Петербургские ювелиры XIX века. Дней Александровых прекрасное начало - Лилия Кузнецова

Правда, сама честолюбивая и умная принцесса мечтала заполучить в мужья австрийского императора Франца I, когда тот неожиданно овдовел 3 апреля 1807 года, ибо при родах тринадцатого ребенка скончалась его вторая супруга Мария-Терезия Неаполитанская. Александр I, знавший своего союзника не понаслышке, пробовал отговорить Катрин от задуманного. Мало того, что Франц старше в два раза, он еще и неопрятный грязнуля, плешивый безвольный урод, слабак телом и душой, да к тому же такой трус, что, боясь скакать на лошади галопом, требует, чтобы ее вели (как было при Аустерлице) под уздцы. Но Катиш, как ее называли родные, только смеялась: Франца можно и помыть, а идеальный красавец Адонис ей и не нужен, глупость же, угрюмость и косноязычие тоже можно при большом желании исправить. Однако император бывшей Священной Римской империи предпочел уже 6 января 1808 года взять в жены черноокую кузину Марию-Людовику д’Эсте Моденскую, а вдобавок запретил своим младшим братьям и думать об обворожительной русской княжне.

«Като», естественно, немного повздыхала, но, чтобы проверить чары своих обольстительных темно-голубых глазок, искрившихся веселостью и умом, завела роман со славным военачальником – князем Петром Багратионом. Ее вовсе не останавливало, что тот был женат и исполнял обязанности коменданта Павловска. Правда, князь оказался человеком чести в отношениях с дамами: когда его высокородная пассия вышла замуж, он сжег все компрометирующие ее бумаги.

Но тут уж не дремала августейшая маменька. Она вызвала в Петербург сына своей сестры Фредерики Вюртембергской, отпрыска младшей ветви Гольштейн-Готторпской династии, принца Георга Ольденбургского, дабы тот стал служить русскому престолу. Выпускник Лейпцигского университета приехал в Северную Пальмиру в апреле 1808 года, а уже в июне Мария Феодоровна вызвала Георга в Павловск и объявила, что в суженые ему прочат великую княжну Екатерину Павловну. Следовало подстраховаться перед грядущим вторым свиданием Александра I с Наполеоном в Эрфурте.

Оно состоялось с 15/27 сентября по 2/14 октября 1808 года. Наполеон на встречу привез наряду с искушенным в тонкостях дипломатии, ловким и изворотливым Талейраном, носившим титул герцога Беневентского, и свиту из своих вассалов – многочисленных королей, герцогов и принцев, чтобы блеском и пышностью двора поразить русского монарха. Вместе с Александром Павловичем в Эрфурт приехали среди прочих царедворцев графы Николай Петрович Румянцев и Николай Александрович Толстой, а также Михаил Михайлович Сперанский. Начались сложные переговоры.

К немалому удивлению Александра I в гостиной любезной княгини Турн-и-Таксис, он вдруг услышал из уст Талейрана, бывшего министра иностранных дел Франции, коему сам Наполеон вверил вести переговоры с русским монархом, вкрадчивые речи: «Государь, для чего вы сюда приехали? Вы должны спасти Европу, а вы в этом успеете, только если будете сопротивляться Наполеону. Французский народ – цивилизован, а русский народ – не цивилизован; следовательно, русский государь должен быть союзником французского народа». Союзник Бонапарта было опешил, думая, что это провокация, но не подал и виду Да и трудно поверить, что его высочество светлейший князь и владетельный герцог Беневентский, великий камергер Императорского двора, вице-электор Французской империи, командор ордена Почетного Легиона, князь древнейшей и знатнейшей французской семьи Талейран-Перигор решился на тайную измену своему повелителю.

Гравюра с работы Боссельмана. Шарль-Морис Талейран-Перигор, герцог Беневентский, русский агент «Анна Ивановна»

Однако «хромой бес», почувствовав изощренным умом, что созданная корсиканцем империя стала клониться к закату, всерьез решил переметнуться к новому хозяину. В Эрфурте «достойный и верный» Талейран по утрам советовал Наполеону, как лучше укрепить франко-русский союз, а вечерами в апартаментах очаровательной княгини Турн-и-Таксис заклинал Александра I не только не идти ни на какие уступки, но и ни в коем случае не выдавать Екатерину Павловну за французского императора. Воспользовавшись случаем, Талейран выпросил у самодержца разрешить его племяннику жениться на богатой наследнице курляндских герцогов. Благодарный русский государь лично испросил согласие на брак принцессы у ее матери. Доротея Курляндская стала герцогиней Дино, а поскольку курляндские герцоги материально зависели от Российской империи, то теперь слишком меркантильный свекор красавицы мог вполне легально получать деньги из русской казны.

