Апокалипсис: р. от о.л. - Даниил Аксенов

  - А как я буду защищаться мечом? Мне придется с ним разгуливать по городу? - я, конечно, смотрела фильм 'Горец', но очень слабо верила в то, что длинные мечи можно хорошо спрятать на теле.

  - Ты получишь ответ на этот вопрос, когда пройдешь этаж, - старик был в своем репертуаре. - Выбери себе оружие и непростое, а получше. Чем оно лучше, тем тебе проще пройти этаж. Да и в будущем пригодится...

  Я говорила со стариком, не зажигая в зале свет. Мое окно было освещено светом других окон и иногда фарами проносящихся мимо машин. Тело старика каждый раз, когда слышался звук двигателя, отбрасывало на стену и потолок причудливую тень. Потом тень исчезала, но старик по-прежнему стоял у окна, и я знала, что сейчас, в любую минуту, его черная тень снова потянется ко мне.

  - Эти люди... которых я встретила на седьмом этаже... они действительно существуют? - лишь под конец разговора я задала столь нужный мне вопрос. - В том смысле, что могут жить здесь, на Земле? Или они - просто создания Первого Дома?

  - На седьмом этаже нет людей, - последовал равнодушный ответ. Больше я не добилась ничего.

  Утром меня разбудил ранний визит Виталия Петровича. Печально, конечно, что он видит меня в халате, но с этим ничего не поделаешь.

  - Анечка, собирайся! - это были его первые слова, когда он ворвался в квартиру, сжимая в руках огромную зеленую сумку на колесиках. - Поедем на дачу. Но не ко мне, а к другу. Я обо всем договорился.

  - Почему к другу? - спросила я, моргая полусонными глазами.

  - На мою опасно, - Виталий Петрович потащил сумку в зал и раскрыл ее прямо перед шкафом с явным намерением сгружать мои вещи и делать это без спросу. - Вот подумай сама: если на тебя выйдут, то легко узнают, кто тебе часто звонил в последнее время. Это буду я. А потом легко найдут тебя на моей даче.

  - Прячь детей и жену, - вот что сказала я, облокотившись на дверной косяк. Мне стало очень жаль, что втянула Виталия Петровича во все это. Наверное, стоило ограничиться Сергеем. А может быть и его тоже не нужно было вовлекать. Справилась бы как-нибудь сама.

  - Не надо рвать нить! - Виталий Петрович словно угадал мои мысли. - Я знаю, на что иду и иду на это добровольно. Насчет моей семьи не волнуйся. Сегодня их уже не будет в стране.

  Я покачала головой. Что ж, мне нравятся мужчины, действия которых опережают мои предложения. Но, тем не менее...

  - Разве ты пошел добровольно с самого начала? - спросила я, внимательно следя за выражением лица гостя. - Нет! Ты просто хотел кое-что получить, думал, что идет какая-то безобидная игра и расчитывал купить меня, но не деньгами, а своим согласием в этой игре поучаствовать.

  Никаких сомнений не отразилось на лице Виталия Петровича. Оно уже не было обрюзгшим, наоборот, на нем появилась печать решимости. Я впервые подумала, что его темно-зеленые глаза, вообще-то, даже привлекательны. Особенно, когда в них отражается возмущение.

  - Может быть это и так, Анечка... может быть и так, - к моему разочарованию, мужчина не стал спорить. Он подошел к столу, попробовал его рукой на крепость и уселся на край, рискуя помять свои выглаженные серые брюки. - Но я изменился с тех пор. Ты ведь сама представляешь, какое это захватывающее чувство полного контроля над телом! Кажется, что ты гепард или даже птица! У меня никогда не было таких ощущений! Знаешь, Анечка, можешь считать меня эгоистичным, но мне пока не хочется возвращаться к состоянию, когда кажется, что к ногам и рукам привязано по утюгу. Я даже думаю, что то, что происходит с нами, должно быть нормой для человека. Понимаешь? Это слишком великолепно, чтобы не быть нормой! Кто-то забрал у людей эти способности, а теперь нам с тобой повезло вернуть их.

  - Ничего себе повезло! - воскликнула я. - Да нас могут убить в любой момент.

  Виталий Петрович улыбнулся, от чего на щеках появились небольшие ямочки. Его улыбка почему-то напомнила мне улыбку старика. Она была... понимающей.

  - Все имеет цену, Анечка, все имеет цену. И я готов рисковать жизнью, чтобы так владеть телом, быть с тобой или сохранять хладнокровие.

  - Какое хладнокровие? - удивилась я, проходя в зал и отодвигая ногой раскрытую сумку подальше от шкафа.

  Виталий Петрович бросил совсем не хладнокровный взгляд на мою ногу в желтом пушистом тапочке, но пояснил:

  - Нам с тобой его дали после этой ночи. Разве ты не замечаешь?

