Врачебные тайны. Пороки и недуги великих - Федор Раззаков

Несколько иная версия смерти Спиридонова у Тамары Семиной: «Трагедия Вадима в том, что ему много обещали и часто обманывали. Когда Вадима хоронили, какие говорили слова: ушел гениальный артист и т. д. А умер-то он отчего? Не выдержал ожидания. С августа по декабрь ждал, когда его утвердят на главную роль в каком-то белорусском фильме. Нервы на пределе! В конце концов сказал: «Да пошли вы все…!» Когда через три дня пришла телеграмма с вызовом на съемки, Вадим пробежал ее глазами, и… сердце не выдержало…»

Василий Шукшин (45 лет) — писатель, актер кино: «Два Федора» (1959; главная роль — Федор-старшой), «Когда деревья были большими» (1962; председатель колхоза), «Мы, двое мужчин» (1963; главная роль — водитель Михаил Горлов), «Даурия» (1972; Василий Улыбин), «Печки-лавочки» (1973; главная роль — Иван Расторгуев), «Калина красная» (1974; главная роль — бывший вор Егор Прокудин), «Они сражались за Родину» (1975; главная роль — Петр Федотович Лопахин) и др.; кинорежиссер: «Живет такой парень» (1964), «Ваш сын и брат» (1966), «Странные люди» (1970), «Печки-лавочки» (1973), «Калина красная» (1974).

Шукшин умер скоропостижно от остановки сердца во время съемок фильма «Они сражались за Родину». Работа проходила на Дону, в районе поселка Клетская, а жили актеры на борту теплохода «Дунай» в станице Мелологовская. Последний день жизни Шукшина (1 октября 1974 года) выглядел следующим образом.

Утром он снимался в своем последнем эпизоде — снимали сцену «У штаба дивизии» из самого финала картины. После съемок Шукшин предложил Буркову съездить в Клетскую попариться в тамошней баньке. Шофером «уазика», на котором они туда выехали, оказался молодой шофер Пашка. Выезжая из станицы, он неудачно развернулся и задавил одну из станичных кошек. От ее дикого визга Шукшина начали бить нервные судороги, и Бурков еле его успокоил. Когда они наконец приехали к баньке, Пашка рассказал о происшествии ее хозяину — пожилому дядьке, который был отцом заведующего местной кинофикации. Старик покачал головой: «Не к добру это, к большой беде примета… Ну, да это раньше в приметы верили, сейчас все не так…»

Видимо, Шукшин все еще находился под большим впечатлением от происшедшего, поэтому от мытья отказался. Он даже на полок не поднимался, посидел внизу, погрелся. Потом они обедали у старика-хозяина: ели лапшу, затем пили чай со зверобоем и медом. Дважды — до обеда и после — Шукшин звонил в Москву, однако трубку на том конце никто так и не взял (жена все еще находилась в Болгарии, а дочки, видно, гуляли с тещей).

К вечеру Шукшин с Бурковым вернулись в Мелологовскую, на теплоход «Дунай», где жила съемочная группа. Успели аккурат к хоккейному матчу СССР — Канада, который начался в 19.30. Это была прямая трансляция из столичного Дворца спорта первого матча второго этапа хоккейной Суперсерии-74.

Трансляция матча закончилась поздно вечером — около одиннадцати часов. Досмотрев игру, актеры с теплохода «Дунай» разошлись по своим каютам. Но в 4 часа утра (2 октября) Бурков, которому почему-то не спалось, вышел из каюты и в коридоре увидел Шукшина. Тот держался за сердце и стонал. «Валидол не помогает, — пожаловался он. — Нет у тебя чего-нибудь покрепче?» Фельдшерицы той ночью на теплоходе не было (она уехала на свадьбу), но Бурков знал, что у кого-то из артистов есть капли Зеленина. Он сходил и принес их Шукшину. Тот выпил их без меры, запил водой и вновь потер грудь. «Ну как, Вася, легче?» — поинтересовался Бурков. «Подожди, они же не сразу действуют», — ответил Шукшин.

Они зашли в каюту Шукшина. Там Бурков внезапно выразил желание скоротать с другом оставшиеся несколько часов. Но Шукшин возразил: «Что я, девочка, что ли, охранять меня… Нужен будешь — позову. Иди спать». Бурков спорить не стал. Но, даже придя к себе в каюту, долго прислушивался к ночным звукам — все ждал, что Шукшин его позовет обратно. Но вокруг было тихо. Вскоре Бурков заснул, а когда проснулся, то часы показывали около десяти часов утра. Вспомнив о Шукшине, он бросился к нему в каюту. Друг лежал в кровати на левом боку, причем что-то в его позе показалось Буркову «не таким». Но он прогнал от себя всяческие подозрения. Осторожно взял со стола заварку и ушел к себе в каюту. Там он вскипятил чайник, разлил чай в два стакана и бросил в них по два куска рафинада. После чего отправился будить Шукшина.

Когда Бурков дотронулся до руки друга, он ощутил неестественный холодок. Понимая, что произошло непоправимое, Бурков, пятясь спиной, вышел в коридор. Войдя в свою каюту, он подумал: «Не может быть… С ума схожу, не иначе…» Он машинально размешал в стакане с чаем сахар и отпил пару глотков. «Вот же, пью чай, чувствую — сладкий», — пронеслось в его сознании. Затем он вновь вышел в коридор. Навстречу шел Николай Губенко. Бурков остановил его и, взяв за руку, сказал: «Пошли к Васе». Но видимо, что-то было написано на его лице, потому что Губенко отшатнулся от него и закричал: «Что-о-о? Нет-нет, не хочу, не могу…»

И все же именно Губенко пришлось первым убедиться в том, что Шукшин умер. Он вошел в его каюту, потряс коллегу за плечо, а когда тот не отреагировал, пощупал пульс. Пульса не было. Спустя несколько минут о трагедии уже знала вся съемочная группа.

Спустя некоторое время к месту происшествия приехала «Скорая помощь», милиция. Одной из понятых оказалась местная жительница, бывшая партизанка и жена Героя Советского Союза Евгения Платонова. Это она позднее первой поведает землякам о том, что в смерти Шукшина «что-то не чисто». По ее словам, когда они приехали на «Дунай», все в каюте было разбросано, будто кто-то что-то искал. А сам Шукшин лежал в постели скорчившись. Однако эта картина никак не вязалась с фотографией криминалистов, где покойный лежал в ухоженной каюте, прикрытый одеялом, словно спит. А Георгий Бурков много позже будет рассказывать, что в тот момент, когда он пришел в каюту Шукшина за заваркой, там ощущался сильный запах корицы — запах, который бывает, когда пускают «инфарктный» газ (согласно этой версии, Шукшина убили). Были и другие подозрительные моменты в этой смерти, однако ни один из них так и не нашел своего подтверждения.

Вспоминает И. Чекунов (бывший начальник Клетского аэропорта): «Что Шукшин умер, мне сообщил начальник милиции. Нужно было срочно отправлять его в Волгоград на вскрытие. Специально вызывал самолет первый секретарь райкома Панфилов. В четыре часа дня самолет стоял у нас на аэродроме. А Шукшина доставили только в шесть вечера. Привезли на носилках, в исподнем белье. Только байковым одеялом был накрыт. В такое время мы «кукурузник» обычно не отправляли. Опасно было. Но Волгоград дал «добро» вылететь с огнями…»