С чужого на свой и обратно. Записки переводчицы английской полиции - Светлана Саврасова

Зайдя в помещение, оснащенное магнитофонами, микрофонами, камерами, кнопками вызова и другими устройствами, я могу использовать слово «беседа», что помогает правонарушителю, успокоенному моей умеренной доброжелательностью, расслабиться и собраться с мыслями. А могу сказать «допрос» – и у бедолаги сразу встает перед глазами известный фильм с Кристиной Яндой. А если я еще придам голосу интонацию, характерную для холодной кагэбешной суки? Через минуту задержанный уже и своего имени не будет помнить.

– Боже милый, – выдыхает мой собеседник. – Никогда об этом не думал таким… ярким образом! А тот фильм хорошо кончается?

– Какой фильм?.. А, тот, польский «Допрос»? Не беспокойтесь, хеппи-энд: ребенок рождается в тюрьме, счастливо попадает в детский дом, а потом в конце концов к маме и ее мужу. В русской версии он мог умереть при родах, ребенок, в смысле. Вопрос кармы, – с энтузиазмом вещаю я на всю столовую, и тридцать полицейских голов поворачиваются в нашу сторону. – Так что, старший инспектор Ким, возьмемся за это грязное дело? За обучение следователей?

– Я должен подумать… А не лучше ли устроить one-woman show с вашими рассказами во время рождественского полицейского корпоратива? Укажем это на входных билетах…

– Одно другому не мешает. Факт тот, что мне постоянно попадаются совершенно изумительные холмсы и пинкертоны из вашего нового набора. Я им говорю: «В ходе допроса, пожалуйста, делайте паузу для переводчика после изложения вашей концепции», а они спрашивают: «А что такое концепция?».

– Да ладно! Хорошо хоть, не спрашивают, что такое допрос. Но если серьезно, что вы имеете в виду под концепцией?

– Это такая часть произносимой следователем речи, после которой он сделал бы естественную паузу, независимо от присутствия переводчика.

– А зачем ему эта пауза?

– Да хоть для того, чтобы воздух набрать в легкие. Обычно в процессе говорения люди делают паузу. Скажем, когда им нужна реакция допрашиваемого или его участие в диалоге: «Как вас зовут?» – пауза.

– Знаю.

– Я знаю, что ты знаешь! Не прерывай меня! После двух часов проводимого мною обучения следователь должен среди прочего усвоить, что разные языки имеют различные грамматические конструкции. Различный порядок частей предложения – существительных, глаголов, прилагательных, числительных и прочих предлогов и междометий. Следователю должно быть ясно, что при переводе, например, между славянскими и германскими языками имеется инверсия.

– А что с порядком слов в английском?

– Он относится к группе германских языков, так что…

– Ни фига себе! Германских, хей! А что такое инверсия? Что-то агрессивное? Звучит как-то так… Будто немцы на нас напали!

– Ничего подобного, мой дорогой. Просто нужно знать, как кончается английское предложение, чтобы сформулировать его польский эквивалент. Или словацкий. Или русский. Иногда конец предложения идет в начало. И тогда пауза в середине предложения недопустима, перевод не получится.

– А! Знаешь, мне уже нужно идти…

– Так как с этим обучением, старший инспектор?

– Начнешь в среду через две недели в девять утра, в учебном центре при западной штаб-квартире, в зале рядом с тиром.

– Супер! Два часа с перерывом на чашечку кофе. Не больше десяти человек в группе. А можно мне пострелять в тире?

– Только из своего оружия! Пневматического! Ха-ха-ха!

Не всегда было так легко с организацией курсов. Сейчас, когда у меня за плечами уже десятки занятий, сотни положительных отзывов и пара статеек в «Эхе Веймута», все решается одним разговором со старшим инспектором.

Помню, сколько горечи я испила, когда выступила с первым предложением провести курсы для офицеров дорожной полиции. Дело в том, что в разных странах существуют огромные различия в правилах дорожного движения, которые могут легко превратиться в ДТП с летальным исходом. Однако ни одну собаку это не волновало…

До поры до времени…

И – время пришло.

«Те, кто молчал, перестали молчать».

Год спустя после поданной по инстанции «телеги» меня срочно вызывают в управление нашей дорожной полиции. Какое-то важное совещание. Необычное событие в жизни переводчика-фрилансера. О боже, неужто меня опять выгонят с работы? А где письмо с объяснениями?

