Спасение неизбежно Октябрь 2012 - Владлен Щербаков

— Подождем, никуда не денутся. Доктор живой?

— Все в порядке, у меня не пройдут. – Бодро ответила рация.

— Кабан, чем это там машут? Лифчиком что ли? – Вот что значит глаза молодежи.

— Точно, китаяшка своим бельем машет! – Теперь Свиридов первым воспользовался биноклем. Командир быстро подполз к обладателю волшебных стекол.

— Ну‑ка, дай заценю. — Кабановский тестостерон тоже в норме.

— Ну что, господа, делать будем? — бойцы сгрудились за подходящим пригорком.

— Можно отпустить китайцев, можно что‑нибудь выторговать. – За два месяца Кабанов стал чересчур меркантильным. Образ девичьей фигуры носился в голове наркотически веселыми нейронами. Кабанов выглянул из‑за края, китаянка, размахивая бельем, медленно шла вперед. Пожалуй, третий размер. Нормально. Глаза Кабанова заискрились. Мужчина поднялся, ремень автомата на плечо, палец на спусковой крючок.

— В случае моей смерти прошу казнить всех китайцев.

— Не хватит патронов, устанет рука. Давай поосторожнее. – Топор улыбнулся, меняя магазин.

— Ох, какие вы все лентяи! – Дмитрий развязной походкой двинулся навстречу к парламентерше.

— Кабан, похоже, обсмотрелся «Пиратов Карибского моря». – Проворчал Свирид, поудобнее пристраивая цевье автомата.

Симпатичная мадемуазель: высокая, широкие плечи, груди мячиками под курткой, талия узкая, бедра мускулистые. Не рожала, факт. Не то чтобы Дмитрий был ловеласом в свое время, но холостяцкий, к тому же оперской образ жизни способствовал разнообразию в любовных приключениях.

И на личико ничего, глаза большие, чуть удлиненные к вискам, носик аккуратный, губки полные – лицо азиатское, но не плоское совсем. Чумазая только. О своем виде Кабанов подзабыл. Грязь на лице и одежде имела более разнородный состав.

— Добрый день, мадемуазель. Хау дую ду? Кабанов моя фамилия. Май найм ис Дмитрий Кабанов. Вот кэн ай ду?

— Здравствуйте, не знаю насколько этот день добрый, товарищ Кабанов. – Звонкий девичий голос, отчетливая дикция заставили гормоны поднять мятеж в холостующем теле товарища Кабанова.

— Меня зовут Иви Ченг, я военный переводчик. Наша делегация возвращалась с переговоров. В нарушении договоренности о перемирии вертолет был обстрелян группой неизвестных. По предварительной оценке вы являетесь противником той группы. Если это так, прошу не препятствовать нашей эвакуации.

— Вы всерьез полагаете, что в настоящее предапокалипсическое время враг моего врага – мой друг? И поэтому машете исподним незнакомым людям?

Губы девушки дрогнули, глаза моргнули. Переводчица быстро справилась со смущением, ажурный лифчик помещен в карман куртки, взгляд прямой и спокойный:

— Что Вам от нас надо, господин Кабанов?

— Вот это деловой разговор. Прежде всего, хочу также спросить, что Вам здесь надо? Вам, китайцам, на моей земле? Также сразу хочу добавить, что перемирие ваше мне до одного места! – тон переговоров накалялся.

— В таком случае, — девушка тоже повысила голос, — почему вы вышли на переговоры? Сил не хватает молча уничтожить?

Вслед за красотой в актив Иви Ченг пошли ум и храбрость.

— Время работает на нас. Через несколько минут подтянется большая часть отряда. Мы на своей земле, тяжелого вооружения у вас нет, зато есть раненные.

Большая часть отряда как раз находилась перед китайцами. Судя по сузившимся глазам, китаянка догадывалась об этом.

— Мистер Кабанов, учитывая неоднозначность ситуации, предлагаю разрешить ее наиболее гуманным способом.

— Интересно, каким же?

— Мы выставим по одному бойцу для рукопашной схватки. Чья сторона проиграет, выполняет условия другой. – Китаянка явно рассчитывала на своего верзилу–командира.

Габариты мистера Кабанова внушительные, но уступают китайскому товарищу. Козырем Дмитрия Петровича являлся Тремасов, но он ранен. Если не согласится, Кабанов и сам не промах. В любом случае большой потери не будет.

— Излагайте условия, мисс.

— Борьба идет до минутного нокаута, но в одном раунде. Разрешены все приемы, кроме ударов в пах, по глазам и крючок.

— То есть рот не рвать.

— Да. В случае победы нашего бойца, вы отпускаете нас с оружием. В противном случае мы выполним ваши условия, не нарушающие общепринятой морали.

