Не бойся Адама - Жан-Кристоф Руфин

– Потому что ты еще можешь нам пригодиться, – сказал он, наливая обоим воды.

– Именно этого я и хочу, – воскликнула Жюльетта и снова пожалела о том, что не прикусила язык.

В сидевшем против нее человеке чувствовалась странная смесь силы и сдержанности. За ним хотелось идти без оглядки, но приходилось признать, что любое проявление эмоций провоцирует его гнев и ненависть. И все же Жюльетта ничего не могла с собой поделать. Переполнявшее ее возбуждение против ее воли выплескивалось наружу.

– Я хотела бы бороться вместе с вами, – сказала она, пытаясь сохранять спокойствие. – Я хочу послужить делу.

– Какому делу? – отрезал Хэрроу, грохнув стаканом об стол.

Несколько капель воды выплеснулось наружу, и они оба уставились на них как на знак безудержной ярости, прорвавшей плотину невозмутимости.

– Ты думаешь, – сказал Тед глухо, – что наша миссия сводится к освобождению собачек и кошечек?

– Не сомневаюсь, что дело куда серьезнее, – ответила задетая вопросом Жюльетта.

Тед встал, прошелся по площадке и снова уселся за стол. На губах его впервые заиграла улыбка, впрочем, вполне безразличная, на манер некрасивой вещи, чья ценность определяется лишь ее редкостью.

– Ты узнаешь, – сказал он. – У тебя еще есть немного времени, чтобы узнать.

Жюльетта не стала обращать внимания на плохо скрытую угрозу, прозвучавшую в этих словах. Главным было другое: она преодолела все препятствия и, в отличие от Джонатана с его нелепым подчинением своим «заказчикам», покинула затхлый мир исполнителей, чтобы приблизиться к тем, кто владеет ситуацией и принимает решения.

– Поживешь здесь, – сказал Тед с расстановкой, словно полководец, уточняющий план баталии. – Когда меня не будет с тобой останется Рауль.

Он кивнул в сторону человека, незаметно примостившегося в углу площадки. Любопытно, спросила себя Жюльетта, он так и сидел тут все время или незаметно проскользнул только что. Это был индеец с приплюснутым носом и черными волосами, стянутыми банданой. На нем красовалась рубашка с длинными рукавами и вышитыми коровами. Жюльетту поразило его сходство с Тедом. Если не обращать внимания на глаза – у индейца они оказались карими, – у них были одинаково темные волосы и цвет кожи. Любопытно, кем были предки Теда?

Услышав свое имя, индеец бесшумно скользнул к двери дома и исчез в сумраке.

– У тебя есть вещи в машине? – спросил Хэрроу.

– Сумка.

– Рауль принесет ее, когда отгонит машину.

Тед встал и сделал ей знак следовать за ним в дом. Чтобы не стукнуться о косяк, ему пришлось нагнуть голову.

Первая комната поразила Жюльетту своими размерами, о которых трудно было догадаться, глядя снаружи. Потолком ей служил свод грота, а пол был вымощен грубым камнем, кое-где выровненным и отполированным ногами. Стоявшая здесь топорная деревянная мебель выглядела довольно странно на фоне расставленной там и сям разнообразной электроники. Здесь имелись плазменный телевизор, два или три портативных компьютера последних моделей, принтеры и сканер, чьи серебристые поверхности выделялись на фоне шерстяных индейских циновок и дощатых лежанок, покрытых хлопчатобумажной тканью. Никто, конечно, и в мыслях не имел осуществлять тут какие-то дизайнерские задумки, но результат получился достойным статьи в глянцевом журнале.

– Здесь ты и работаешь? – спросила Жюльетта, решившаяся перейти на «ты».

– Я не работаю, – машинально ответил Тед. – Я здесь живу. Здесь тоже.

Грот оказался глубоким, и за большой комнатой обнаружился лабиринт коридоров, комнат и ванных.

– Да это просто мечта миллиардера, решившего пожить дикарем! – воскликнула Жюльетта.

Ледяной взгляд Хэрроу отбил у нее охоту продолжать в том же тоне.

Он показал отведенную ей комнату. Она располагалась в самой отдаленной части грота, так что Жюльетта не вполне понимала, как сюда попадает воздух. Два отверстия в потолке, видимо, выходили в расщелины скалы. Жюльетта почувствовала сквозняк, от которого несло запахом погреба.

– Сегодня мне надо в город, – сказал Тед. – Ты подождешь меня здесь.

– В этом гроте!

Жюльетта еще не забыла о своем заточении в Южной Африке.

– Я приеду завтра, и мы начнем.

Возвращаясь на площадку, Жюльетта заметила еще двух индейцев, застывших на своих местах, словно охотники в засаде.

Странно, что, попав в эту глушь, Жюльетта стала чувствовать себя спокойней. Она понимала, что это таинственное место – лишь промежуточный этап ее пути, но не могла отделаться от мысли, что попала наконец в тихую гавань. Жюльетта перестала нервничать, а мысли ее больше не неслись галопом. Ей самой вдруг захотелось вернуться в комнату и закрыть за собой дверь. Жюльетта вытянулась на кровати, уставилась в каменный потолок и заснула.

