Ведьма-хранительница - Ольга Громыко

Первому десятку возглавляемых Наумом энтузиастов удалось каким-то образом обмануть законы природы и взбежать довольно высоко, локтей на сорок, но защитники даже не успели плеснуть в нахалов водой, как и без того сырая земля поехала у тех под ногами.

Зрительницы предусмотрительно зажали уши своим малолетним детишкам – перемазанная грязью куча наряду с грохотом издавала многочисленные ругательные звуки, складывающиеся в отдельные слова и даже заковыристые предложения.

Мало-помалу куча расползлась, явив в самом низу слегка помятого короля в погнутой короне. Немного отдышавшись, обозленный Наум скомандовал повторную атаку, на сей раз не вдохновляя рыцарей личным примером, а осуществляя чуткое руководство с помощью широкой трубы.

Рыцари упрямо подбирались к крепости на карачках, подтягивались на воткнутых в землю мечах и даже ползли, упираясь острыми носами железных сапог и шипастыми наколенниками. Стоило одному из них сорваться, как все ниженаступающие спелой виноградной гроздью срывались с места и с нарастающей скоростью скользили вниз. Некоторые, махнув рукой, попытались подобраться к замку с задней, практически разрушенной стены, но доблестные защитники, оскорбленные в лучших чувствах, наотрез отказались воевать с таким недобросовестным врагом и с позором отправили его обратно. Впрочем, некоторые нападающие категорически отказались как уходить, так и сражаться дальше – они смешались с врагом, расселись у стен и, развернув собранные заботливыми женами узелки, мрачно захрустели свежими огурчиками с хлебом.

Народ бурно ликовал, Наум скрежетал зубами. Нахохотавшись всласть, осажденные сжалились и стали бросать врагам веревки. С огромным трудом перевалив через гребень, рыцари большей частью благодарили своих спасителей, со стонами валились в тенечек, стягивали шлемы и жадно пили из ведер со «смолой». Увы, отдельные осаждавшие проявили редкостное коварство и попытались сорвать реющий над крепостью флаг, что означало бы ее захват, но защитники тут же опомнились, возмутились и не без помощи благородных рыцарей стали спихивать предателей вниз. Те безостановочно катились с холма под улюлюканье зрителей.

Потеха продолжалась добрых два часа, пока вконец обессилевшие от смеха враги сами не сняли злосчастный флаг. Историческая справедливость была восстановлена…

А мы тем временем подъехали к селу – неожиданно большому, от города его отличало только отсутствие каменных домов и мостовой. Именовалось оно Раздорьем, стояло на Витягском тракте, пересекающем Белорию с запада на восток, чуть наискось, от Винессы до Ясневого Града; тракт же был центральной сельской дорогой. По ней почти непрерывно тянулись путники – торговцы, бродяги, гонцы, наемники, гастролирующие артисты и жулики (зачастую одно и то же), менестрели и прочий неугомонный люд. Конечно же, в селе имелся постоялый двор, а при нем – корчма «Дубовый пенек», всегда полная народу и новостей.

Орсана осматривалась по сторонам с таким интересом, словно в первый раз увидела корчму изнутри. Ее взгляд поочередно задерживался на чесночных плетенках, охраняющих корчму от нечисти, огромных кружках пива, свисавших с потолка светильниках, пока не горевших, но еще с утра заправленных маслом, массивных, неподъемных столах и лавках, сколоченных из дубовых брусьев – чтобы, ежели кто затеет драку, не сумел разломать или оторвать от земли.

За несколько серебряных монет мы сняли комнату на ночь, маленькую запирающуюся клетушку на втором, чердачном этаже, отнесли туда вещи и договорились об ужине и завтраке для себя и лошадки. На нас корчмарь посмотрел сонно и равнодушно, а вот Смолка привела его в восторг, он долго цокал языком, любуясь ею из окна, потом умиленно уточнил:

– А ее чем потчевать прикажете – ячменем, овсом, сеном луговым? Может, послать мальчишку клевера накосить?

– Все равно, руки только не суйте, – вздохнула я.

Смолке как раз чем-то не угодил таращившийся на нее бродяга, она без предупреждения развернулась к нему задом и наподдала копытами, отбросив в навозную лужу – под громовой хохот окружающих. Корчмарь растаял окончательно; оказалось, проницательная кобыла лягнула известного жулика и конокрада, давно промышляющего на торжищах, но все никак не схваченного за руку.

Я поторопилась увести Смолку в конюшню, пока корчмарь не вздумал познакомиться с чудо-лошадкой поближе. Вернувшись, я посовещалась с Орсаной, и мы решили поискать работу сначала в селе, а если и впрямь подвернется какой-нибудь нуждающийся в охране обоз, примкнуть к нему. Надолго задерживаться в Раздорье мы в любом случае не собирались – меня тревожили бродившие неподалеку разбойники, а Орсана мечтала посетить Витяг, крупный город в двух днях пути, знаменитый развалинами эльфийского замка и вкуснейшими в Белории сластями.

Чтобы побыстрее осмотреть село, привлекая поменьше внимания, мы разделились. Вряд ли кто-нибудь захочет нанять нас обеих, а если и так, вечером встретимся в корчме и обменяемся новостями. Я ушла первой – Орсана о чем-то разговорилась с рослым детиной у двери: тот показывал ей свой меч и она с умным видом щелкала по лезвию ногтем. Потом, ко всеобщему восхищению, при помощи одной левой руки со свистом раскрутила клинок над головой, ловко перебирая пальцами по рукояти, и внезапно метнула через всю корчму, до середины загнав в щель между бревнами. Гном, сидевший за ближайшим к стене столом, посмотрел вверх, посерел, отложил надкушенный хлеб и на всякий случай пощупал макушку.

На центральной улице было шумно и многолюдно, почти как в столице. В центре небольшой площади обосновался табор кочевников, производивший большую часть гама: визжали чумазые ребятишки, пронзительным речитативом зазывали погадать смуглые женщины в пестрых платьях с открытыми лифами, громко бранились мужчины, ржали кони и лаяли собаки. Вокруг носились торговки с пирогами и семечками; сидели на перевернутых корзинах народные умельцы, расставив на земле глиняные свистульки и пресловутых соломенных баб; степенно разгуливали проезжие купцы, беседуя друг с другом и с местными жителями.

Краем обойдя площадь, я свернула в улочку между домами. Здесь было потише, избы чередовались с садами и огородами, кое-где просушивались на распорках рыболовные сети – по соседству с Раздорьем было небольшое озеро.

По правде говоря, в поисках работы я особо не усердствовала. Но это был удобный повод начать разговор. Получив очередной отказ, я не торопилась уходить, а бросала невинное замечание насчет удивительно ранней весны. В большинстве случаев получасовая беседа была обеспечена. Мне таинственно сообщали, что это не к добру: вскорости снова ударят морозы, да крепче зимних, всходы померзнут, завязи осыплются, а соседка Глабка по ночам оборачивается сивой кобылой и в таком непотребном виде скачет над крышами, кидая в трубы порчун-траву, отчего у хозяек пригорает каша и киснут щи, а что с мужиками творится, и сказать-то стыдно. Добросовестное, сочувственное поддакивание не давало потоку новостей и сплетен иссякнуть, так что к вечеру я узнала все, что мне было нужно.