Горец _ Чужие _ Чернокнижник (сборник) - Рассел Малкахи

Судья не мог игнорировать слова любимца диктатора, потребовавшего смертной казни для Горца. В тяжелом раздумьи Ренфул уставился на обычно затемненную пустую ложу по центру второго яруса амфитеатра и вдруг решительно произнес:

— Суд удаляется на совещание. Всем встать!

Совещались заседатели довольно долго, только через два часа они вновь появились в зале для объявления приговора. Подсудимых поставили на площадку Разрешения судьбы и предложили оправдаться. Мак-Левуд и Рамирес отказались от последнего слова.

Один из заседателей вскочил с места и прокричал:

— Всем встать и слушать приговор Верховной палаты стоя!

Ренфул неспешно поднялся и зачитал решение суда:

— Вожди повстанцев! Вы признаны виновными в измене. Вас отошлют с планеты Зайст. Вы будете сосланы на планету Земля, где вы будете бессмертны в течение пятисот лет и сможете умереть только при отделении головы от тела. Только когда один из вас умрет, второй сможет получить награду. У него появится выбор: он сможет вернуться на Зайст или остаться стареть среди землян. Приговор окончателен и будет приведен в исполнение немедленно.

Ренфул захлопнул папку, развернулся через левое плечо и бодренько затопал к выходу. Вслед ему почтительно бросились члены судебного заседания, стараясь забежать вперед пыхтящего коротышки и открыть «великому и несгибаемому» двери. На осужденных никто не обращал внимания, и Мак-Левуд наклонился к Рамиресу, прошептал:

— Стало быть, мы там будем вместе?

— Не всё так просто, но достаточно тебе будет позвать меня — и я появлюсь.

Дальнейшему разговору помешала стража. С площадки Разрешения судьбы повстанцев повели на департатор, предусмотрительно размещенный буквально в ста метрах от зала заседаний правовой палаты. Кроме троих охранников, стоявших вокруг осужденных во время суда, Мак-Левуда с Рамиресом сопровождали еще главный энергетик планеты Зуль и доверенные исполнители господина Катано Хурдо и Ордо.

Обычная система департатора была рассчитана на выброс осужденного в открытый космос. Она требовала достаточно сложной регулировки, ведь предстояло не просто забросить повстанцев в вакуум, а живыми доставить их на Землю. Зуль, бездарный инженер, но талантливый царедворец, не мог упустить случая лично проследить за правильностью отладки системы. Он деятельно рысил по площадке от одной группы наладчиков к другой, отдавая приказы и отчаянно жестикулируя.

О его бурной деятельности Катано наверняка получил доклад, и миловал бог Зуля. Рабочие проигнорировали нелепые указания главного энергетика, и лишь благодаря этому Мак-Левуд и Рамирес, молниями прорезав космическое пространство, через мгновение оказались на Земле. Это было пятьсот долгих лет назад. Опустившись на незнакомую планету, они с удивлением рассматривали яркую зелень блестевшей в утренних лучах Солнца полянки посреди бесконечного леса. В этот момент Мак-Левуда кто-то тронул за плечо.

Почувствовав, что кто-то тронул его за плечо, Мак-Левуд открыл глаза. Полусвет, пустая сцена… Мозг сбросил паутину воспоминаний, Горец мгновенно оценил ситуацию. Опера закончилась, огни рампы погасли. Зрители разошлись, наверняка забросав Стрекли Льюис букетами, не раз вызвав её на бис. От криков «браво» и оваций лопались барабанные перепонки — а он в это время, наверно, видел последний бой свободных граждан Зайста.

Не оглядываясь, Конор понял, кто его трогает за плечо: верный Чарли, не дождавшись профессора у машины, зашел за ним в ложу. Действительно, прозвучал голос старого гримера: глуховатый баритон с всегда громкими окончаниями слов.

— Спектакль закончился, сэр.

Мак-Левуд успокоительно пожал Бойзу руку.

— Спасибо, Чарли. всё в порядке. Я просто задремал. Ну что, дождь закончился?

Горцу снова предстоял нудный серый вечер на промозгшей планете Земля, совсем не похожей на ту, какой она была пятьсот лет назад.

Мак-Левуд остановил машину на 23-й улице, защелкнул дверцу и медленной, усталой походкой поднялся по лестнице к бару. Машину не закрывал — в этом не было необходимости. Вряд ли угонщик смог бы проехать на ней дальше первого светофора, полиция знала каждый автомобиль и его владельца, что называется, в лицо.

В помещении профессор первым делом направился к музыкальному автомату и вбросил монету. Её было достаточно, чтобы семья из четырех человек кормилась два дня. Персональная пенсия Мак-Левуда позволяла ему ни в чем себе не отказывать, хотя старческая скупость приучила хорошенько упрятывать деньги. Он нажал ту же кнопку, которую нажимал всегда, приходя в это заведение. Зазвучал почти забытый людьми, но дорогой профессору голос Фреди Меркури. В баре, как всегда, господствовал полумрак. Посетители в отдаленных углах сосредоточенно вливали в свои желудки привычную дозу спиртного. Мак-Левуд подошел к стойке:

— Привет, Джимми!

— Здравствуйте, мистер Мак-Левуд! — с уважением ответил бармен и расплылся в улыбке. О визите профессора он знал уже по зазвучавшей музыке. — Как поживаете?

— Спасибо, хорошо.

— Ну и славно…

Разговор редко был более содержательным. Прежде Джимми побаивался профессора, а теперь, когда Мак-Левуд окончательно потерял свой былой почет и привилегии, относился к нему с определенным покровительством молодого и сильного человека над немощным стариком. Такие отношения с бывшей знаменитостью льстили бармену. Кроме всего прочего, он попросту любил своего давнишнего клиента. На столе появились стаканы, Джимми взял в руку бутылку:

— Как всегда?

— Конечно, — слабым голосом прохрипел профессор и поднял свой усталый взгляд на экран телевизора.

На этот раз о положении на реакторе несколько взволнованным голосом говорил сам Ричард Блейк. «Добрый вечер! — обращался он к телезрителям. — Мы только что получили сообщение, что декабристы напали на установку «Декабрь». Эта группа смогла удачно совершить свою акцию, видимо, чисто в пропагандистских целях. Они не понимают, что при разрушении экрана погибнет всё население экрана: женщины, мужчины, дети. Группой террористов руководила женщина по имени Луиза Маркес».

Осоловевшие глаза некоторых посетителей заведения вспыхнули странным огнем. Джимми с профессиональным спокойствием наполнил стаканы и жестом пригласил профессора выпить:

— Будем здоровы!

— Тебя зовут Мак-Левуд? — пьяным голосом проговорила крупная цветущая женщина, о роде занятий которой недвусмысленно свидетельствовал её вид.