Царская Русь - Дмитрий Иванович Иловайский

пятеро вельмож с своею вооруженною челядью, да еще два ротмистра с своими полками в то время, как толпа татар шла мимо, возвращаясь домой с полоном. Несколько добрых воинов и простонародья неоднократно вступали в битву с бусурманами и не могли их одолеть; но ни единый из вышеозначенных властелей не вышел на помощь христианам.

Последние были бы все избиты, если бы не приспел гнавшийся за погаными Волынский полк. Увидя его, бусурманы посекли большую часть пленных, а других бросили и обратились в бегство. Курбский хвалит мужество волынцев и их гетмана славного Константина Константиновича Острожского и подвиги их объясняет тем, что они пребывали верны православной церкви.

Кроме Михалона и Курбского некоторые польские и западнорусские писатели, поэты и сеймовые ораторы того времени также горько упрекают шляхту за утрату старорыцарской доблести, наклонность к сутяжничеству и ее излишнее пристрастие к сельскому хозяйству, вообще к наживе.

Любопытны, хотя страдают односторонностью и преувеличениями, дальнейшие свидетельства помянутого Михалона о нравах и привычках современного ему общества.

Сравнивая своих соотечественников с москвитянами и татарами, он обыкновенно выставляет преимущества соседей. Так хвалит бережливость последних и порицает роскошь своих, которые любят щеголять различной и дорогой одеждой. Москвитяне изобилуют мехами, но дорогих соболей запросто не носят, а сбывают их в Литву, получая за них золото. Носят же они, по образцу татар, войлочные остроконечные шапки, украшая их золотыми пластинками и драгоценными камнями, которых не портят ни солнце, ни дождь, ни моль, как соболей. Москвитяне не употребляют дорогих привозных пряностей; у них не только простолюдины, но и вельможи довольствуются грубою солью, горчицей, чесноком, луком и плодами своей земли; а литовцы любят роскошные привозные явства и пьют разные вина, отчего у них разные болезни. Особенно автор записок нападает на их пьянство. «В городах литовских нет более частых заводов, как те, на которых варятся из жита водка и пиво. Эти напитки берут с собою и на войну; а если случится пить только воду, то по непривычке к ней гибнут от судорог и поноса. Крестьяне дни и ночи проводят в шинках, заставляя ученых медведей увеселять себя пляскою под волынку и забыв о своем поле. Посему, растратив имущество, они нередко доходят до голода и принимаются за воровство и разбой; таким образом, в любой Литовской провинции в один месяц больше людей казнят смертью за эти преступления, нежели во всех землях Татарских и Московских в течение ста или двухсот лет (!). Попойки часто сопровождаются ссорами. День начинается у нас питьем водки; еще в постели кричат: «вина, вина!» И пьют этот яд мужчины, женщины и юноши на улицах, на площадях, и напившись ничего не могут делать как только спать». Между тем в Московии великий князь Иван (III) «обратил свой народ к трезвости, запретив везде кабаки». Посему там нет шинков, и если у какого-нибудь домохозяина найдут хотя каплю вина, то весь его дом разоряется, имение конфискуется, прислуга и соседи, живущие в той же улице, наказываются, а сам навсегда сажается в тюрьму. Вследствие трезвости «города Московские изобилуют разнаго рода мастерами, которые, посылая нам деревянные чаши и палки для опоры слабым, старым и пьяным, седла, копья, украшения и различное оружие, грабят у нас золото». Не замечая ослабления верховной власти в своем отечестве, Михалон только распространением роскоши и пьянства объясняет утрату городов и областей, завоеванных Московскими государями, у которых народ трезв и всегда в оружии, а крепости снабжены постоянными гарнизонами, которые не позволяют никому сидеть все дома, но по очереди посылают на пограничную стражу.

«В Литве один чиновник занимает десять должностей, а прочие удалены от правительственных дел. Москвитяне же соблюдают равенство между своими и не дают одному многих должностей; управление одним городом на год или много на два поручают они двум начальникам вместе и двум нотариям (дьякам). От этого придворные, надеясь получить начальство, ревностнее служат своему государю, и начальники лучше обращаются с подчиненными, зная, что они должны отдать отчет и подвергнуться суду, ибо обвиненный во взятках бывает принужден выходить на поединок (поле) с обиженным, даже если сей последний принадлежит к низшему сословию». «Князь их бережливо распоряжается домашним хозяйством, не пренебрегая ничем, так что продает даже солому. На пирах его подаются большие кубки золотые и серебряные, называемые соломенными, то есть приобретенные на проданную солому. От расчетливаго распределения должностей он имеет еще и ту выгоду, что те, которых посылает защищать пределы своей земли, исправлять различные общественные дела и даже в самыя далекия посольства, исполняют все это на свой счет. За хорошее исполнение они награждаются не деньгами, а местами начальников. У нас же напротив, если кто посылается куда-либо, даже не заслужив того, получает обыкновенно в излишестве деньги из казначейства, хотя многие возвращаются, ничего не сделав. На пути люди эти бывают в тягость тем, чрез владения которых едут, истощая их подводами. В Московии же никто не имеет права брать подвод, кроме гонцов по государственным делам; благодаря быстрой езде и часто меняя усталых лошадей (ибо везде стоят для этого в готовности свежие и здоровые лошади), они чрезвычайно скоро доставляют известия. У нас же придворные употребляют подводы на перевозку своих вещей, отчего происходит недостаток в подводах и мы неготовые терпим нападение врагов, предупреждающих вести об их приходе. Недавно у нас от подводной повинности изъяты и те, которые когда-то получили свои земли именно с обязанностью исправлять ее по всем дорогам, ведущим к столице нашей Вильне от стран Московских, Татарских и Турецких». Вообще в своих записках Михалон ярко выставляет государственные преимущества Москвы над Литвою, хотя как католик и литовский патриот он не любит восточных соседей и называет московский народ хитрым, вероломным, неискренним.

Порча нравов коснулась, конечно, и женщин. Михалон до того недоволен своими соотечественницами, что ставит их ниже татарских женщин. «Татары держат жен своих в сокровенных местах, а наши жены ходят по домам праздныя в обществе мущин, в мужском почти платье. Отсюда страсти». Упадок женской нравственности в Литве, по мнению автора, произошел с тех пор, как великие князья литовские дали им права наследства и предоставили свободный выбор мужей; тогда как прежде сами назначали им женихов, преимущественно из людей, прославивших себя воинскими доблестями. Теперь же, рассчитывая на известную долю наследства, они сделались надменны, стали пренебрегать добродетелью, не слушаться опекунов, родителей, мужей и приготовлять преждевременную смерть живущим. «У нас некоторыя женщины владеют многими мужчинами, имея села, города, земли, одне на правах временного пользования, другие по праву наследования, и