Огонь, вода и медные трубы - В. Беляев

Оглянулся назад и с удивлением увидел, что стола нет, а вместо него огромная воронка. И девиц нет. Что же делать с этим куском черепа? Первая мысль — взять с собой. Потом можно будет показывать его друзьям.: Ой, до чего я додумался? Ведь все присутствующие будут говорить: — «Убил, поди, девчонку. гад ты эдакий! А теперь хвастаешься!» Ни в коем случае этот кусок черепа брать нельзя! Кладу его на куст, а чтобы он не упал, прикрутил волосами к ветке. Пошел дальше. Едва вышел на тропинку, как увидел офицера, который бежал мне навстречу Он спросил:

— Там рванул снаряд? Не знаешь, с нашими девушками, ничего не случилось?

— Нет их теперь! Все погибли!

— Да ну тебя! — и он побежал дальше.

Вот так печально закончился мой вояж в полк!

Время шло своим чередом, но однажды, под вечер, ко мне прибежал старшина и передал приказ командира роты немедленно явиться к нему. « Каску на голову! Возьми оружие и гранаты». Мне было ясно, что предстоит какое — то дело, скорее всего опасное.

Командир роты был краток, как телеграф.

— Возьми с собой двух бойцов, проникни, как можно ближе к переднему краю противника.. Запомни все, что увидишь. Обо всем мне доложишь! Исполняй!

Все время вспоминаю интересную деталь, которая сыграла большую роль в описываемом событии. Около ячейки ротного стоял боец, лицо которого мне показалось незнакомым. Это был высокий парень, хорошего телосложения. Больше всего меня поразило его лицо — оно было холеным, как у офицеров белой армии, которые шли в атаку на Чапаева в одноименном фильме. В начале 30х годов этот фильм был очень популярным. Как только отошел от командира роты, он преградил мне дорогу со словами:

— Возьми меня с собой!

Было совершенно ясно, что дело опасное и, желающих участвовать в нем, найти будет трудно. А тут сам просится. Обрадовался и говорю: — «Пошли!»

До чего же неправильным было мое согласие взять его с собой, но в то время и не думал, что оно станет роковым. В какой — то песне есть такие слова:

Я был молод тогда и беспечен,

Я не мог оценить эту встречу!

Это обо мне!..

Вторым идти на это опасное дело попросился Зайцев. «Куда ты, сынок, туда и я. Так будет лучше!»

С наступлением темноты мы вышли из траншеи и двинулись к немецким позициям. Как только мы сошли с бруствера, старик лег на землю и пополз.

— Я буду двигаться ползком.

— До немецких позиций метров 800..

— Все 800 метров буду ползти.

— Нет, это невозможно. Мы так не дойдем до их передовой до утра. Вставай, пошли!

Обращаясь к своим спутникам, говорю, что самое опасное для нас это встреча с такой же группой фрицев. Они тоже ведут разведку. При такой встрече выживет тот, кто первым заметит противника. Поэтому идти надо, как можно тише, а главное непрерывно прислушиваться, Пойдем цепью. Расстояние друг от друга метр. Обязательно будем поддерживать зрительную связь.

Договорились о сигналах: моя рука поднята вверх, означает «Стой!». Махнул рукой — «Вперед!»

Мы двинулись вперед и без всяких приключений подошли почти к переднему краю немцев. Нам дорогу преградил лесной завал.

Поднимаю вверх правую руку. Группа остановилась. Подаю команду, как можно тише, — Ложись! Группа залегла.

Что такое лесной завал? Разъясняю.

Это такое препятствие, когда деревья надпиливаются на высоте человеческого роста и затем надламываются с таким расчетом, чтобы комель дерева оставался прикрепленным к пню, а само дерево находилось бы в наклонном положении, Крона дерева лежит на земле. Такой лесной завал создает существенные трудности для движения противника

Зайцев и тот парень лежат, а сам прислонился к сосенке, которая росла рядом. Нельзя же стоять на открытом месте! Хоть и темно, но силуэт хорошо виден на фоне неба.

Стою и думаю. Что делать? Это же не передний край. Его и не видно. Надо еще приблизиться к немцам, но как это сделать бесшумно?

Здесь несколько обстоятельств, которые надо учитывать..Такие препятствия, по законам войны, должны охраняться, Значит, поблизости должен быть секрет или пост противника. Передвигаться надо бесшумно, чтобы ветки не трещали! Ночью звуки хорошо слышны на большом расстоянии. Между деревьями могут быть установлены мины натяжного действия. Заденешь провод такой мины и, как поет Высоцкий, «и нету Кука!». Надо лечь и ползти поближе к пням, где ветвей поменьше. Тогда можно бесшумно приблизиться к передовой.

Но пока все это мною обдумывалось, молодой боец, тот с холеным лицом, встал и, решительным быстрым шагом направился на завал. Проходя мимо меня, он на ходу бросил:

— Я пошел!

Что делать? Сказать ему шепотом «Стой» он не услышит. Сказать в полный голос — значит выдать себя. Это писать долго, а там все эти события заняли мгновения.

В ночной тьме он сделал 2-3 шага и, уже не было видно даже его силуэта. Ведь он шел на фоне лесного завала. Читатель и не подозревает, что это попытка оправдаться перед ним. Позже, когда меня будут обвинять в том, что не пристрелил предателя, это будет моим главным козырем. Правда, этот козырь не облегчит моего положения.

Боец приблизился к завалу и, двинулся на него, ломая ветви. Треск ломающихся ветвей, был очень громким, В ночной тиши он мне показался оглушительным. Что он делает? Но этот боец, вдруг швырнул в нас гранату и, с криком —"Сталин, капут!" —побежал к немцам. Этот свой крик он повторял и повторял и с каждым разом слова предателя становились все тише и тише.

Бросаюсь на землю и прижимаюсь к ней так плотно, как только мог. Лежим с Зайцевым ждем взрыва. В своей звериной злобе он перестарался, Граната шлепнулась далеко сзади, рванула, осколки просвистели над нами.

— Ты не ранен — спрашиваю старика.

— Цел и невредим — ответил старик. — Ты мне лучше скажи, что будем делать? Этот гад сейчас расскажет немцам, что мы здесь лежим и, они возьмут нас тепленькими.

— Что делать, что делать? Ясно что, будем уходить!

— Куда?

— Как куда! — непонятливость старика начала меня бесить — к своим, конечно!

— У тебя теперь нет «своих»! Неужели тебе не ясно? Ведь теперь тебя замордуют за то, что ты упустил предателя!

— А что я мог сделать?

— Это мы с тобой понимаем, а те, кто будет тебя допрашивать, этого не поймут! Ты, сынок, решай! Если чего решишь, я с тобой. Вместе будем горе мыкать в немецком плену! В плену, да живые! А эти, как ты говоришь «свои» тебя искалечат, а потом расстреляют и все дела. Плен все же лучше, чем расстрел!

—Только к своим! — отрезал я. — Пошли!

— Эх, не думал я, что ты такой глупый!

Много позже, вспоминая этот разговор, снова и снова убеждаюсь в правильности своего решения. Те, кто волей или неволей, оказался в плену, получили искалеченную жизнь.Их страдания на чужбине несопоставимо тяжелее, того, что пришлось пережить мне.