День Гагарина - Сборник

— Подсвети тополя, чтобы они стали серебристыми.

— Хватит, ребята! — решительно говорит врач. — Вам тоже спать пора.

— Да нет, нам еще работать…

Стартовая позиция. В кабину корабля закладывают продукты питания. Стартовый расчет занят своими делами. По-моему, ведущий конструктор по кораблю и его сотрудники не спят совсем. Тем более в эту ночь — последнюю перед первым полетом первого человека в космос…

Но вот снято все, что наметили. Осталось поставить кассеты в выносные камеры. Сюрпризов от погоды не ждем, поэтому решили сделать это сейчас, утро и без того будет напряженным. Аккумуляторы и кабельные разъемы состыкуем утром, когда уйдут последние машины с людьми. Объезжаем все выносные камеры, заряжаем их и едем в гостиницу. Поспать осталось два-три часа.

— Привет! Вы уже здесь? — с искренним удивлением произнес Юрий Гагарин, увидев нас у крыльца домика ранним утром 12 апреля.

У космонавтов зарядка, туалет, потом легкий завтрак — и в МИК. Началась предстартовая подготовка. Медицинский осмотр проходят оба. Все в норме. На тело Юрия, а потом и Германа накладывают датчики и начинают их одевать в космические доспехи. После проведенных тренировок все идет быстро и гладко.

В комнате особенно не разгуляешься, но все же снимать легче, чем в домике, где они спали. Здесь просторнее, все знакомо, знаем, откуда, что и как здесь снимать.

Ассистенты тут же в специальных мешках разряжают отработанные кассеты, закладывают в них свежие ролики, а снятую пленку упаковывают в коробки для срочной отправки в Москву. На этикетках коробок надписи: «Гагарин. Одевание. 12 апреля 1961 года. Проявлять по нормальному времени. Количество роликов — 5X60 м. Общий метраж — 300 м».

Кручусь вокруг Гагарина и Титова с ручной камерой, надо успеть снять все: и общие, и крупные планы, и перебивки. Юрию помогают четверо: двое следят за последовательностью операций, а двое — одевают. Съемка у нас ладится. Каким-то внутренним чутьем угадываешь, когда материал будет хорошим. Только бы ничего не упустить. Уже шнуруют высокие черные ботинки. Затем надевают белый гермошлем скафандра. Перчатки только примеряют. Подключен переносной блок: он продувает, вентилирует скафандр. Гагарин готов. Ему вручают особое удостоверение личности, а на случай приземления в малонаселенной местности — пистолет и охотничий нож, — как известно, медведи удостоверений не признают.

В комнату быстро вошел Королев. Он только что со старта.

— Как настроение? — спросил он у Гагарина.

— Отличное, — весело отвечает тот.

Можно ехать на старт. Спешим забраться в автобус, который повезет Гагарина и Титова. Пристраиваемся поудобнее. Камеры наготове. Выходят космонавты. Снимаем прямо через стекла автобуса. Первым шагает Гагарин, за ним — Титов. А вокруг люди, и все аплодируют, провожая космонавтов на старт.

Автобус плавно и неторопливо едет к старту. Гагарин и Титов спокойно переговариваются между собой. Веду панораму с Юрия на Германа, поочередно снимаю их крупным планом. Потом — бегущая дорога, водитель автобуса, степь через окна автобуса. Поездка совсем короткая, а снял уже две кассеты. Все норовят оказаться поближе к космонавтам. Это мешает съемкам. Приходится уговаривать товарищей подвинуться, отойти назад, в сторону.

Мы выскакиваем из автобуса первыми. До ракеты — шагов двадцать. В открывшейся передней двери вижу Гагарина. Он осторожно спускается и вразвалочку, словно медвежонок, вставший на задние лапы, шагает к председателю Госкомиссии. Чтобы снять его крупным планом, приходится мне перед ним пятиться. Только бы нога не попала между рельсов. Допятился, чьи-то руки мягко останавливают меня. Значит, налетел на кого-то из начальства. Не останавливая камеры, отхожу немного вбок, но все время держу Юрия в визире. Гагарин отдает рапорт, потом провожающие обнимают поочередно смущенного космонавта. Подбегаю к Королеву:

— Сергей Павлович, мне пора наверх!

— Иди, позже не успеешь.

Хватаю запасную камеру, ручные аккумуляторные подсветки и к лифту.

— Королев разрешил, — строго говорю дежурному.

Пока ползет лифт, снимаю через проплывающие фермы стартовую площадку. С верхней площадки видно все как на ладони. Вон Олег Ивановский берет Юрия под руку, помогает ему подняться по ступенькам к кабине лифта. Быстро меняю точку, чтобы успеть снять выход из лифта и посадку в корабль. Открывается дверь — Гагарин на верхней площадке перед кабиной корабля. Лицо его спокойно. Увидев меня, на мгновение приостановился, улыбнулся, покачал головой, мол, ну и ну, и здесь кино. Махнул мне рукой и пошел к люку. А я занят, камера работает, не могу оторваться от визира, чтобы ответить на приветствие. Ухватившись за верхний обрез люка, Гагарин чуть задержался, а затем скользнул в кресло.