Ж.-Б. Изабе. Миниатюрный портрет Наполеона, подаренный им в Эрфурте Михаилу Михайловичу Сперанскому. 1808 г.

Наполеон ничего не подозревал. Александр I решил, что все разведанные нужные сведения Талейран будет затем непосредственно передавать русскому министру иностранных дел Николаю Петровичу Румянцеву при как бы нечаянных встречах в парижских салонах. Потому-то высокопоставленный дипломат после Эрфурта перебрался, под предлогом заключения договора с Англией, в Париж, где прожил до 3 (15 по ст. ст.) февраля 1809 года, а затем срочно выехал на родину. Не исключено, что покинуть столицу Франции пришлось из-за событий, случившихся неделю назад. Когда Наполеон узнал, что высшие чины его двора, бывший министр иностранных дел Талейран и министр полиции Фуше, редкостные интриганы, ради личного обогащения предающих все и вся, ранее непримиримые враги стали появляться рука об руку в парижских салонах, он сразу заподозрил неладное и срочно вернулся из Испании. В присутствии придворных на вечернем приеме 28 января (н. ст.) во дворце Тюильри, император чуть ли не с кулаками налетел на Талейрана, коря того за двуличие, и в заключение назвал «дерьмом в шелку», достойным повешения на решетке Карусельской площади. Хитрюга, понявший, что Наполеон ничего не знает о его платной работе на Петербург, молча выдержал истерику монарха, и только пробурчал лакею, подавшему ему плащ: «Как жаль, что такой великий человек так дурно воспитан». В ответ на «выволочку», утром следующего же дня Талейран нанес визит министру венского двора Меттерниху, после чего стал платным агентом еще и австрийцев.

Дж. Доу. Министр иностранных дел Николай Петрович Румянцев

Николай Петрович Румянцев очень опасался, что могут вскрыться его подлинные связи с Талейраном, ибо у Бонапарта было несколько полиций: Жозефа Фуше, следившего за всем населением наполеоновской империи, можно было не принимать в расчет, однако существовала и другая, еще более тайная, специально наблюдавшая за самим Фуше, а за обеими этими присматривал главный директор почт Лавалет. Но накануне отъезда французский монарх вручил Николаю Петровичу свое письмо к самодержцу, содержащие строки, что «никто, кроме графа Румянцева, по его талантам и полнейшей осторожности», не склонен для блага мира осуществить предначертания обоих повелителей. Находясь в дороге, в Мариенвердере близ Кёнигсберга, русский министр иностранных дел получил датированное 17 февраля/1 марта с приказом остановиться и ожидать на месте приказаний Наполеона относительно австрийских дел, ибо считал возможным только графа Румянцева вести переговоры с венским двором. Николай Петрович ознакомил французского государя с этим письмом, добавив, что поскольку почти достиг русской границы, ему удобнее ожидать соответствующих повелений Бонапарта в Петербурге.

Между тем хитроумный Талейран отправил 10 февраля письмо Александру I, в коем предложил новый путь передачи добытых секретов: теперь некий многознающий чиновник, месье Дюпон, верный и умеющий держать язык за зубами клеврет герцога Беневентского, должен передавать тайные известия сотруднику русского посольства в Париже Карлу Васильевичу Нессельроде, а тот – посылать в Северную Пальмиру шифровки, предназначенные для передачи Александру I, на имя статс-секретаря Михаила Михайловича Сперанского. Для Талейрана придумали несколько псевдонимов, причем некоторые были весьма непритязательными: «мой кузен Анри», «мой друг», «юрисконсульт» или «наш книгопродавец». А кто мог заподозрить хромоногого герцога Беневентского в «красавце Леандре»? Самыми же пикантными стали присвоенные вальяжному аристократу секретные клички «Анна Ивановна» и «Та». При ссылках на сведения, поступившие от Фуше, криптограммой указывалось, что они заполучены от «Бержьена», или «президента». И кому бы в голову пришло, что под шаловливым именем «Наташа» скрывался ужасный «ходячий мертвец» Жозеф Фуше, тот самый (по словам Стефана Цвейга) «тысячеглазый, бдительный калькулятор» с «безграничной, почти магической осведомленностью», ухитрявшийся «просунуть хвост, где голова не лезет». Оба платных изменника родине стоили друг друга и, хотя вращались в разных слоях общества, отнюдь не случайно французы прозвали министра полиции «Талейраном сволочи», из-за чего высокорожденный аристократ очень переживал.