— На тебя хватит, — отрезал саврянин, и так злясь, что наговорил лишнего.

— Ну давай, — неуверенно согласилась Рыска. — Надо на улицу выйти, да?

— Зачем?

— Чтоб никто не мешал. Тот путник, что к нам в веску приезжал, всегда в сторонку отходил.

— Погода влияет на судьбы людей куда больше, чем твои сопли. Немому мужику до них вообще дела нет, а это бревно мне не мешает.

Вор осуждающе всхрапнул. Заговорщики притихли.

— И… что я должна делать? — спросила Рыска щепку спустя.

— Молчать!!!

Девушка послушно сжала зубы. Стало слышно, как шелестит дождь и какая-то мелкая живность (но между печкой и Жаром Рыска чувствовала себя в безопасности), лает вдалеке собака да поскрипывает дерево за избой.

Потом шмыгнул носом уже Альк.

— Получилось, — прошептал он со смесью недоверия и восхищения. — Ну надо же.

— А что, могло не получиться? — встревожилась девушка.

— Обычно путникам не удается менять дороги друг друга, — нехотя признался саврянин.

— А раньше ты говорил, что крысы вообще не могут этого делать, только видят!

— И это тоже. — Памятливость весчанки Алька не шибко обрадовала. — Но сейчас-то я человек. Вот и решил попробовать, проверить.

— А что было бы, если бы не получилось? — настаивала Рыска, чуя какой-то подвох.

— Какая теперь разница-то? Лежи и радуйся. Девушка прислушалась к себе.

— А ничего не поменялось, — разочарованно протянула она. — И нос у меня по-прежнему течет…

— Конечно. Где ты видела, чтоб простуда так сразу прошла? Спи давай. — Голос у саврянина снова стал уверенно-командным. — И постарайся не хлюпать хоть четверть лучины, пока я не засну.

— Хорошо, — пообещала Рыска, поверив Альку и тоже повеселев. Даже горло как будто меньше болеть стало.

Но теперь уже саврянину что-то не спалось. Он перевернулся на спину, заложил руки за голову и с досадой сказал:

— А тот косой так за мое убийство и не поплатился. Сидит небось опять в кормильне, пьет, веселится, хозяину глазки строит. И не достать его уже, далеко отъехали.

— Ничего, его Богиня накажет, — попыталась утешить видуна Рыска.

— Как? — скептически буркнул саврянин.

— Да уж придумает что-нибудь. Пожар нашлет, болезнь или невезение.

— Пфе! Я видал кучу подлецов и ублюдков, которые прожили долгую счастливую жизнь и померли в роскоши, ничуть не раскаявшись.

— Значит, Богиня давала им шанс исправиться! — с пылом подхватила Рыска. — И если они им не воспользовались, то в посмертье не найдут пути к Вечному Дому и будут вечно плутать по бездорожью!

— Тоже мне кара, — еще презрительнее фыркнул Альк. — Да кому он нужен, этот Дом?

— Как это — кому?! — священно возмутилась девушка. — Мне, например! Это место, где всегда тепло, цветут вишни и горит очаг, где тебя всегда ждут…

— Кто?

— Родители, дети, друзья…

— Нет, я имею в виду — кто ждет именно тебя?

Девушка растерянно почесала обстреканную крапивой щиколотку. С отцом она вообще-то не желала встречаться ни там, ни тут, мать сама ее избегала, детьми Рыска еще не обзавелась, а единственный друг, хвала Богине, пока пребывал на этом свете.

— Ну… дедушка, например, — осторожно предположила она.

— И что, он согласится провести с тобой вечность в этой идиллической избушке? Или все-таки предпочтет запереться в ней с омоложенной бабушкой, дабы наверстать последние двадцать лет вынужденно духовного общения?

— Почему у тебя каждый разговор на похабень какую-то сворачивает?!

— Это не похабень, а правда жизни. У большинства людей столько друзей и родичей, что они, видать, после смерти лопаются, по сотне домов разрываясь. А если каким-то чудом и соберутся под одной крышей, то через неделю перессорятся, через месяц передерутся, через год разобьются на вражеские лагеря и начнут воевать стенка на стенку, и ты сама плюнешь, соберешь вещи и уйдешь куда глаза глядят!

— Так ведь там будут не все, а только те, кто по-настоящему меня любил!

— О, у меня тоже один такой был! — обрадовался Альк. — Пес Бухлач. До того меня любил, что издох через неделю после того, как я в Пристань уехал. Вот и будем мы с ним сидеть на крыльце посмертной избушки, как два идиота, и выть на луну от тоски.

— Не будете, — с досадой возразила Рыска, — ты своей дороги тоже пока не выслужил!

— И не собираюсь. Лучше уж по бездорожью: новые места, новые знакомства, бабы, выпивка…

— Где? — спросонья встрепенулся Жар.

— На том свете, — любезно сообщил Альк. — Проводить? Вор проворчал что-то невнятно-ругательное и перевернулся на другой бок.

— Да кто тебе наливать-то там будет?!

— Хорошо хоть насчет баб возражений нет.

— Есть! Это небесное тсарство, а не «курятник»!

— Ну куда-то же они из «курятника» попадают, — зевнув, справедливо заметил саврянин.

— Ты недавно ныл, что Богиня тебя вообще на порог не пустила, а теперь о загробных потаскухах мечтаешь!

— М-гы…

— Чего?

Но Альк уже спал.

Когда Румз Косой проснулся, за окном уже смеркалось. Званый ужин у судьи давно должен был начаться, но господин наместник запретил прерывать свой дневной сон. До чего же приятно неспешно ехать по улице, зная, что в этот момент судья и его гости сидят за накрытыми столами, вымученно улыбаясь и поддерживая светскую беседу, а про себя проклиная опоздавшего — слишком знатного, чтобы начинать без него. Румз и судья терпеть друг друга не могли, однако не пригласить наместника на прием было неприлично, а отказаться тем паче. Дипломатия, чтоб ее!

Румз откинул одеяло, на ощупь сунул ноги в мягкие кожаные тапочки и, позевывая и почесывая грудь, подошел к шкафу. Удачный денек выдался: и за разбойников награду назначать не нужно, разве что на могильщика потратиться, и от свидетелей избавился. Причем все по закону: покуда власти злодеев злодеями не объявили, нечего добрым людям на них с косами выходить. А то эдак все начнут самосуды устраивать вместо порядочного четвертования!

Тревожил только пропавший труп (а тюремщик клялся, что при нем саврянин доживал последнюю лучину), и стража проверяла выезжающие из города телеги особенно тщательно.

О сорвавшемся (в прямом смысле слова) повешении Румз еще не знал — присутствовать на казни он не пожелал, утомленный бессонной ночью, и, разобрав еще несколько дел, сразу после обеда отправился спать. Будить наместника никто не осмелился, и дурные вести остались ждать, когда он переступит порог комнаты.

А все-таки как-то странно себя путничья община повела. За полночи все разузнала и посыльного прислала. Обычно они запросы чуть ли не по месяцу рассматривают, покуда со всеми не спишутся, а тут такое демонстративное отречение. Видать, что-то с этим непутником нечисто…