Серебряный адмирал - Владимир Шигин

Даже если бы Рюйтер за всю свою жизнь не совершил ничего, кроме своего проведения общефлотских учений в море, то и тогда его имя было бы достойно, чтобы о нем помнили потомки!

Но голландский командующий не ограничивался лишь учебой, война есть война, и враг, как известно, никогда не дремлет. Во все стороны лейтенант-адмирал разослал дозорные яхты и фрегаты. Те занимались проводкой купеческих судов, искали англичан, вступая с ними в мелкие бои, стремясь навести их на свои главные силы. Однако принц Руперт упорно не желал ввязываться в большую драку с Рюйтером, предпочитая ждать, пока голландский командующий совершит какую-нибудь ошибку. Но Рюйтер действовал безошибочно, и герцогу не оставалось ничего лучшего, как прозябать в порту. Наконец, он не выдержал и вышел в море.

Своим флагманским кораблем в эту кампанию Рюйтер избрал «Семь Провинций». Именно на палубе этого корабля ему будет суждено одержать свои самые знаменитые победы. «Семь Провинций», только год назад спущенный с ротердамской верфи, считался на тот момент лучшим кораблем голландского флота. Длина флагмана Рюйтера составляла 163 фута, ширина 43 фута, а глубина интрюма 16,5 фута. Вооружение флагмана составляли 80 орудий. Команда без малого пятьсот человек. Корабль отличался хорошим ходом и превосходной маневренностью, кроме этого, он был и тщательно отделан. Пятиярусная корма была разукрашена красивой резьбой, на гака-борте красовались три огромные фонаря из золоченой бронзы, так что вся кормовая надстройка возвышалась почти до середины грот-мачты. Однако, несмотря на свою хоть красивую, но весьма громоздкую корму, «Семь Провинций» выглядел весьма изящно и величественно. Это был именно корабль командующего!

Когда англичане объявились северо-западнее Вли, их сразу же обнаружили заранее высланные дозоры Рюйтера. Принц Руперт не стал испытывать судьбу и на этот раз. Поняв, что он обнаружен и со дня на день на горизонте появится частокол голландских мачт, принц поспешил вновь развести флот по своим базам.

Тем временем голландский флот пополнился новыми кораблями — это привел отряд в одиннадцать вымпелов капитан Ваннес. Под прикрытием флота удачно прошел в Голландию и вест-индский караван. Английским каперам удалось захватить лишь несколько отставших небольших судов.

Было и еще одно радостное известие. В январе 1666 года войну Англии объявила Франция и, хотя флот нового союзника оставлял желать много лучшего, все же это была серьезная поддержка. Партия премьер-министра (великого казначея) Голландии Иохана де Витта давно ориентировалась на короля Людовика. В том был свой резон. Флот и морская торговля Версаля пока были еще столь слабы, что не представляли никакой конкуренции для голландцев. Одновременно материковые притязания Людовика Четырнадцатого вовсе не затрагивали интересов Гааги. В свою очередь, Франция пока видела в Нидерландах хороший противовес, как Англии, так и Испании. Однако при этом Людовик тайно поддерживал партию принца Вильгельма Оранского и интриговал против ярого республиканца де Витта. Союз был непрочный, но это все же был пока союз. Французский посол граф д'Эстрада, интимно держа Иохана де Витта под локоть, говорил ему с милой улыбкой:

— Я не могу предсказывать будущее, но совершенно уверен, что противные ветры и другие препятствия будут так сильны, что французской эскадре никак не удастся соединиться с голландской!

Увы, с голландской эскадрой французский флот так никогда и не соединится, зато через не столь уж большой промежуток времени он соединится с эскадрой английской… В политике никогда не было и нет друзей, есть только интересы.

Тем временем, в надежде на генеральный бой Рюйтер избороздил весь Пролив, доходя до самого устья Темзы, но англичане упорно отказывались принять его вызов. Над флагманским кораблем «Семь Провинций», вызывая на бой противника, развевался флаг Генеральных штатов: красный с золотым львом, держащим в правой лапе серебряный меч, а в левой — пук золотых стрел с голубыми перьями. Рядом с ним трепетал на ветру и голландский национальный флаг: оранжево-бело-синий.

— И эти трусы еще смеют называть себя нашими победителями, когда боятся при виде нас даже высунуть нос из своих нор! — от души хохотали за кружкой доброго пунша над незадачливым противником матросы.

