Миф о 1648 годе: класс, геополитика и создание современных международных отношений - Бенно Тешке

…Все те представители низшего военного слоя, кто постоянно движутся вверх, приближаются тем самым к статусу аристократии – можно было бы даже сказать, к статусу правящей аристократии. Норманны, завоевавшие Англию, южную Италию и Сицилию, по своему происхождению были не только скандинавами, но и военными самых разных кровей, связавшими себя с ядром, образованном норманнами. Расширение гегемонии немецких рыцарей на Италию дало многим из них возможность достичь более высокой позиции и богатства. Непрерывное продвижение немецкой колонизации на восток создавало постоянно растущие территории для новых правящих семей. Французы стали основным ядром контингента крестовых походов, которые также предполагали колонизационное движение. Испанцы на своем полуострове продвигались вперед, тесня мавров [Дельбрюк. 2001. С. 226] (см. также: [Wolf. 1982. Р. 104–108]).

Поразительное зрелище феодальной активности стало поэтому логичным результатом геополитического накопления – или, по-простому, захвата земель, которое может осуществляться в форме завоевания, культивации или же продолжительной колонизации и заселения. Эти формы завоевания отличались от централизованных каролингских кампаний их индивидуализированным, спонтанным и даже «диким» характером. Если каролингские военачальники систематически водили аристократию в ежегодные военные кампании, начинавшиеся весной и направленные против соседних государств, что позволяло соединять стремление знати к новым землям с более широкими вопросами безопасности государства и в результате порождало геостратегический паттерн концентрического расширения империи, военные кампании XI в. были по своему характеру судорожными, ведь они отражали «транснациональную» сущность подвижного рыцарского класса. Бойцы-конники стали (1) общеизвестными «рыцарями удачи» или «рыцарями-грабителями», (2) наемниками, продающими свои услуги любому, кому они были нужды и кто мог их купить, (3) спутниками крупных военачальников, инициировавших более масштабные предприятия, которые обещали не только легкую поживу и трофеи, но и возможность получить земельные сеньории, (4) крестоносцами, соединявшими в себе все эти характеристики, прикрываемые религиозной завесой воли Бога: deus vult[74] Соответственно, аристократическая власть распространялась «транснациональным» военным – подвижным и неустанным – классом, а не высшим военачальником, не государственной бюрократией, вооруженной нацией, condotierre[75] или широкомасштабной этнической миграцией. Крестьяне появлялись на сцене только тогда, когда завоеватели в ходе агрикультурной экспансии не могли опереться на уже наличествующих производителей, как это было в случае немецкого расселения на восток. В таких случаях крестьян надо было выманивать из их родных земель, поэтому они часто могли требовать от своих новых сеньоров значительных уступок, касающихся их правового статуса и рент.

Поскольку четыре экспансионистских движения столкнулись с весьма разными культурами, обладающими разными формами экономической организации – начиная с лесопастбищной или примитивно-коммунальной и заканчивая высокоразвитой аграрной (которая, например, существовала в испано-арабских ирригационных культурах) и торговой, появившиеся в итоге формы сеньории не могли просто повторить образцы, принесенные рыцарями со своей родины. Конечно, в общем случае, захватчики стремились организовать новоприобретенные земли в соответствии со своими традиционными поместными системами. Однако результат франкской настойчивости зависел от конкретных условий встречи между различными агрессорами и местным населением. Эти условия определяли либо (1) экспроприацию, изгнание или уничтожение местных правящих классов – как это случилось в Англии, Уэльсе, восточной Ирландии, Испании, Бранденбурге или других приграничных немецких сеньориях; либо (2) ассимиляцию, взаимное приспособление при помощи смешанных браков – как в Шотландии, Померании и Силезии; либо (3) «зачищенные сеньории», возникающие на освобожденных землях, и деревни крестьян-пионеров, образующие новые эко-политические ниши для мигрирующей знати – как в центрально-восточной Европе. В этом процессе экспансии было задействовано множество политических форм сеньорий – военных, возникающих при завоеваниях, религиозных или заново основанных, – чью природу можно понять только в контексте социальных и географических обстоятельств сталкивающихся обществ. Это социально единое, но географически неравномерное геополитическое накопление заложило основы расходящихся долговременных процессов формирования государств в различных европейских регионах, опиравшегося на различные конфигурации феодальной власти. Эти расхождения получили особенно значимое развитие в случае Англии и Франции, то есть двух архетипичных и зачастую неверно объединяемых друг с другом образцов формирования нововременного государства. Эта бифуркация долговременных траекторий, начавшаяся в XI в. и усилившаяся во время кризиса XIV в., имеет огромное значение для оценки природы вестфальской системы государств, вращающейся вокруг абсолютистской Франции, и нововременной системы государств, завязанной на капиталистическую Британию.