Выключаю камеру и смотрю на счетчик. Использовал пятнадцать метров пленки, значит, с момента остановки лифта до посадки Гагарина в кресло прошло всего около тридцати секунд.

Прижавшись в углу площадки, снимаю еще метров пять. За спинами Ивановского и Востокова еле виден белый гермошлем Гагарина. Пора закрывать люк. Положив свой аппарат на пол площадки, протискиваюсь к Юрию и кричу:

— До встречи! В Москве обязательно увидимся! Позади часовая готовность. Потом тридцатиминутная.

Счет идет на минуты. Соединяем последний разъем кабеля, уложенного через дорогу от выносных камер. Аккуратно укладываем его в шов дороги, опоясывающей котлован старта, и покрываем деревянным щитом. Теперь уходящие машины не повредят его. И скорей на нашу «стартовую» точку.

Осматриваю свое хозяйство. Две камеры на вышке. Ниже, на перилах ограждения стартовой площадки, еще две. Две стоят на невысоком здании около козырька. Поблескивает объективом камера на перекрытии бункера. Те, что установлены в котловане, не видны. Их четыре: первая снимает работающие двигатели, вторая — тоже, но крупнее, третья — задрана вверх, чтобы снимать взлет ракеты снизу, четвертая — смотрит туда, где, отброшенная отражателем стартового лотка, пройдет струя раскаленных газов. Несколько камер размещено и по периметру котлована. При необходимости камеры можно включить поодиночке, группами, а можно и все сразу.

Погода как по заказу. Степь какая-то веселая. По степной дороге, направляясь к нам, пылит «газик». Это проверяют, как выполняется строгая команда: в радиусе нескольких километров — опасная зона, в ней никого не должно быть. «Газик» подъезжает к нам:

— Что за люди? Немедленно в укрытие! Объясняем, что мы киногруппа.

— Никаких киногрупп! Приказываю отправляться в укрытие!

У меня в кармане лежит письменное разрешение работать именно здесь. Как чувствовали, запаслись на всякий случай. Лучшей съемочной точки не найти, и отсюда мы ни за что не уйдем. Но проверяющий уж очень грозный попался.

Молча достаю блокнот и пишу: «Расписка. На съемочной точке находимся добровольно. В случае нашей смерти никого не винить. Уйти с точки отказались, несмотря на предупреждение. 12 апреля 1961 года. Суворов».

Отдаю расписку проверяющему, а он ее не берет. Пуще прежнего осерчал. Ругаться в такой день — не дело, показываю разрешение. Проверяющий уже другим голосом:

— А что же вы сразу-то? Ладно, все в порядке. Ни пуха ни пера.

— Стоп, не так.

— А как?

— Ни фокуса, ни экспозиции.

— Ни фокуса, ни экспозиции вам!

— Вот теперь к черту! — кричу вслед умчавшемуся «газику».

Со стартовой площадки доносятся приглушенные расстоянием какие-то потрескивания, шипение, хлопки. Не укладывается в сознании, что там, на самой вершине ракеты, — человек. Оттого, наверное, и кажется, что сегодня старт идет не так, как обычно. И первый отблеск пламени поярче, и клубы дыма поднялись, кажется, повыше, и звуковой удар сильнее.

Через час летим в Куйбышев. Туда после приземления доставят для короткого доклада и отдыха Гагарина. Сидя в мягком кресле, я перезаряжаю кассеты. Радист самолета настроился на Москву. Жадно вслушиваемся в ликующие сообщения о первом полете человека в космос.

7 июля 1961 года. Москва, Дом кино на улице Воровского. Сегодня премьера нашего фильма «Первый рейс к звездам».

На улице перед входом толпа. На премьеру приехали космонавты, С. П. Королев, конструкторы, инженеры, рабочие. В зале и наши коллеги — кинематографисты из всех столичных студий. Конечно, мы волнуемся. Это экзамен, а сдаем мы его очень искушенному зрителю.

На экране — крупно — верхняя часть ракеты с «Востоком». Люк закрыт. Там, за ним, Гагарин. Медленно, словно просыпаясь от спячки, ракета вздрогнула и пошла вверх. По кадру проходит все ее тело. За двигателями — острый кинжал пламени, кончик его быстро-быстро трепещет. Не успела осесть пыль, как на земле появилась тень ракеты. Она ныряет в каждую впадину в степи, но упрямо выкарабкивается из них и бежит все дальше и дальше к горизонту. И вдруг громом аплодисментов ожил зрительный зал. Значит, не зря старались, сработали наши выносные.