Социология. Учебник - Нейл Смелзер

Взаимодействие как непрерывный диалог

Под влиянием Мида сформировалось научное направление, названное символическим интеракционизмом. Этот термин предложил Герберт Блумер (1969). Сущность символического интеракционизма состоит в том, что взаимодействие между людьми рассматривается как непрерывный диалог, в процессе которого они наблюдают, осмысливают намерения друг друга и реагируют на них.

Уже было сказано, что интерпретация стимула осуществляется в промежуток времени между воздействием стимула и нашей ответной реакцией. В это время мы осмысливаем значение стимула и принимаем решение, как на него реагировать. Другими словами, связываем стимул с символом, на основе которого определяется ответная реакция. Поскольку мы усваиваем значения различных символов в процессе социального взаимодействия, они для всех нас оказываются общими — например, бриллиантовое кольцо не означает одно для меня и нечто иное для вас (Роуз, 1962).

В какой-то мере все является символом. Для американцев кусок ткани, на котором изображены звезды и полосы, имеет важное символическое значение, это флаг США. Кусок ткани с пуговицами впереди имеет другое значение, мы называем его рубашкой. Слова являются самыми важными символами, с их помощью мы придаем значение предметам, которые иначе остались бы лишенными смысла. Делая это, мы можем общаться с другими людьми. Когда в дом приходят гости и мы предлагаем им сесть, подразумевается, что они сядут на кушетку или стул. Если они сядут на телевизор, коммуникация не удалась: слово «сесть» было неправильно понято. Тот факт, что все люди учатся одинаково интерпретировать значения символов, облегчает общение. Когда кто-то хмурится, мы понимаем, что он или она недовольны. Улыбка символизирует радость, а если человек рыдает, обычно его спрашивают: «Что случилось?»

Наше сходное понимание символов облегчает общение, обычно мы понимаем значение чужих поступков, определяем, что подразумевает другой человек. Блумер рассуждает следующим образом: «Взаимодействуя друг с другом, человеческие индивиды вынуждены считаться с поступками или намерениями других людей… Таким образом активность других оказывает позитивное воздействие на наше собственное поведение; под влиянием поступков других кто-то может отказаться от своего намерения или замысла, пересмотреть его, отложить или ускорить его осуществление, а также изменить первоначальные планы. Действия других определяют планы людей — могут препятствовать или способствовать их реализации, влиять на их изменение. Люди вынуждены как-то приспосабливать свои поступки к действиям других» (с. 8).

Символический интеракционизм дает возможность понять мои взаимоотношения с Генри глубже, чем теория обмена. Генри и я воздействовали друг на друга не только на основе вознаграждений и наказаний. Наше взаимодействие было значительно сложнее — мы должны были интерпретировать поведение друг друга. Это было нелегко: нас воспитали разные культуры. Но когда я понял поступки Генри, мне пришлось иногда изменять свое поведение, считаясь с ним; точно так же он изменял свое, считаясь со мной. Говоря словами Блумера, каждый из нас приспосабливал свои поступки к действиям другого.

Таким образом, символический интеракционизм дает более реалистическое представление о взаимодействии между людьми, чем теория обмена. Но он сосредоточен лишь на субъективных аспектах взаимодействия, уникальных для данных индивидов, вступающих в общение. На его основе не сделаны обобщения, применимые ко многим различным ситуациям. Для обоснования этого подхода необходимы дальнейшие исследования типичных образцов поведения и значений, которые им придают.

Символический интеракционизм и самосознание

До сих пор мы рассматривали взаимодействие между двумя людьми. Но сторонники символического интеракционизма также считают, что наше осознание себя как личности формируется на основе социального взаимодействия. Предметы становятся значимыми для нас только тогда, когда мы придаем им значение. На основе этой теории можно анализировать многие ситуации. Например, Миллер (1978) исследовал, каким образом женщины идентифицируют себя с положением беременной, переходя от физического ощущения признаков беременности к осмыслению беременности в социальном смысле. На первый взгляд кажется, что эти два фактора неразрывно связаны между собой. Но в действительности они могут наблюдаться вне зависимости друг от друга. В случаях так называемой ложной беременности женщины чувствуют себя беременными, хотя реально таковыми не являются. Они ощущают некоторые симптомы, субъективно чувствуют себя беременными, но в действительности этого нет. С другой стороны, были случаи, когда женщины осознавали свою беременность лишь при рождении ребенка. Другими словами, физически они были беременными, но в социальном плане свое состояние не оценивали.