Тема совещания: «Последствия вчерашнего происшествия»; в зале сидят двадцать человек – одно начальстсво. Ведет старший инспектор чего-то там важного, черт их разберет с этими званиями. На каждом столике лежит программа наших посиделок и список выступающих старших офицеров, что рвутся к микрофону, как американский солдат на аэродром Приштины. Ну и поехало! Один говорит, что существуют различия в английских и континентальных правилах дорожного движения. Другой – что конкретно в польских. Третий – а почему бы не составить список таких различий. Четвертый – что можно было организовать специальное обучение эмигрантов-водителей. Пятый – что надо провести обучение наших патрульных. Шестой – что необходимо установить контакты с польской дорожной полицией. Седьмой – что, может, стоит разместить соответствующую справочную информацию на польских интернет-сайтах. Тут председательствующий объявляет перерыв на кофе. Я стою у стенки, защищенная непроницаемой броней английских улыбок. Никто здесь меня не знает. Я тоже никого не знаю.

После перерыва председательствующий вдруг обращается ко мне:

– Вашей фамилии нет в списке выступающих, прошу прощения. Ошибка секретарши. Однако меня интересует ваше мнение относительно предложений коллег.

– Я в восторге!

– Правда? Поясните, пожалуйста.

– Вижу, что ваши коллеги умеют читать. Дадим им еще год, и может быть, они научатся в публичных выступлениях ссылаться на источник своих знаний. Ведь если уж воровать чьи-то идеи и цитировать их почти дословно, надо хотя бы сказать: спасибо русско-польской переводчице, которая год назад изложила эти замечательные идеи на бумаге!

Наступила тишина.

Держим паузу, спасибо Станиславскому. Я – не винтик в их машине. Плевать мне на их субординацию и иерархию.

– Именно… – говорит, наконец, инспектор. – Именно о том вашем документе я хотел бы поговорить. Что-нибудь изменилось в течение года? Может, у вас есть новые предложения?

– Естественно. Но вначале я должна у вас спросить: что произошло вчера?

– Вы не читаете газет?

– Нет. Телевизор не смотрю и радио не слушаю. Нервы не выдерживают. А больше всего меня раздражает, когда кто-то отвечает вопросом на вопрос.

– Вчера на участке дороги, за который мы отвечаем, произошло столкновение. Погиб польский гражданин. Он ехал на мотоцикле, пытался совершить обгон с левой стороны. Столкнулся по касательной с фурой. Погиб на месте. Он находился в нашей стране неделю. Не был застрахован…

Тут я чувствую прилив крови и прочих физиологических жидкостей.

– Так вот почему вы вытащили из-под сукна мое прошлогоднее предложение! Сейчас?! Хотите воскресить этого польского мотоциклиста?!

Инспектор немедленно объявляет перерыв на обед. Два блюда. Двадцать минут. Приглашает меня к своему столику.

Я отказываюсь. У меня внизу в машине есть бутылка «Боржоми». Он настаивает. Я снова отказываюсь! Он идет со мной к машине, а потом сопровождает до столика.

От меня зависит сейчас его карьера…

– У нас через пару месяцев появятся новые должности, – говорит он, раскрасневшись от горячего чая. – Менеджер по вопросам обучения мигрантов. Должность гражданская, но со всеми социальными гарантиями, ну и пенсия.

– Дорогой мой, – отвечаю, – пенсию-то я себе как-нибудь устрою, не беспокойтесь. Это вы зарубили мои предложения год назад?

– Я. Недооценил масштаб проблемы. Наша система скорее реактивна, чем проактивна. Мы не в состоянии предвидеть, даже когда нам с годовым упреждением дают подсказку.

– Вы подаете в отставку?

– Наоборот! Хочу исправить собственные ошибки. Мне есть что усовершенствовать. А вы романтик! В отставку? Премьер нашего государства начал пару войн и об отставке даже не думает…

Вижу, что я почти у него в руках… Еще немного, и я бы оседлала своего антивоенного конька. Но как-то удержалась. Он немного удивлен моим самообладанием. Хоть ему и удалось просветить меня насквозь, как на рентгене. Он подсчитал все «за» и «против». Типичный бюрократ XXI века! Он не взобрался бы так высоко, если бы был не в состоянии нейтрализовать каждого, кто угрожает его пенсии. Я имею дело с человеком, манипулирующим людьми на уровне моего любимого, только не в том, что касается отношений между мужчинами и женщинами, а в государственно-административной области. У меня нет шансов.

– Ну хорошо… Когда мы начнем эти курсы? Кто их должен утвердить?

– Я лично. Независимо от того, кто будет принят на должность менеджера по обучению. Первый курс уже утвержден. Вы вернетесь на совещание?