Заповедь Варяга - Евгений Сухов

Шунков с наслаждением думал о том, с каким злорадством бомжи разнесут весть о позоре вора в законе под номером один по малым и большим дорогам России. Это, в свою очередь, должно сильно скомпрометировать воровскую идею. Но то, что впоследствии произошло в приемнике-распределителе, неприятно поразило подполковника. Видно, он чего-то не учел. Варяг сумел прирезать шесть бродяг, а бомжи вместо того, чтобы изорвать его на множество кровавых лоскутов, вдруг неожиданно прониклись к нему почтением. И это с учетом того, что едва ли не у каждого из них имелись к блатным серьезные счеты.

Варяг сумел доказать, что он действительно не боится тюрьмы. И теперь Шунков не сомневался в том, что законный способен выжить не только в штрафном изоляторе в лютую сибирскую стужу, но и не потерять своего достоинства даже в хате, до отказа набитой «чертями» и пидорами. Следовало признать, что Варяг был уникальным вором, и смотрящим он был признан за множество талантов, которые отличают настоящую личность от простого смертного.

Шунков воров не любил и по долгу службы делал все от него зависящее, чтобы уничтожить это своевольное, но очень упрямое племя. Подполковник прессовал воров при первой же возможности, постоянно сталкивал их лбами, гноил в долгих этапах и предлагал свою «дружбу» и «покровительство» в обмен на информацию о правилах игры, по которым на данный момент жили законные. Тем не менее Глеб Игоревич при всей своей неприязни воровское племя уважал. Незапланированный визит Кости Пятака Шунков воспринял как очень скверную примету. Подполковник не любил, когда планы неожиданно меняются, и был убежден в том, что подобные обстоятельства – промысел самого дьявола. Выслушав внимательно Пятака, Глеб Игоревич крепко задумался. Он уже забыл о том, что всего лишь несколько минут назад хотел отругать блатного за нежданный визит. Чаще всего встречи с осведомителями происходят под благовидным предлогом, где-нибудь в тюремном лазарете или в следственном изоляторе, а тут смотрящий колонии явился к хозяину почти не таясь. И лишь осмыслив произошедшее, он понял, что для появления Пятака имелась весьма уважительная причина.

Та-ак, интересная складывается ситуация. Подполковник вдруг вспомнил о том, что не выпил ежедневную порцию коньяка. Распахнув дверцу сейфа, он достал бутылку c тонким длинным горлышком и разлил темно-желтую жидкость в хрустальные стопки. Коньяк был отменного качества, почти столетней выдержки, стекая, он оставлял на стеклянных боках бутылки тягучие капли.

– Пей! – распорядился хозяин, обращаясь к заключенному.

Подполковник внимательно проследил за тем, как Пятак взял стопарик, мгновенно затерявшийся в его широкой и цепкой ладони. Короткий взмах, и коньяк нашел покой в утробе Пятака.

– Ты не изменяешь своим привычкам, Костя, – укорил вора начальник. – Коньяк – это не самогон, чтобы пить его одним махом. Здесь важно прочувствовать букет, ощутить вкус напитка. Его следует слегка взболтать, вдохнуть в себя запах, а потом поглощать маленькими глотками, закусывая небольшими кусочками шоколада, – с этими словами Глеб Игоревич сделал первый глоток. – Вкусно!.. Знаешь что, Костя, если бы я не стал начальником колонии, то обязательно сделался бы дегустатором вин. Рассуждая по большому счету, в жизни существуют только две страсти – вино и женщины, – хитрым котом прищурился Шунков.

– Спорить не буду, подмечено верно, – сурово отозвался Пятак.

Глеб Игоревич аккуратно поставил стопку на край стола, слегка стукнув хрустальным донышком.

– Что ты думаешь делать? – наконец задал подполковник Пятаку главный вопрос.

Правый уголок рта у Кости насмешливо пополз вверх, и он проговорил:

– Гражданин начальник, ты не въезжаешь. Этот вопрос не ко мне. Скорее я должен тебя спросить об этом. В моих руках бомба! Как только я соберу всех воров и прочитаю маляву от смотрящего России, так тут такое начнется, что даже тебе, с твоим опытом, представить трудно.

Подполковник надолго задумался, потом, потерев подбородок, спросил серьезно:

– Ты можешь умолчать о маляве?

Костя отрицательно покачал головой:

– Нет... Тогда мне кранты! А потом, ксива была не запечатана, не исключено, что о ней уже многие знают. Такое не утаишь!