Глава 9

Штаб-квартира «Одной планеты» размещалась в бывшем здании школы в северной части Сиэтла. Чтобы добраться до нее пешком, надо было пройти под огромным железным мостом, по которому машины и поезда попадали в город с другой стороны бухты. Вся конструкция ревела и содрогалась от проезжающих составов и грохота плохо пригнанных железных листов под колесами автомобилей. Несколько на редкость храбрых или просто глухих бездомных приноровились жить у этих врат ада. За мостом начинался безликий квартал, когда-то вотчина оптовиков и мелких фабрикантов, давно переселившихся в пригороды. Их место заняло множество учреждений, соблазнившихся низкой арендной платой и не помышлявших о перестройке старых зданий. Так, в помещении мясной фабрики разместилось местное радио, приспособив ледяные помещения под студии. В доме, некогда принадлежавшем страховой компании, обосновался восточный клуб, предлагавший уроки танца живота, – он завесил бывшую приемную коврами и тканями. «Одна планета» заняла под свой главный офис трехэтажное кирпичное здание школы, окруженное высоким решетчатым забором, возведенным с целью удержать учеников во дворе во время перемен. Сегодня решетки придавали зданию вид закрытой территории. Над главным входом укрепили камеру слежения. Посетителю приходилось сначала подробно объясниться со служащими через переговорное устройство, а потом довольно долго ждать щелчка, означавшего, что дверь открыта.

Холл оказался полон афиш и стоек, заполненных публикациями «Одной планеты». Вне всякого сомнения, это место оставалось единственным, открытым для публики. За стойкой суетился молодой веснушчатый клерк. Никто не входил и не выходил из дверей, ведущих внутрь здания. Ясное дело, решила Керри, для служащих у них отдельный вход.

Некоторое время она рассматривала афиши и листала брошюры. Теперь, более чем когда-либо, движение делало упор на прямые действия и стремилось представить себя активным и боевитым. Последний номер журнала «Зеленая битва» пестрел фотографиями бородатых активистов, схватившихся с продажными лесорубами. Вся эта воинственная риторика казалась странной – со времени выхода из организации радикалов вроде «новых хищников» она настойчиво позиционировала себя как умеренная.

Керри получила место с помощью Дина, бывшего сотрудника ФБР, который работал в отделе Барни. Он сохранил личные отношения с одним из своих прежних осведомителей. Этот человек стал ныне активистом «Одной планеты», и Дин не был уверен, что он по-прежнему не сотрудничает с полицией. Керри упросила Дина оказать ей личную услугу, напирая на то, что это не противоречит указаниям Арчи вести дело скрытно.

Керри все еще изучала брошюры, когда приятель Дина отвлек ее от этого занятия и, воспользовавшись электронной карточкой, провел внутрь здания. Это был парень лет тридцати страдавший болезненной полнотой, уродовавшей не только его лицо, но даже запястья.

– Меня зовут Роджер, – сказал он. – Дин рассказал мне, что с вами случилось. Это ужасно. Я очень рад, что могу вам помочь.

Керри бросила взгляд на Роджера и сопоставила его слова с собственным впечатлением. Пусть он и был полицейским осведомителем, – а может, им и остался, – этот парень казался ей искренним. Дин попросил его помочь знакомой, чей муж и двое детей недавно разбились в самолете над Атлантикой. Узнав об этом, Керри, обычно не страдавшая от предрассудков, пришла в ярость. Какая низкопробная ложь! К тому же способная накликать несчастье! И все же приходилось признать, что Дин избрал верный подход. Роджер нисколько не сомневался в ее истории. Как бы то ни было, выбора нет: игру придется довести до конца.

Керри нарочно явилась на работу непричесанная, с немытыми патлами. Она воспользовалась макияжем, чтобы подчеркнуть нездоровый цвет лица и круги под глазами. Как человек, заигрывающий с депрессией, Керри напялила какие-то неглаженые обноски. Соболезнования Роджера она приняла с натянутой улыбкой, вяло поблагодарив его.

Роджер рассказал о ее обязанностях. Все проще некуда: Керри должна отсылать заказчикам пропагандистские материалы организации. Для желавших ознакомиться с ней в общих чертах существовал стандартный набор брошюр и анкет. Случалось, кто-нибудь заказывал, к примеру, старый номер корпоративной газеты или публикации на определенные темы. Их каталог висел на стене, приклеенный скотчем. Крестиками отмечались распроданные экземпляры. Самым ходовым товаром оказались брошюры вроде «Техники зеленого саботажа» и «Самообороны зеленого бойца». Керри уже отметила, как часто в публикациях термин «боец» заменял привычное «активист. Книги и брошюры лежали на железных полках, около которых стояла стремянка. Склад располагался в бывшем физкультурном зале. На стене еще красовалась баскетбольная корзина, а на полу – белая разметка.