— Если победа будет за нами, лично Вы, мадемуазель, ваш гражданский и командир вашего отряда проедут с нами для ответов на некоторые вопросы. Остальных мы отпустим с оружием. Обещаю, вашим жизням и здоровью ничего угрожать не будет. В течение нескольких дней вы будете моими гостями.

— Что ж, бойцы встречаются здесь через 10 минут, форма одежды №1. Зрителям, полагаю, достаточно будет укрытий в 100 метрах от арены.

— Верите в честность группы неизвестных? – Усмехнулся Кабанов.

— Я слышала о Дмитрии Кабанове.

— Вот такие пироги, братцы. – Кабанов совещался с бойцами.

— Лишние заложники в предстоящем обмене не помешают. Китайцы могли вести переговоры только с теми, с кем нам придется торговаться. Как нога, Леха? Если болит, я пойду разомнусь. Условия не смертельные.

— Нет, Петрович, — Тремасов уже расстегивал куртку, — я сам у него сердце вырву.

— Кровожаден ты стал. Здоровьем не рискуй, если что, ложись, не корову проиграешь.

Топор

Добродушное лицо Тремасова играло злые шутки с героями околокриминальных забав. Завитушки русых волос, глаз несерьезного василькового цвета, веснушки на картофелине носа, но самое обидное – детская улыбка с издевательским блеском ровного ряда зубов. И такой простак призывает к порядку. При такой физиономии, отсутствии истеричности в голосе габариты тяжелоатлета хулиганов не смущают.

Хулиганов развозили по больницам, а Леха решил легитимизироваться. Через полгода после армии пошел на службу в ОМОН. Теперь Леху выдавали лишь васильки глаз в прорезях черной маски. 5 лет от отпуска до отпуска – общага, тревоги, выезда, командировки, боевая подготовка, исполнение противоречивых приказов, тупое ожидание с оружием в сведенных от напряжения руках. Отпуск – спивающиеся сверстники, девчонки с 16 лет в город уезжают, нормальные давно замужем, шалавы не прельщают заводить семью. Родительский дом отрада. Отец с матерью совсем не старые, на здоровье не жалуются. В роду Тремасовых алкоголь не приветствовался, тяги к этой отраве не было. Поэтому и выглядели молодо, но жили на отшибе. Не любили род в деревне.

В городе отдыхал морально и, как ни парадоксально, физически в спортзале. Благо специфика службы поощряла. Физподготовка входила в состав боевой, занятия в отведенные часы под управлением опытных инструкторов. Спарринги, ведение боя в составе группы, ведение боя против группы, нападения с оружием, без оружия, защита. После групповых занятий Алексей занимался в одиночестве. Нервная система требовала успокоения. К восточным боевым искусствам Леха относился без должного пиетета. Надуманными считал ритуалы, неудобные позы, крики на непонятном языке.

Отрешенное сиденье в углу спортзала перед занятиями медитацией не признавал. Одушевление снарядов, разглядывание опилок через кожу в мешке, представление кирпича бруском пенопласта считал чем‑то само собой разумеющимся.

Прозвище «Топор» Леха вначале получил не только за дробление предметов. Где‑то может и был намек на простоту хозяйственного предмета. Слава богам, изобретатели прозвища тоже тупыми не были, о намеке не распространялись. Сообразительность и эрудированность Тремасов тщательно скрывал. Не потому что шпион, а потому что скромный.

Своим трудом Леха считал выполнение приказов. Распоряжения командиров часто не соответствовали общепринятой логике. Обсуждать приказы не положено. Леха ни с кем и не обсуждал. Рассуждения ровными кирпичиками складывались внутри собственной черепной коробки. Служебная программа исправно двигала частями тренированного тела. Вирус естественным образом занесен реальностью.

Гриф отдаляется, кубометр воздуха с шумом покидает легкие. Середина тренировки, мышцы раздулись от крови, молочная кислота только начала накапливаться. Тело радуется серотонину. Жим лежа, вес 120, 8 повторение. Тремасов работает без страховки, отказ для пауэрлифтинга. Сердце и суставы беречь нужно. Для 9 раза силенки остались. Еще разок? Звук сирены решил проблему. Гриф громыхнул на стойку, Леха поднялся, переглянулся с товарищами на фоне отзвона снарядов. По сдвинутым бровям стекает пот, лица блестят желваками. Тревога за 2 часа до отбоя. В фиолетовых окнах кружит снег. Остывать придется на ходу. Ничего, чистое белье, скорость, молодость, адреналин. На войне не простывают. Воевать особого желания нет, тем более зимой. В декабре и на Кавказе холодно. Так вроде ничего не предвещало, туда планово засылают. Сейчас сгоняем с ментами, к утру отобьемся.

— Оружие, полный боекомплект, спецсредства, противогаз, вещмешок! — Старшина контролирует построение. Вещмешок — дело серьезное. К утру не вернемся. Сухпай на два дня. Куда это нас на ночь глядя.