Выбор - Игорь Ревва

— Ты будешь работать или нет? — поинтересовалась Кира, снова принимаясь за уборку.

От звука ее голоса я вздрогнул и заморгал. А когда снова посмотрел Кире в глаза, то ничего необычного там уже не заметил. Показалось, решил я. Мало ли что может человеку померещиться…

— Буду, — ответил я, поворачиваясь к экрану.

Собственно говоря, делать мне в ВЭС было нечего, и я решаю просто покрутиться в «болтливом клубе».

Ввожу номер своей телефонной карточки. Вхожу в ВЭС и набираю адрес нужной станции. «Паутина жизни», «болтливый клуб». Что ж, поболтаем немного…

По экрану ЭВМ во всех направлениях поползли переплетающиеся и ветвящиеся строчки текста. Бросаю быстрый взгляд на окошечки с именами. Так, знакомых никого. Ничего страшного. Насколько я понял, велись всего три разговора. Причем в одном из них участвовали четыре человека. Беседуют о предстоящем запуске новой космической станции. Кто-то рад этому, кто-то считает бесполезной тратой денег… Присоединюсь-ка я к ним! В компании веселее!..

Мимолетом отмечаю, что Кира закончила наводить порядок и тоже уселась за одну из ЭВМ. Наверное, и ей не чужда страсть к болтовне, с усмешкой думаю я, нажимая на «ВВОД».

«Имя?» — спрашивает у меня ЭВМ.

«Кокаин».

«Пароль для входа в клуб?»

Ввожу пароль.

«Добро пожаловать! Вас приветствует…» и так далее.

Мне нужно около минуты, чтобы сообразить, как именно втиснуть свои комментарии в этот разговор. Быстренько формирую в голове короткую фразу и «цепляю» ее за уползающую вправо строку. Строка тормозит, разворачивается вниз и к ней прилипает еще одно высказывание. Так, поехали!..

Каждый раз, когда я сажусь поболтать в ВЭС, меня охватывает не совсем понятное мне чувство. Словно сами эти разговоры не столь важны, как создаваемый нами рисунок. Как будто тема для беседы может быть сколь угодно бестолковой, занудливой и неинтересной. Но главное, чтобы узор на экране получался красивый. Вот и сейчас — то же самое.

Мне вдруг становится интересно. Я вспоминаю, что давно уже хотел проверить, испытывают ли остальные «болтуны» то же самое? Я начинаю осторожно переводить разговор на эту тему. Благо, особого труда для этого не нужно. Космические станции — разобщенность людей — встречи в «болтливых клубах» — мои ощущения… Цепочка готова, и я начинаю постепенно плести свою маленькую паутинку.

Меня поддерживает только Тиберий. У него, оказывается, точно такие же ощущения, как и у меня. Остальные, похоже, не совсем понимают, что я имел в виду.

Неожиданно к нам подключается еще Кактус. Затем в разговор одновременно встревают Мышка и Ладья — наверное, две подруги. Ого! Еще один римский император! Калигула! Так и подмывает спросить у Тиберия, правда ли, что один из нашей компании кокнул его? Но не хочется ломать всю паутинку — слишком уж она хорошо выглядит.

Однако! Какая куча нас здесь собралась! Уже одиннадцать человек! Надо же! И не предполагал, что этот вопрос интересует стольких людей.

Смотри-ка! Кроме нашей компании, обсуждающей данную тему, уже никого и не осталось. Вот ведь казус какой — горячо обсуждаем бессмысленность обсуждаемой темы!!!

В какой-то момент я перестаю понимать, что происходит. Я за короткий миг полностью теряю контроль над происходящим. То есть я по прежнему читаю текст, цепляю к нему свои вставки, формирую фразы. Я осознаю, ЧТО я делаю, но в то же время и понимаю, что на самом-то деле я делаю нечто ИНОЕ! Как это объяснить? Не знаю!

Я пытаюсь сформулировать свои ощущения, но те не готовы вписаться в существующую схему. Имеющиеся фразы не способны принять мою «подстыковку». Я задаю новую строчку (что, в общем-то, говорит о моем низком профессионализме) и внезапно испытываю жуткий восторг от того, что эта новая строка неожиданно очень гармонично вписывается в уже существующий и весьма сложный узор словесной паутины. Рисунок стал, не побоюсь этого слова, совершенным! Законченным! Это, мне кажется, понимают и все остальные, кроме Калигулы (ну что с него взять-то?! С Калигулы…). Я вижу их реакцию, выраженную добавляемыми словами, которые придают изображению иной вид, но не нарушают гармонии. И тут…

И тут я вдруг понимаю, что паутинка на экране каким-то непостижимым образом начинает излучать непонятную опасность. Опасность для МЕНЯ!!! Это все равно как недобрый взгляд незнакомого человека. Я цепенею от неожиданности и пытаюсь определить, что же во всех этих фразах такого страшного. У меня ничего не получается, и я неожиданно для себя самого набираю на клавиатуре слово «ТЫ» и цепляю его за две ползущие в разных направлениях фразы…

«Чего ты хочешь?»

Вопрос не направлен конкретно ни к одному из собеседников. Это как крик отчаяния, вызванный необъяснимым страхом и желанием получить хоть какое-то объяснение ему. И ответа я, естественно, не жду. Но в поле моего зрения попадают слова из чьей-то фразы: «ТЫ ПРЕДСТАВЛЯЕШЬ ОПАСНОСТЬ», и я вдруг осознаю, что слова эти обращены ко мне. Нет, не вся фраза, которую Ладья посылает кому-то там. Но эти три слова непонятно почему приковывают к себе мой взгляд, начинают мерцать красным цветом, делаются из строчных прописными. Слова из предложения, не имеющие (не могущие иметь!) никакого отношения к заданному мной вопросу. Сотни слов каждую минуту пробегают по экрану ЭВМ длинной вереницей. И взгляд мой мог остановиться на любом из них. Но почему-то выбрал именно эти.

Сумасшествие, конечно, но я набираю еще один вопрос: «КОМУ?»

И отправляю его в «свободный полет». Так называются фразы, никому не адресованные и выбрасываемые на экран новичками. Они начинают медленно вращаться и уменьшаться в размере, словно бы падая в пустоту глубокого колодца. Слова, ответа на которые быть не может в принципе. Но ответ приходит.

Два слова, появление которых выглядит так, как если бы они возвращались из «свободного полета», чего я никогда в жизни не видел. Они, кувыркаясь, выползают из глубины экрана, тревожно пульсируя ядовито-зеленым цветом. Два слова с интервалом в целую минуту. Достаточным для того, чтобы я успел испугаться первого из них и отреагировать на второе.

Первое слово было: «СЕТЬ».

А второе: «ОГЛЯНИСЬ».

Что я и сделал.

И увидел перед своими глазами ствол пистолета.

Глава пятая

Когда в течение одной недели в тебя дважды целятся из пистолета молодые привлекательные женщины, поневоле начинаешь всерьез задумываться над тем, а не зря ли ты живешь на свете?

Кира стояла метрах в двух от меня и, если б не моя исключительно неудобная позиция, можно было бы попытаться завладеть ее оружием. Но взгляд Киры достаточно красноречиво свидетельствовал о том, что при первой же моей попытке сделать это она откроет огонь. Короче говоря, Кира выглядела сейчас словно изображение, сошедшее с красочной обложки свежего романа Семена Крашевского из серии детективных историй. Назывался он, кажется, «Женская ненависть» или что-то в этом роде. Неплохая книга, мне она понравилась. Но при всем моем уважении к Крашевскому я предпочитал не становиться одним из второстепенных персонажей его кровавого романа.