Искатель. 1966. Выпуск №3 - Лагин Лазарь

Племя Чиковых

В камере хранения Московского вокзала было обнаружено, что в одной из корзин, сданных на хранение, находится труп. На вокзал выехали трое: судебно-медицинский эксперт, Васильев и прокурор. Эксперт установил, что человек убит ударом тупого орудия по голове. Это был мужчина лет сорока, может быть тридцати пяти. Труп был обложен со всех сторон толстыми пачками разорванных газет. Одет он был в парусиновую толстовку, бумажные брюки и матерчатые туфли. Так одевалась в те годы половина Петрограда. В карманах не было ничего.

Прокурор решил, что надо ждать известий о каком-нибудь пропавшем человеке и тогда выяснить, с кем он встречался в тот день, когда корзина была сдана на хранение.

Васильев вынул лупу и начал тщательнейшим образом осматривать клочки газет. Прокурор сердился, что Васильев задерживает его, и немного раздраженно подшучивал, мол, это только Шерлок Холмс прежде всего вынимал лупу и начинал все подряд осматривать. Через полтора часа (за это время прокурор успел и поиздеваться над Васильевым, и пошипеть на него, и, наконец, окончательно разъярившись, угрюмо замолчать) Васильев увидел, наконец, на одном клочке сделанную карандашом и уже полустершуюся надпись: «Чиков». Еще на одном клочке была надпись. Собственно, не надпись, а только три буквы «Дми», остальное было оторвано. Можно было предположить, что это начало фамилии «Дмитриев». Можно было также предположить, что обе фамилии были написаны почтальонами для того, чтобы знать, в чей почтовый ящик опустить или кому передать газеты.

Труп увезли в морг. Судебно-медицинский эксперт и прокурор, сухо простившись с Васильевым, уехали каждый к себе на работу.

Васильев поехал в адресный стол. Результаты справки в адресном столе были ужасны. Оказалось, что Дмитриевых в Петрограде больше трех тысяч. Даже Чиковых — а Васильеву казалось, что это фамилия довольно редкая, — оказалось 218. Следует иметь в виду, что в то время, а это был 1923 год, работников в угрозыске не хватало. Васильеву приходилось подчас самому сидеть в засаде, самому следить за подозреваемым человеком, то есть делать работу, которую мог бы сделать гораздо менее квалифицированный человек. Он понимал, что никто за него не обойдет и этих 218 Чиковых, чтобы определить, кто именно из них, или их родственников, или соседей, мог совершить убийство. Но Васильев был человек упорный. Машин в угрозыске было тоже мало, и они нужны были для оперативных целей: выехать по срочному вызову на место преступления, или на облаву, или на задержание преступника. Васильев с трудом убедил начальство разрешить ему несколько дней не являться на работу и стал обходить записанные им адреса.

Среди Чиковых были самые разные люди. Был слесарь Чиков, был профессор Чиков, был директор треста Чиков, был студент Чиков… Словом, почти все социальные категории, почти все профессии и почти все возрасты имели своих представителей в многочисленном племени Чиковых.

Нелегкое это было дело. Прийти прямо к какому-нибудь Чикову и спросить его, не убил ли он недавно человека, конечно, нельзя. Нет никаких оснований и допрашивать каждого Чикова о том, как он проводит время и, в частности, как он провел тот день, когда согласно копии квитанции корзина была сдана на хранение. Надо, придумывая невинную причину, выведывать у соседей, что за человек Чиков, который живет рядом с ними, как он живет, с кем дружит и не замечали ли за ним чего-нибудь подозрительного. Выведывать это надо так, чтобы собеседник ни в коем случае не заподозрил, что с ним говорит сотрудник уголовного розыска. Если этот Чиков честный человек, то зачем же осложнять ему жизнь подозрениями. Если же именно этот Чиков и был убийцей, то, предупрежденный о том, что угрозыск напал на след, он может уничтожить какие-нибудь улики, а может просто уехать из Петрограда неизвестно куда.

Словом, с соблюдением всех предосторожностей каждый визит занимал два, а иногда и три часа.

Васильев очень торопился. Начальство уже ворчало, что он занимается безнадежным делом и забросил работу. Было ясно, что недалек тот день, когда ему просто прикажут прекратить бестолковое хождение, и приказу придется подчиниться.

Он выезжал в половине шестого или в шесть утра. В эти ранние часы попадались ему возле домов только дворники, но дворники — народ разговорчивый и обычно хорошо знающий своих жильцов. Позже вставали соседи и удавалось поболтать с ними. Васильев придумал несколько историй, чтобы оправдать свои расспросы. Будто бы он служил когда-то в армии с Павлом Петровичем Чиковым, а этот хоть и Петр Павлович, но Васильев думал, что, может быть, адресный стол перепутал. Ах, нет, не перепутал! Но он, собственно, не твердо уверен, может быть, его товарища тоже звали не Павлом Петровичем, а Петром Павловичем. Ах, этому Чикову семьдесят пять лет! Нет, его товарищ был моложе. Он был по специальности токарь. Пьяница был жуткий, но человек хороший. Ах, этот Чиков профессор-филолог и никогда в жизни не пил! Тогда это, наверное, не тот. Ну, извините, что побеспокоил.

Иногда Чиков оказывался однофамильцем его дяди, иногда даже его братом от другого отца, и братская любовь заставляла Васильева подробнейшим образом узнавать все об этом Чикове.

У Васильева даже не было времени пообедать. Он покупал и на ходу съедал два-три пирожка и заканчивал свое путешествие в десять вечера. Позже было неудобно беспокоить людей. Васильев выматывался за день так, что еле добирался до дому. Чиковы расселились в самых разных концах города, многие из них жили на пятых и десятых этажах. Были Чиковы, проживавшие в отдельных квартирах, и долго приходилось искать людей, которые хоть что-нибудь о них знали. И все-таки каждый вечер, вернувшись домой, Васильев вычеркивал из своего списка иногда шесть, иногда семь, а иногда даже восемь адресов. Он мечтал о том дне, когда одолеет, наконец, половину списка. Он решил, что устроит себе праздник в этот торжественный день, пойдет пообедать в настоящую столовую.

Между тем план розыска, который предложил прокурор, осуществлялся тоже. Поступило заявление о пропаже мужа от Козловой, младшего бухгалтера одного из петроградских трестов. Ее привезли в морг, и она опознала убитого.

Восемнадцатого июня, по ее словам, то есть в день, когда корзина была сдана в камеру хранения, Козлов уехал с утра в одно из учреждений. Он один раз ездил на три года по договору на север, годик отдохнул и теперь решил снова поехать. Так вот, в учреждении он должен был договориться об этом. А почему она так поздно заявила! А потому, что муж часто пропадал. Он у нее слабохарактерный, любит выпить. В этот день она ему деньги дала, чтобы он купил себе бутылочку вина к обеду. Когда он не пришел, решила, что, наверное, встретил кого-нибудь и загулял.