  Мои брови поползли вверх. Я определенно ощущала в себе какие-то перемены, но назвала бы их не хладнокровием, а повышенной настороженностью и усилившимся недоверием к людям.

  - Я чувствую небывалую ясность мысли, - пояснил Виталий Петрович, догадавшийся, что его и мои ощущения не совпадают. - Словно сижу на вершине горы, подо мной расстилаются поля, деревни, внизу копошатся люди, а я отстраненно наблюдаю за ними. Ты ведь видишь, что я даже иначе стал говорить!

  Вот это как раз серьезно настораживало. Я полагала, что мужчины не меняются. Вообще. В отличие от женщин, которые, как минимум, один раз в жизни мгновенно становятся другими. Сразу после свадьбы.

  - А что случилось на этаже? - продолжал Виталий Петрович. - Ты обещала рассказать. Или нет! Лучше это сделать по дороге.

  Я подумала и согласилась с аргументами. Наскоро оделась, взяла необходимые вещи, прихватила деньги и спустилась вместе с моим поклонником к машине. Там Виталий Петрович загрузил сумку в багажник, я уселась на заднее сидение и, когда мы отъехали от двора, легла на кожаную обивку. В последний раз так ездила на машине в детстве, когда мы с родителями направлялись на юг, а я пыталась заснуть на тряском сидении Жигулей. Сейчас мне совсем не хотелось лежать в новенькой БМВ, но выхода не было. Вдруг бы меня заметили Хранители? Тогда пиши пропало - номер машины вот он, прямо перед глазами.

  Я вкратце рассказала Виталию Петровичу о седьмом этаже, умолчав о том, что чувствовала к светловолосому подонку, когда принимала его за честного человека. Также сообщила, что нужно оружие.

  - Только на хорошее оружие у меня нет денег, - закончила я свой рассказ. - Полагаю, что оно очень дорого стоит.

  Виталий Петрович обернулся и посмотрел на меня, перестав следить за дорогой. Но я показала рукой вперед и он вернулся к своим обязанностям примерного водителя.

   - Послушай, Анечка, - мужчина заговорил подозрительно вкрадчивым тоном, - я не понимаю, почему ты так упорно отказываешься от моих денег. Разве мы не в одной лодке? Я завишу от тебя и еще как! Почему не позволяешь мне заплатить тебе за все то хорошее, что я получил с твоей помощью?

  - За неприятности, - буркнула я.

  - За способности, - возразил Виталий Петрович.

  - Еще скажи, что за мое общество!

  - И за это тоже... я ведь получаю удовольствие от того, что я с тобой... Пожалуйста, позволь мне договорить.

  - Говори, - милостливо разрешила я. Может быть когда мои мысли покроются толстенным налетом разочарований, а на лицо ляжет сеть морщин, тогда я стану тираном и самодуркой. Но сейчас вежливость и здравомыслие меня еще не покинули.

  - Мы с тобой принадлежим к антиобщественной группе, - Виталий Петрович начал по новой. - Может быть не нарушаем уголовное законодательство, но, судя по высказываниям твоей Книги, законы нашего мира нарушаем и еще как! Мы - отступники, подпольщики, нелегальная организация!

  Слова моего спутника звучали оригинально. Я внимательно прислушивалась.

  - С кем нас можно сравнить... ну, допустим, с большевиками накануне революции! Анечка, неужели ты думаешь, что большевики отказывались брать деньги друг у друга? Наоборот. Они не придавали деньгам никакого значения, все средства работали на общее дело. Так и у нас есть общее дело. Ты вносишь в него посильный вклад и я тоже! Ты рискуешь своей жизнью, проходя этажи, а мне позволь хотя бы платить за то, чтобы риск стал меньше!

  Меня еще никто не сравнивал с большевиком, поэтому я сдалась. Мое упрямство оказалось слабее изумления. Если Виталий Петрович так хочет платить, пусть платит. Но из чувства справедливости отдам ему все свои личные деньги. Общее - значит, общее.

  - О, черт! - неожиданный возглас мужчины испугал меня. - А этому что еще надо?!

  Машина замедлилась и начала сворачивать к обочине.

  - Мент, - пояснил Виталий Петрович. - Остановил почему-то.

  В моей голове сразу пронеслись худшие предположения. Нас выследили? Засада? Однако физиономия гаишника, показавшаяся в окне, развеяла мои тревоги.

  На нас с Виталием Петровичем смотрело помятое лицо с толстыми щеками и красноватым носом. Маленькие глазки поблескивали из-под козырька. В них отражалось предвкушение.

  - Права и техпаспорт, - сказал толстощекий. - Почему девушка лежит? Что с ней?

  Я рискнула сесть, чтобы не привлекать излишнее внимание. Мы почти выехали из города. Рядом не было пешеходов, да и вообще ближайший дом, уродливая двенадцатиэтажка, располагался метрах в двухстах.