Расчет только наличными, или страсть по наследству - Марина Ильина

— Я знаю, что это был Гришка. И сил спорить с тобой у меня нет.

Илья поднял Машку на руки и немного покачал ее, как ребенка. Она тихо заплакала.

— Машунька, сейчас я тебя в номер отнесу и врача вызову, не плачь, моя рыбка.

— Не хочу врача. А в номер хочу.

— Договорились, рыбка моя.

«Нет, я не рыбка — это уж точно. Рыбки ведь не тонут. И не птичка, и не зайка. Дура я набитая, — думала Машка, глотая слезы и всхлипывая. — В море полезла, а плавать не умею. Спрашивается, зачем? Нет ответа. С Гришкой общалась и ничего не выяснила. Не остановила его, не расспросила. Почему? Потому что еле жива была. А теперь выгляжу полной и законченной психопаткой. Илья ведь не верит, что меня Гришка спас. Да и кто мне поверит? Только Тонька и поверит. Потому что сама с тараканами в башке.

Очень все печально».

— Надо позвонить Печкину. Я сама хочу поговорить с ним. Может, есть новости, — уныло простонала Машка, — и мне до чертиков надоело, что меня все время пытаются убить. За что? Хотелось бы знать конкретно. За что?

— Маш, ты мешаешь кому-то, занимаешься собственным расследованием, привлекаешь внимание. Вот тебе и ответ, — пожал плечами Илья.

— Что ж мне теперь, раствориться?

Частный детектив улыбнулся.

— Никуда одна без меня не ходи.

Машка распушила, затем пригладила волосы и с отвращением посмотрела на море.

— Хорошо бы найти Гришку, а заодно и этого «неуловимого мстителя».

Печкин бродил по больничному коридору под ручку с Олечкой. Они свернули на пожарную лестницу, и он аккуратно пристроил Галкину на подоконник.

Олечка желала курить. Печкин решил, что перевоспитанием любимой женщины он займется позже. Когда все это дело закончится.

— Рассказывай, — требовательно заявила любимая.

— Ты только не волнуйся.

— Да я домой хочу, надоела мне эта канитель. Лежишь здесь, таблетки глотаешь, тоска сплошная. Я дома быстрей на ноги встану.

— Тебе осталось потерпеть недельку или две. Контрольный рентген — и поедешь домой.

Олечка тяжело вздохнула и почесала гипс.

— Чешется, зараза, сил нет никаких. — Она строго взглянула на ногу. — Ну как там Машка?

— Машка — хорошо, фестиваль ее закончился, скоро в Москву прилетит.

— Ты мне все выкладывай, не темни.

Печкин примостился рядом с Олечкой и взял ее за руку.

— Вообще-то, конечно, не обошлось без приключений. Они там с Ильей встретили и Орлова, и Игнатьева.

— Обоих сразу?

— Нет, не одновременно, но в один день с интервалом минут в сорок.

— И что они?

— Поздоровались, перекинулись парочкой фраз, да и разошлись. Но вот Машку после этого пытались утопить.

— Утопить? Каким образом? А Илья?

— Понимаешь, Илюха уснул в номере, а Марья рванула на пляж. Решила окунуться, ну и тут ее кто-то и дернул за ноги. Она захлебнулась. Чудом спаслась. Плавать она не умеет.

— А я отлично плаваю. И чего на меня автомобилем наехали, нет бы другой способ выбрали — например, утопление в Ницце. Я бы им показала, где раки зимуют! А в каком смысле — чудесное спасение?

Печкин нахмурился.

— Машка утверждает, что ее спас Григорий, что она именно его то ли видела, то ли слышала под водой. Якобы Вольский вытащил ее на берег. А Илья только мельком видел мужика, который, вероятно, и спас Марию. Но Илюха говорит, что это был не Гришка.

Олечка разволновалась и выпалила:

— Как интересно! А ты что думаешь?

— Думаю, что Илюха прав. Откуда в Ницце взялся Гришка? Да и жив ли он? Сомнительно. Просто ей показалось или привиделось.

— Так. Никакого полета фантазии. — Галкина заинтересованно уставилась на яркий пакет в руках у Печкина. — А что у тебя в пакете? Чего ты не выпускаешь его из рук? Покажи бедной больной.

— Да тут и смотреть нечего. Это папка, видишь, — Печкин вынул синюю папку и продемонстрировал Галкиной.

— О да, я вижу. А где ты ее нашел? Это же Гришкина папка. В ней такое!

Печкин вскочил.

— Ты что, знаешь, что в этой папке?

— Знаю, — беспечно ответила Олечка, — он мне рассказывал, но это большой секрет. И, насколько я помню, он хотел уничтожить эту папку.

— Оленька, умница ты моя, колись, дорогая моя, — от волнения Печкин захрипел.

Олечка закурила очередную сигарету и шумно выдохнула.