Испанская Реконкиста

В отличие от достаточно быстрого установления франконорманнского правления на Британских островах, завоевание и заселение Испании и Германии за Эльбой было длительным и неравномерным процессом. Здесь основаниями дальнейшей экспансии стали завоеванные сеньории, установленные Карлом Великим на вершине своей власти примерно в 800 г. – Каталония и Саксония. Каталония в период собственной феодальной революции (1020–1060 гг.) распалась на множество сеньорий бана, что сопровождалось знакомыми нам процессами закрепощения крестьян и incastellamento[озамкования] [Bonassie. 1991b, 1991с; Brenner. 1996. Р. 264–269]. Отношения внутри знати были радикально феодализированы, когда бывший граф больше не мог опираться на имперскую поддержку. Однако благодаря сохранявшимся возможностям завоеваний каталонские сеньоры после периода интенсивных междоусобиц смирились с сюзеренитетом графской династии Беренгеров, а взамен граф согласился с «частной» сеньоральной эксплуатацией бывших ранее свободными крестьян, плативших государственные налоги.

Из феодальной революция Каталония вышла ведущим политическим образованием северо-западного Средиземноморья. Если франкско-мусульманские отношения до XI в. были отмечены политическим рационализмом и взаимными уступками (религиозные различия оставались скорее второстепенными в приграничных отношениях), графы Барселоны сразу же начали отрабатывать собственную лицензию на правление [Fletcher. 1987]: начиная с середины XI в. они стали проводить систематическую агрессивную политику завоеваний, направленную против тех, кто только теперь были заклеймены «неверными» [Bonassie. 1991с. Р. 163–167]. Ориентация Каталонии вовне напрямую поддерживалась притоком безземельных франкских рыцарей – названных Дюби «юнцами» – из старых каролингских земель. Благодаря ловкому использованию матримониальных династических политик Рамону Беренгеру IV удалось устроить собственную помолвку с дочерью короля Арагона, что позволило создать союз двух ранее конкурирующих, но христианизированных соседей и объединить их силы против мусульман на юге [Bisson. 1986]. Династия возобновила давление на глав Тайфы, попыталась захватить Валенсию и завязала серьезные «международные» отношения с другими странами Средиземноморья, наладив связи с норманнской Сицилией и зарождавшимися северо-итальянскими торговыми городами. Благодаря помощи франкских рыцарей она захватила Майорку, а также восстановила свой сюзеренитет над Септиманией и Провансом. Идеологическими, а также материальными силами, движущими этими военными кампаниями, были реформированные монастыри и усилившееся папство. В письме от апреля 1073 г. Григорий VII убеждал французских «принцев, желающих отправиться в земли Испании», в том, что «поскольку с древних времен королевство Испании было собственностью св. Петра», все земли, завоеванные французскими захватчиками, должны считаться феодами святого Апостола [Robinson. 1990. R 324]. Французские монахи – бенедектинцы, которые сами, естественно, набирались из аристократических семей, теперь назначались в захваченные испанские епархии, занимались сбором дани с арабов, которая направлялась назад в Клюни. «К 1100 г. значительная доля испанских епархий управлялась