Литературная Газета 6376 ( № 24 2012) - Литературка Литературная Газета

- А я как раз хочу поделиться тайной: большой кусок жизни я был совершенно невостребован, неинтересен, невзрачен. И, может быть, через ожидание, терпение и желание быть, быть заметным, желание играть[?] вот эта голодуха и заряжала мои внешне невидимые аккумуляторы, и они сейчас источают некую энергетику, и она теперь хлещет через край, что со мной некомфортно, как вы говорите[?]

- Но вы сами неоднократно говорили, что режиссёры побаиваются приглашать вас даже на пробы. Этот страх возник не потому, что Сухоруков не сможет что-то сыграть[?]

- Как бы я много дал, чтобы узнать, почему?! Мне кажется, что в каждом отдельном случае есть своя причина. Но если это действительно страх, это ужасно! Я бы тогда к режиссёрам с просьбами о ролях подходил как-нибудь по-другому.

- Это они не знают, как и с чем к вам подходить! Проблема в том, что Сухоруков может всё - от фарса до высокой трагедии. Артистов такого масштаба всегда единицы. С посредственным исполнителем или "ансамблем", когда все на одной ноте гармонируют друг с другом, индивидуально не проявляясь, работать просто и легко.

- Самое интересное, что я, соглашаясь на роль, иду не подавлять, а сотрудничать. Я иду не капризничать, а сочинять! Я иду быть союзником, а не лидером. Поэтому бояться не надо. Про себя мне неловко говорить, талантлив я или неталантлив, но мне кажется, я имею некие способности и умею и люблю трудиться. Трудоспособность, самоотдачу актёра обожают все режиссёры! А вот чья-то одарённость может быть одному интересна, а другому совсем неинтересна. Талант - это то, с чем надо общаться, его нужно разминать, как глину, согревать теплом, он требует постоянного к себе внимания. То есть актёру необходимо уметь совершенствоваться - через потери, через жертвенность, через поиск - всё это очень большая работа! Но если я увижу человека, который передо мной рисует из себя режиссёра (а это сразу заметно!), развернусь, уйду, не буду иметь с ним никакого общего дела.

- Мне, как зрителю, очень жаль ваших долгих лет творческого простоя, но с тем багажом за плечами, который всё-таки состоялся, не скучно ли вам существовать в современном контексте?

- Да, скучно. Отвечая на этот вопрос, боюсь, что я скачусь в обвинения кого бы то ни было. Не знаю, может, такое положение диктуется временем, обстоятельствами, кассовым интересом. Не знаю! Мне трудно судить. Но режиссёр нынешний - именно нынешний! - стал более ленив, чем он был ещё десять лет назад. Тогда он был азартен, более диктаторски настроен в своих постановках, знал, чего хочет добиться. Сегодня режиссёры более легковесны, отчасти легкомысленны, трусливы, нежны, какие-то даже утончённые. Они не инфарктные! Не хотят тащить свою режиссуру, как локомотив, они не упрямы, не мучительны в душе своей, а как-то иллюстративны: "Я[?] - режиссёр". А не то, что (скороговоркой): "Я - режиссёр! Отстаньте от меня! Дай! Дай, иди сюда! Нет, не так! Я не согласен! Присядь! Ну что ты рот открыла!.." Понимаете, сегодня режиссёр смотрит на себя со стороны, а не погружается туда, в таинственное пространство творчества - в нас, актёров, в сюжет, в материал.

- А как вы оцениваете современное прочтение режиссёрами классических произведений? По сути, выработано два пути: это сложнопо[?]становочные, костюмированные, громоздкие кинокартины, большой объём работы, масса действующих лиц или, напротив, утрированный минимализм в джинсах и вытянутых свитерах с чёрным задником на пустой сцене, когда всё условно[?]

- Мне кажется, с классическими произведениями можно делать всё что угодно. И от всей пьесы или романа может остаться только одно: что мысль - это всего лишь материал. Взять пьесу XIX века, например Генрика Ибсена, и перенести её действие на современную железнодорожную станцию. И это будет допустимо. А если взять современную историю, сюжет нынешнего дня, драматургию нашей с вами действительности, то тут уже ничего не накрутить и не навертеть. Мне кажется, я просто фантазирую, разговаривая с вами, - если одеть девушку из XIX века в современный костюм, то это нормально. Если же одеть девушку в костюм Татьяны Лариной в современной истории, скажут, что это какая-то шизофрения. Потому что идею произведения не держат! Сейчас режиссёры и драматурги мало озадачены тем, чтобы подчинить всю свою историю какой-то определённой идее. Слишком много, как мне кажется, увлекаются технологиями, всевозможными аттракционами, иллюзионистской сценографией, нежели глубокой драматургией, её постижением. Как сыграть на сцене задумчивость? Страсть можно показать. А как сыграть совесть? Мы же не знаем, что о нас будут говорить через сто лет!

