Последний бойскаут - Говард Хайнс

Дерен прикрепила на стенку свой рисунок. Для фотографии Джимми Дикса над столом места не хватило, и пришлось начинать захват новых территорий. Дикс был прикреплен над изголовьем кровати, рядом с фотографией Томми. Дерен, конечно, хотелось, чтобы Томми был там один, но Дикс — он хороший, и потом, что же делать, раз все стены заняты разными фотографиями.

«Твоя комната, Дерен, похожа на небольшую фотомастерскую», — шутил папа. Дерен улыбнулась — это действительно было так. Но если быть совсем точными, комната напоминала гибрид фотомастерской с художественным салоном и магазином игрушек.

Над письменным столом, который очень редко использовался по своему прямому назначению, — Дерен больше любила писать, лежа на кровати, — висели фотографии Принса, Майкла Джексона, Фила Донахью и Тома Круза. Том Круз был немного похож на Томми, но Томми был красивее. А еще там была большая фотография Фредди Меркьюри и плакат Джона Леннона. Дерен не очень любила «Битлз», но их любил Томми, и именно он подарил ей этот плакат на день рождения. Она поблагодарила его, а потом приколола к плакату шарж на «Битлз», который вырезала из какой-то юмористической газеты. Томми не знал об этом.

Теперь в эту разношерстную компанию попал и Сатана Клаус. Будет приносить рождественские подарки: Принсу — большую золотую цепочку, Майклу — новую прическу, Донахью — целый телевизионный канал, Тому Крузу — еще один день рождения, у него один есть — 4 июля, пусть будет седьмого июня, как у Дерен. А Фредди Меркьюри и Джону Леннону — по красивой гитаре.

А Джимми пусть будет рядом с Томми. Томми тоже любит «Лос-Анджелесских жеребцов», вот он удивится, когда Дерен расскажет ему, что знакома с Диксом.

Письменный стол был почти целиком заставлен разнообразными мелкими игрушками и машинками. Дерен когда-то собирала машинки, потом ей это надоело. Теперь машинки пылились на столе. Впрочем, «пылились» — это еще слабо сказано. Стол, за исключением одного угла, где Дерен иногда делала уроки, был покрыт густым слоем пыли. Саре не разрешалось стирать пыль, потому что она всегда ставила игрушки на стол не в том порядке, в каком было надо, а сама Дерен не обращала на пыль никакого внимания. Недавно, еще до появления на двери щеколды, Сара написала на пушистой серой поверхности стола: «Малышка Дерен». Дерен закрыла слово «малышка» зеленой лентой, а свое имя оставила, и его еще можно было прочитать, хотя буквы уже основательно запылились.

Большие мягкие игрушки и куклы сидели на квадратном пуфике у шкафа. Дерен теперь играла с ними не так часто, как раньше, и не могла понять, почему. Еще год назад дня не проходило, чтобы четыре сестренки-Барби (мама все ворчала: «Ну зачем тебе столько одинаковых!») не отправились на прогулку или в большое путешествие, где им встречались диковинные коты: розовый, желтый и зеленый; резиновый крокодильчик, который катал их по реке на своей спине (однажды все куклы таким образом утонули в ванной, и пришлось их ужасно долго расчесывать, потому что волосы совсем спутались); маленькие гномики, исполнявшие все их желания.

А теперь стало неинтересно. Может быть, оттого, что она уже не маленькая? Дерен стало грустно, и она взяла в руки коричневого медвежонка Микки, приветливо сверкнувшего глазками-бусинками.

Микки был перчаточной куклой. Его можно было надевать на руку и так играть: разговаривать с кем-нибудь, как будто Микки сам разговаривает, — он очень смешно открывал алый ротик, и его мордочка при этом забавно покачивалась.

Дерен нажала пальцем на черный кожаный носик.

— Привет, Микки. Хочешь мороженого? Еще немножко осталось, тебе в самый раз.

Микки помотал головкой.

— А скажи-ка мне, тебе понравился Джимми Дикс? Правда, он хороший? — продолжала Дерен.

Медвежонок усердно закивал.

— Вот видишь, наши мнения совпадают, — важно произнесла Дерен.

Микки Дерен подарил отец: вошел как-то в ее комнату, держа руку за спиной. Она знала, что если он вот так входит, значит, прячет какой-нибудь подарок.

— Угадай, кого я тебе принес? — спросил он.

— Мышку? — это тоже была игра.

— Мышка убежала.

— Птичку? — Дерен очень нравилась эта игра, и она поочередно изображала, что сделали животные.

— Птичка улетела, — засмеялся Джо.

— Рыбку?

— Рыбка уплыла.

