Пышечка - Джули Мёрфи

– Я просто хочу, чтобы ты была счастлива.

– А я и так счастлива! – Я чеканю каждое слово. Не знаю, сколько в этом правды, но сложно представить, чтобы пять или даже двадцать пять килограммов потерянного веса уменьшили мою тоску по Люси, смятение из-за Бо или растущую пропасть между мной и Эллен.

– Это ты так думаешь, потому что не знаешь другой жизни. Но ты столько упускаешь… – Она подходит ко мне на шаг. – Мальчики, свидания и тому подобное.

Я тру лицо руками.

– Ты что, издеваешься? Мам, у меня для тебя новость: мужчина не решит моих проблем.

– Я просто… – Она замолкает.

– Мам, я хочу ходить на свидания. Хочу встречаться с мальчиками. И я этого достойна, пускай ты и считаешь иначе. – Мне бы очень хотелось и правда испытывать ту уверенность, которая звучит в моем голосе.

Мама возводит руки к небу.

– Ты ведешь себя точь-в-точь как Люси в юности. Цепляешься к словам и переиначиваешь их как тебе заблагорассудится.

– Нет, мам. – Я трясу головой без малейшего сомнения. – Единственное, что делала Люси, – это показывала, насколько твои слова смешны.

– Давай не будем примешивать к этому Люси, ладно? Ее с нами нет, и ее образ жизни сыграл в этом не последнюю роль. Очень жаль, что ты ее так идеализируешь. – В глазах у мамы стоят слезы, но она не плачет. – Знаешь, а она ведь могла быть жива, если бы просто похудела.

Мое тело – мой враг.

Так она его воспринимает. Это тюрьма, в которой заключена лучшая, стройная версия меня. Но мама заблуждается. Тело Люси никогда не мешало ей быть счастливой. При всей моей любви к ней я знаю точно: торчать дома было ее осознанным решением.

– Я тоже была крупной девочкой. И ты это знаешь. Мы с Люси обе были большими.

– Ага, слышала. Уже наизусть знаю, как ты похудела перед старшей школой. Я за тебя рада. Ты приняла участие в местном конкурсе красоты и победила. Это в прямом смысле твое коронное достижение. К черту колледж и к черту поиски работы, на которой не нужно было бы вытирать задницы старикам. Это все неважно. Ты ведь так похудела, что смогла заполучить чертову корону! Тебя, наверно, гордость разбирает!

По маминой щеке стекает слеза.

– Ну, ты ведь и этим похвастаться не можешь. – Она утирает слезу.

– Люси была мне лучшей матерью, чем ты.

Ее губы сжимаются в тонкую линию.

– Никакой работы. Никаких прогулок. Тебя отстранили от уроков, так что сиди дома. Я вернусь в шесть.

Я ухожу наверх, и Буян следует за мной. У себя я калачиком сворачиваюсь на кровати и слышу, как вибрирует телефон на столе. Сообщения сыплются одно за другим. Вероятно, все от Эл. Я беру с тумбочки магический шар и крепко прижимаю его к груди – вместе с ответами на все незаданные вопросы.

Двадцать четыре

Весь день я сижу в своей комнате. Старые трубы извещают меня, что мама вернулась с работы и моет посуду, а половицы – о том, что она поднимается по лестнице. Прежде чем запереться у себя, она тенью замирает у моей спальни, и щель под закрытой дверью темнеет.

Буян потягивается, упираясь мне лапами в грудь, а затем спрыгивает с края кровати и трется о дверь. Я не двигаюсь, и тогда он мяукает, сообщая, что устал мне сочувствовать.

Приоткрыв дверь, я выпускаю его из комнаты и включаю свет. В зеркале отражается унылая, поникшая версия меня. Я хватаю с тумбочки ручку и оставляю у себя на руке напоминалку: позвонить Алехандро и сказать, что в ближайшие пару дней на работе меня не будет. Судя по нескольким первым сменам, мое отсутствие вряд ли станет проблемой.

Изо всех сил стараясь не шуметь, я пробираюсь по темной лестнице вниз и в три глотка осушаю большой стакан воды. Глупо, конечно, но мама приучила меня пить каждый раз, когда я плачу. Это было ее безотказное средство. Успокойся и выпей стакан воды, Пышечка. Словно нужно восстановить запас жидкости в колодце слез, пока я не исчерпаю его до конца.

Магический шар лежит на кровати – там же, где я его и оставила. Телефон вибрирует, и я наконец его проверяю.

ЭЛЛЕН: О боже. Ты в порядке?

ЭЛЛЕН: Я тебе позвонила раз восемь, а ты ведь знаешь, как я ненавижу разговаривать по телефону. ПОЗВОНИ. НАПИШИ. ПОДАЙ ДЫМОВОЙ СИГНАЛ. ОТСТУЧИ МОРЗЯНКОЙ

ЭЛЛЕН: Это правда про Патрика Томаса? Я попросила Тима его убить

ЭЛЛЕН: Он обещал заняться этим после ужина

ЭЛЛЕН: Ладно. Теперь я реально схожу с ума

«Все отлично, – печатаю я. – Просто…»

Я замираю и жму кнопку звонка, потому что сейчас мне, черт возьми, нужна моя лучшая подруга. Гудок даже не успевает раздаться, как она отвечает:

– Боже мой, это просто жесть. Жесть какая-то.

– Привет, – скрипит мой голос на линии.

– Ты как? Что вообще случилось?

Я вздыхаю в трубку – какое же счастье, что меня сейчас не будут за это отчитывать. А потом выкладываю все. Как на парковке мама назвала меня Пышечкой, пока вокруг в ожидании звонка