— Насколько я помню, Гришка мне говорил, что изобрел одну штучку. Штучка непростая, размером со спичечный коробок. И обладает эта дивная штучка огромной энергией. Он еще хотел запатентовать свое изобретение. Но передумал.

Галкина сделала паузу.

— Дальше, Оленька, дальше, — горячился Печкин.

— А дальше он проводил с этой коробочкой разные эксперименты. И все они у него получились, — мрачно закончила Галкина. — Гришка рассказывал, что чуть дом не разрушил в процессе эксперимента.

— Олюша, не делай пауз. — Печкин старался не упустить ни одного слова.

— Короче говоря, он передумал про патент, потому что решил, что это его изобретение обязательно военные свистнут и, естественно, будут использовать штучку в своих гадких военных целях. А он решительно не собирался снабжать военных новым типом оружия.

Печкин сжал Олечкины плечи.

— А в этой папке, получается, расчеты, что ль, его?

— Ага, расчеты, и он, я это точно помню, говорил, что уничтожит их. Видно, не успел. А я была уверена, что он эту папочку сжег.

— Оля, милая, что же ты молчала столько времени? — Печкин нервно мерил шагами крохотную лестничную площадку, аккуратно огибая загипсованную ногу любимой.

— Толик, ты совесть-то имей. У меня кто-нибудь спрашивал про папку? Никто. Это раз. У меня кто-нибудь спрашивал про штучку с невероятной энергией? Никто. Это два. И потом, я была совершенно уверена, что он ее сжег. Это три. Причем тут эта папка, я вообще не понимаю. Если она у тебя, значит, не в ней сыр-бор. Где ты ее взял-то, Толик?

— Папка была в бардачке, в машине у Дениса Орлова.

— Ни фига себе Денечка. Так выходит, что он имеет прямое отношение к этой истории. Не нравится мне этот Денис. Получается, что именно он Гришку убил? — Вопрос перерос в утверждение.

Олечка не сомневалась в криминальных наклонностях Орлова. Толстенная золотая цепь. Блатные манеры, повадки. Юная жена. Хищник. Точно, он и есть злодей и убийца. Гришку знал и общался. Меня знал отлично и Машку тоже.

— Не думаю. Выглядит так, словно папку эту подбросили. Понимаешь, если Денис знал о существовании этого изобретения и, следовательно, отлично представлял, куда его можно пристроить, то он не стал бы небрежно оставлять папку в бардачке своей машины, он бы спрятал ее понадежней.

Печкин порылся в пакете, достал мандарин и протянул Олечке.

— И кто же ему подбросил Гришкины изыскания? — Олечка с удовольствием разделила мандарин на две половины и угостила Толика. — А тогда получается, что тот, кто подбросил, сам мистер икс, не знал содержимого папки, или как?

— Я думаю, что мистер икс не знал, но разные предположения наверняка строил.

— Ни черта я уже не понимаю. Запутали меня окончательно. А ты? Ты что-нибудь понимаешь? — Галкина жевала мандариновые дольки и хмурила брови.

— А как же, — уверенно ответил Печкин.

В голове его беспорядочно крутились новые мысли и версии, которые по бестолковости своей, пожалуй, не уступали предыдущим.

«Если не знать, что в папке, то зачем подкидывать ее Орлову? В расчете на то, что вещь, принадлежащая Гришке, вдруг найдется у Дениса, из чего следует вывод — Орлов причастен к исчезновению Вольского. Сильный ход. Орлов всегда может сказать, что подвозил Вольского и тот забыл у него папку. Все, финиш.

Если знать, что в папке, то лучше всего уничтожить ее или продать нуждающимся специалистам, если, конечно, шкуру свою не жалко. Скорее всего, желающие купить Гришкино ноу-хау особой мягкосердечностью отличаться не будут. Но зачем подбрасывать? Только для того, чтобы перевести все стрелки на Орлова. Вот так получается.

А если Денис действительно подвозил Гришку и тот забыл у него папку? Но, судя по рассказу Олечки, такая ситуация маловероятна. Вольский вряд ли оставил бы расчеты в машине у Дениса.

Уже лучше. Теплее. Хорошо. Плохо другое.

Выходит, что Машкин визит к экстрасенсу был не напрасен. И видение синей папки на столе не случайно. Папочка имеет место быть во всей этой истории. Спрашивается, а остальные девять загадочных фигур с Гришенькой во главе, что тоже увидены Марьей, — неспроста? Вот это совсем не есть хорошо. Категорически плохо. Потому что совершенно ни к чему нам такие сложности с Союзом Девяти. Какая запущенная история. Куда ни ткни — всюду фантастические теории. Н-да, нехорошо».

— Толь, ты папку эту сожги, я тебя прошу. — Оля беспокойно заерзала на подоконнике.

— Не знаю, наверное, не стоит. — Печкин пребывал в сомнениях.