Дерен зашевелила пальцами, показывая, как плывет рыбка, и капризно сказала:

— А тогда кого?

И папа улыбнулся и достал из-за спины Микки. Медвежонок склонил головку и сказал голосом папы, который изо всех сил старался говорить потоньше, но у него ничего не получалось:

— Я — медвежонок Микки. Я раньше жил в лесу и ел малину, а теперь пришел к хорошей и веселой девочке Дерен и хочу жить с ней, потому что с Дерен интересно.

Она подбежала к отцу и крепко обняла его вместе с медвежонком. Так было хорошо!

А сейчас почему-то все не так. Она пробовала сегодня поговорить с папой вместе с Микки, а он сказал злым голосом: «Неужели ты не можешь говорить по-человечески?» Папа стал другой, они уже давно не гуляли вместе, не разговаривали. Ему бы она рассказала все про Томми, и про грымзу-учительницу, и про себя… Но он все время занят, все время у него дела. Наверное, она сама стала хуже, и он теперь ее меньше любит. Раньше они всегда были вместе, а теперь ему некогда.

Дерен всхлипнула и положила Микки рядом с собой на подушку. Если бы было не так поздно, она бы позвонила Томми, но он скорее всего уже спит.

Она вытерла глаза и неожиданно для себя зевнула. Да, пожалуй, пора спать, за окном давно стемнело. А то так и разреветься можно — еще чего не хватало. Черти никогда не плачут, если им плохо — они только ругаются. Ругаться тоже не хотелось.

Дерен разделась и скользнула под одеяло. Микки уютно свернулся рядом.

Приснись мне, Томми, — прошептала Дерен и закрыла глаза.

Они договорились сниться друг другу каждую ночь, и на этот раз Томми выполнил свое обещание…

…Его лицо возникло из ярко-оранжевого света и пропало, чтобы появиться снова. Это было немного похоже на заставку перед фильмом. Дерен часто снились такие сны, похожие на кино, — она одновременно и смотрела сон, и играла в нем главную роль. Было как бы две Дерен: одна участвовала во всяких приключениях, иногда сама по себе, иногда вместе с Томми, а другая смотрела из воображаемого зала. Однажды ей даже приснились титры в конце сна, почему-то на французском языке. На этот раз титров не было, зато был знакомый сон, точная копия реального события — как они с Томми познакомились. Это она так называла — «познакомились», потому что на самом деле знакомы они были давно, поскольку учились в одном классе, но раньше не обращали друг на друга внимания, а теперь стали обращать, да еще какое, — значит, — познакомились.

Дерен сидела за своей партой и изо всех сил пыталась решить дурацкую задачу по математике. Мистер Шекли, тощий учитель математики, сказал, что если она не справится с этой контрольной, он будет вынужден пригласить в школу обоих родителей. А их, бедняг, уже вызвали учительница физики, француженка и грымза по рисованию — не за Сатану, а за то, что Дерен сунула ей в сумочку большого черного жука. Конечно, лучше бы родителям сразу за все отмучиться, но все-таки их было жалко. Дерен с такой силой сжала зубами ручку, что та захрустела.

— Дерен Ханбек, не отвлекайтесь! Решайте задачу, вы же отлично знаете, что зависит от вашего правильного решения! — скрипучий голос доходяги Шекли раздался над самым ухом.

От испуга Дерен вздрогнула и выронила ручку.

— Зачем вы полезли под стол, Дерен Ханбек? — скрипел учитель.

— Мне позволяется во время контрольной работы поднять упавшую ручку? А если она упала под стол, мне позволяется полезть под стол? Или не позволяется? — съязвила Дерен.

«Позволяется» и «не позволяется» были любимыми выражениями мистера Шекли. Ученики звали его за глаза «мистер Не Позволяется», но сказать прямо такую фразу никто не решался.

Шекли побагровел.

— Что вы себе позволяете, Дерен Ханбек?

— А что, мне уже не позволяется ничего себе позволять? — невинно продолжала Дерен.

— Выйдите вон из класса! Вы не решили задачу, грубо разговаривали с учителем, а поэтому будьте так добры явиться завтра в школу с родителями! С отцом и матерью!

— А у меня нет больше родителей, кроме отца и матери! — сказала Дерен и гордо вышла из класса.

В коридоре она приложила ухо к двери и прислушалась: она всегда так делала, когда ее выгоняли в коридор, потому что учителя обычно после ее ухода разражались длинными и чрезвычайно забавными речами о послушных детях и примерном поведении. Иногда такие речи продолжались до конца урока, за что одноклассники бывали крайне благодарны Дерен. Но на этот раз она услышала голос Томми Шелтона, с которым они пару раз болтали на переменах: