Столичная штучка - Галина Гордиенко

Или бродили по тенистым улицам? По старому парку? И целовались. Наверняка целовались!

Девушка слабо улыбнулась и пожала плечами: какая теперь разница? Странно другое – она не злилась и не завидовала. Перегорела, что ли?

Рита вышла к беседке и удивленно остановилась: мольберт стоял на прежнем месте. Будто Анатолий Федорович и не уносил его. Или действительно не уносил, ей показалось?

«Схожу с ума, – мрачно резюмировала Рита. – И понятно. Я за четырнадцать лет не дергалась столько, сколько за последний месяц…»

Рита машинально шагнула к мольберту, бросила на полотно угрюмый, почему-то виноватый взгляд, и ее брови изумленно, неверяще поползли вверх: девушка на портрете неуловимо изменилась. За ночь!

Рита стиснула руки, не доверяя собственным глазам. Она пристально вглядывалась в картину, и постепенно ее лицо становилось таким же беззащитным и открытым, как у двойника на полотне. Словно Рита смотрелась в зеркало.

Волшебная кисть Анатолия Федоровича будто смывала с московской гостьи высокомерие и холодноватую отстраненность. Сейчас Рита выглядела такой же ранимой, как девушка на портрете. Жаждущей любви. Понимания. И прощения.

Побледневшая Рита вцепилась в мольберт обеими руками, ноги не держали ее, губы дрожали от волнения. Рита шептала, повторяя снова и снова – Анатолию Федоровичу ли? девушке ли с полотна? – сама не знала:

– Спасибо…

Потом Рита упала в траву и освобождено рассмеялась. На сердце стало легко, как никогда.

Рита смотрела в высокое крымское небо, бездумно улыбалась редким, уже тающим облакам – солнце поднималось все выше – дышала полной грудью и думала, что никогда не забудет этого лета.

– Как хорошо, что я сюда приехала, – еле слышно выдохнула она и снова засмеялась.