В нашем обществе социальное «осмысление» этого состояния требует времени. Собрав интервью у 49 беременных женщин, Миллер проанализировал «статус» беременности. Его становление имеет три стадии: 1) ощущение физических симптомов; 2) осознание социального аспекта случившегося и 3) идентификация со своим новым положением. Миллер показал, что обстоятельства, при которых женщины стали физически беременными, воздействуют на осознание ими социального аспекта этого состояния. Женщины, которые желают, стремятся иметь ребенка, правильно определяют у себя симптомы и вскоре обращаются к врачу. Женщины, которые «в какой-то мере хотят» иметь ребенка, также подозревают, что симптомы эти связаны с беременностью. Но те, которые не хотят, не планируют иметь детей, склонны считать ощущаемые симптомы признаками болезни.

Наиболее важный сдвиг в процессе осознания женщиной своего состояния наступает тогда, когда она признает социальный факт беременности и примиряется со своим новым положением. В это время она размышляет о будущей жизни, ее интересует, кто родится — девочка или мальчик, думает о том, как его назвать. Женщины, которые не собирались иметь детей, в большей мере нуждаются в подтверждении проявляющихся признаков, чем те, кто этого «в какой-то мере хотел». И они больше нуждаются в социальной поддержке — в том, чтобы окружающие интересовались их самочувствием, напоминали об осторожности и т. п. — лишь после этого они начинают чувствовать себя «действительно беременными».

К символическому интеракционизму примыкает этнометодология — образ мышления, основоположником которого стал Гарольд Гарфинкель. Предметом изучения в этнометодологии являются принятые на веру правила, регулирующие взаимодействие между людьми. Эти правила определяют, когда уместно что-то сказать или промолчать, пошутить или уклониться от насмешки, деликатно прекратить разговор и т. д.

Мы все считаем многое само собой разумеющимся, особенно когда общаемся с людьми, которых очень хорошо знаем. Например, общение между мужьями и женами может быть похожим на своего рода стенографию — им не требуется произносить все слова, чтобы понять друг друга. Гарфинкель (1972) попросил нескольких студентов привести примеры разговора между супругами. Вот один из них:

Муж: Дан сегодня сам бросил пенни в счетчик на автостоянке, никто к нему не притронулся.

Жена: Ты брал его в магазин грампластинок?

Муж: Нет, в обувную мастерскую.

Жена: Для чего?

Муж: Купил новые шнурки для туфель.

Жена: На твои ботинки надо срочно поставить набойки.

Для нас этот разговор почти ничего не значит, но собеседники прекрасно поняли друг друга, поскольку общие обязанности и любовь друг к другу научили их «читать между строк». Но стоит еще раз проанализировать приведенный разговор: для нас представляет интерес объяснение того, как муж и жена поняли высказывания друг друга.

Муж: Дан сегодня сам бросил пенни в счетчик на автостоянке, никто к нему не притронулся.

— Сегодня днем я забирал нашего четырехлетнего сына Дана из детского сада; когда мы остановились на платной стоянке автомобилей, ему удалось дотянуться до счетчика и бросить в него пенни; счетчик расположен довольно высоко, и раньше ребенок доставал до него, только когда его поднимали.

Жена: Ты брал его в магазин грампластинок?

— Поскольку он опустил пенни в счетчик, вероятно, ты остановился у магазина грампластинок по пути к детскому саду или когда вы ехали обратно. Или ты остановился, когда ехал за ним, а на обратном пути вы остановились где-то еще?

Муж: Нет, в обувную мастерскую.

— Нет, я остановился у магазина грампластинок, когда ехал за ним, а по дороге домой мы заехали в обувную мастерскую.

Жена: Для чего?

— Одну причину, по которой ты мог остановиться у обувной мастерской, я знаю. А на самом деле, почему ты остановился?