- А зачем её уметь играть? Сегодня бессовестное время, совесть ушла из жизни, и это выражается во всём, в том числе и в искусстве.

- Думаю, да. Не знаю, как в других мирах-европах, но у нас раньше всегда задавался вопрос: "О чём?" - спектакль, например. Или: "Ради чего?" поставлен этот фильм. На эти вопросы обязательно должен быть ответ. Потому что это принципиальная основа для существования искусства.

- С одной стороны, дефицит сильной современной драматургии, с другой - обращение к классике - помимо всего прочего, испытание мастерства, доказательство профпригодности. Сейчас в тренде - пренебрежение к классике, как, например, дурно прославившиеся постановки опер в Большом театре - для формального радикализма трактовки: "А нам плевать, что это Пушкин, Чайковский, Моцарт, Римский-Корсаков! Мы-то круче!"[?]

- Больше десяти лет я играю у Олега Меньшикова в театральной антрепризе спектакль "Игроки" Гоголя. С огромным удовольствием и триумфом мы показываем этот спектакль. Также играю в спектакле сделанном по двум драматическим пьесам Алексея Толстого ("Смерть Иоанна Грозного" и "Царь Фёдор Иоаннович". - Авт.), "Царство отца и сына" - сначала роль царевича, а затем - царя Фёдора Иоанновича. Когда я встретился с Юрием Ивановичем Ерёминым в Театре имени Моссовета, то пожалел только об одном: что не работал с ним раньше. Он человек уже немолодой, но с какой воспалённостью, рвением и душевностью он работает! Я так давно не наблюдал и не испытывал радости и полёта во время работы, хотя после спектакля до пяти утра уснуть не могу[?] Но я человек свободный, я ничей - вот как уехал более десяти лет назад из Петербурга, так нигде и не причалил. Получаю очень интересные предложения от очень серьёзных людей. Но я всё время сравниваю: а будет ли это лучше, выше того, что я уже сделал? Мне не хочется спускаться на первый этаж, я хочу дальше идти. Не к призам, не к славе, не к каким-то чепчикам в воздухе, а к результату, к качеству! Я хочу удивиться самому себе. Может быть, эти мечты где-то максималистские, но что же здесь плохого!

- Фантазия всегда богаче реальности. Как вы справляетесь с этим контрастом?

- Я очень интересно живу! У меня фантазии на таком уровне возникают, что они неосуществимы и нереальны. Но это не означает, что моя реальная жизнь пресна, скучна, отвратительна, никчёмна, бесцветна[?] Нет, я очень интересно, красиво и радужно живу.

- Но вы же прилагаете к этому усилия, всё не просто так[?]

- Обязательно! Я тружусь. Чтобы красиво жить - не только в материальном плане! - нужно находиться в движении. Я в движении. А что, сесть в соломенное кресло, наблюдать за гнездом ласточки и ждать летом снега, а весной - осеннего листопада? Вот так незаметно мы перешли из реальности в фантазию!

Беседовала Арина АБРОСИМОВА

Азбука столицы

Азбука столицы

КНИЖНЫЙ  

  РЯД

Вострышев М.И., Шокарев С.Ю. Вся Москва от А до Я : Энциклопедия. - М.: Алгоритм, 2011. - 1064 с.: ил. - 3000 экз.

Москва. Каждый человек знаком с этим городом по-своему. Для кого-то это лишь точка на карте мира, кто-то мечтает пожить в нём хотя бы некоторое время, кто-то хочет сбежать из этого громадного мегаполиса, для кого-то это дом - продолжать можно до бесконечности. У многих людей однажды линии судьбы пересекаются с чертами московских улиц и переулков, меняя их навсегда. Однако далеко не каждый столичный гость или житель знает, откуда произошли названия различных уголков Москвы и что означают эти имена, какова прошлая и настоящая судьба тех или иных мест города, кем были наши предки, селившиеся там, где теперь обитаем мы, что послужило причиной переименования или исчезновения отдельных элементов в мозаичном узоре московского облика.