Истощив в бесплодном крейсировании запасы воды и продуктов, в самый канун Нового года Рюйтер возвратился в Тексель.

— Несмотря на то что мы так и не смогли сразиться с противником, я не считаю нынешнюю кампанию неудачной! — заявил Рюйтер на собрании Генеральных штатов в Амстердаме, куда он приехал. — Теперь не англичане, а мы хозяева моря! Не мы, а они боятся схватки. Что же касается нашего флота, то ныне он боеготов как никогда! За эти слова я отвечаю своей головой!

В собрание штатов Рюйтер прибыл в той же одежде, в какой находился в море. На нем был серый грубый кафтан и толстые шерстяные коричневые чулки. Единственным украшением одежды были серебряные пряжки на высоких башмаках. Так ходили по рынкам местные бюргеры, так любил ходить и «простак» Рюйтер. Однако теперь никого уже особо не волновало, как одевается и чем увлекается этот странный для многих человек. Депутаты верили его таланту, верили его словам.

Все были очень довольны результатом последнего похода Рюйтера. Торговые суда прибыли в целости и сохранности, английская же морская торговля была почти на год полностью парализована. Командующий был осыпан похвалами за свое благоразумие и храбрость. По окончании совета Рюйтер отправился в местное адмиралтейство и сдал чиновникам целый ворох английских флагов, находившихся у него еще со времени африканского рейда. Там же он оставил и ставшую уже знаменитой золотую английскую корону, отказавшись от трофея в пользу республики. Растроганные таким поступком советники адмиралтейства тут же предложили флотоводцу председательствовать в Амстердамском адмиралтейском совете, что само по себе являлось большой наградой.

А вскоре посланец Генеральных штатов уведомил лейтенант-адмирала, что «их высокомочия, уверенные в его ревности к Отечеству, поручили ему вооружить флот штатов и привести его в состояние к выступлению весною».

Всю зиму Михаил Рюйтер трудился, что называется, не покладая рук, и к весне голландский флот был вполне готов к продолжению спора за морское господство. Безвозвратно кануло в прошлое время, когда голландцы, пытаясь противостоять англичанам, ставили пушки на большие торговые суда, от которых было зачастую больше мороки, чем пользы. Теперь флот почти полностью состоял из новых кораблей специальной постройки.

Среди почти сотни готовых к кампании вымпелов три с половиной десятка кораблей были многопушечными, насчитывавшими от 60 до 80 пушек и с экипажами до полутысячи человек, еще тридцать пять имели до 60 пушек. Кроме этого, имелась дюжина 40-пушечных фрегатов, полтора десятка брандеров, столько же малых дозорных фрегатов и больше двух десятков пузатых галиотов с запасами пороха, воды и продовольствия. Отдельный галиот Рюйтер загрузил пивом, в котором понимал толк сам и которое весьма почитали все голландские моряки. В помощь военным силам Ост-Индская компания прислала двадцать своих судов, снарядив и вооружив их до зубов за собственный счет. Разговоры о колоссальных приготовлениях голландцев к решительной битве за море распространились повсюду. Самые азартные заранее заключали пари. На Рюйтера против принца Руперта ставили три к одному.

Почтить своим вниманием известного адмирала прибыл весь цвет тогдашней Европы: курфюрст Бранденбургский и принц Оранский, принц Голштинский и принц Ангальтский. Все они специально приехали в Тексель, чтобы осмотреть голландский флот и засвидетельствовать свое почтение его командующему. В честь именитых гостей Рюйтер накрыл прямо на палубе своего флагмана огромный обеденный стол. Играл оркестр, принцы и курфюрст безостановочно поднимали бокалы. Первым сник и упал носом в тарелку нестойкий принц Голштинский, затем та же участь постигла и принца Ангальтского. Курфюрст Бранденбургский и принц Оранский оказались несколько покрепче и еще какое-то время держались, однако затем и их постигла общая участь. Когда под стол упал последний, Рюйтер велел прекратить музыку, гостей разнести по каютам, а на ночь определить матросов, чтобы смотрели за принцами, дабы те не захлебнулись спьяну в собственной блевотине.

К утру гости несколько пришли в себя и отъехали, чрезвычайно довольные устроенным им приемом. Проводив именитых визитеров, лейтенант-адмирал набил табаком любимую глиняную трубку и, закурив, подошел к своему капитану:

— Думал ли мой отец когда-нибудь, что его сына как бы между прочим навестят сразу четыре принца, да еще, оставшись живы после устроенной попойки, благополучно отбудут восвояси!