– Верно, не утаишь... Что же тогда остается? – растерялся Глеб Игоревич.

– Ничего... Я прочитаю ксиву ворам, но попробую убедить блатных не поднимать бузу раньше времени, – откликнулся вор.

– А дальше?

– Дальше мы напишем тебе маляву и ты должен будешь выполнить наш ультиматум в течение шести часов, – Пятак в упор посмотрел на подполковника.

– А если я его все-таки не выполню, что тогда? – спросил подполковник, прищурившись.

– У тебя просто нет другого выхода, – пожал плечами Пятак, – слишком крепка ксива. Тогда я тебе советую сразу вызывать подкрепление. Зэки будут размораживать зону! Я тоже не смогу оставаться в стороне.

Подполковник Шунков поднял стопку с коньяком и отпил. Язык неприятно защипало. Глеб Игоревич поморщился. Слегка взболтав содержимое бокала, он выпил остатки залпом и, поморщившись, произнес:

– Вот, значит, как получается... Что ж, пускай пока будет по-твоему. Этот ход Варяг у меня выиграл, но наша партия еще продолжается.

Вася Котлас молодцом! Донес маляву. Уже через несколько часов после его ухода дверь скрипуче отворилась, и строгий голос прапорщика объявил:

– Варяг... На выход, с вещами.

Владислав неторопливо поднялся со шконки, старательно отряхнул с брюк налипший сор и неторопливым, твердым шагом направился к выходу. Он шел под внимательными взглядами бродяг, будто продирался сквозь валежник. С вором такого масштаба, как Варяг, жизнь их ни разу не сталкивала, и уж тем более никто из них не предполагал, что он станет соседом по нарам в приемнике-распределителе.

У порога Владислав неожиданно остановился. Бродяги ожидали, что смотрящий на миг обернется, прощальным взором окинет негостеприимные стены барака, бросит в полумрак теплое словечко, чтобы потом навсегда раствориться в проеме дверей. Но Варяг простоял у порога всего лишь мгновение, а потом решительно шагнул вперед, не обернувшись. Не дождались, – гулко ухнула тяжелая дверь, оставив бродяг в полнейшем недоумении.

У самого выхода смотрящего поджидал «воронок», вокруг которого с автоматами в руках стояло несколько «краснопогонников». По их лицам было заметно, что им тоже не терпелось посмотреть на именитого вора, и, когда из дверей приемника вышел высокий худощавый человек в приличном костюме, они невольно заулыбались. Именно так они себе его и представляли.

Варяг вдруг почувствовал, что смертельно устал. Вспомнил себя молодого, полного сил, когда скитание по этапам представлялось ему едва ли не милой шуткой тюремного начальства. Дороги не доставляли ему неудобств, а что касается сна, то он мог спать практически в любых условиях: в переполненном вагоне, в едущем «воронке», даже в перерывах судебного заседания. Но сейчас его истомленная душа настойчиво требовала покоя и хотелось собственного угла, пусть даже с решетками на стенах, где можно было бы ненадолго укрыться от всевидящего ока охраны, любопытства случайных соседей, побыть наедине со своими мыслями. Варяг подумал о том, что сейчас мог бы запросто променять свою американскую виллу на спокойную камеру в сибирской тюрьме.

– Долго вы меня будете еще возить? – поинтересовался Варяг у начальника караула, молоденького рябого сержанта.

Парень, позабыв про устав, согнал доброжелательной улыбкой налет суровости и проговорил, сильно напирая на букву «о»:

– Колония в поселке. Полтора километра отсюда будет. – Потом его лицо на мгновение напряглось, и он сурово распорядился: – Заключенный номер...

– Отставить! – услышал Владислав за спиной голос Шункова. – Хочу сделать тебе небольшое напутствие, Варяг. Прежде чем портить мне кровь, сначала как следует подумай... нам ведь с тобой частенько встречаться придется! А потом, если вдруг ты меня рассердишь, я могу устроить тебе командировку в одну из тюрем, где найдется немало охотников покидать в твою печку дров!

Подполковник намекал на камеры, в которых содержались изгои. Каждый из них был приговорен тюремным сообществом к смерти за серьезные прегрешения перед воровским миром, в числе которых значились предательство, убийство уголовных авторитетов, сотрудничество с оперчастью. Любой из отверженных готов был выполнить самый невероятный приказ тюремного начальства, лишь бы не оказаться в общей камере с обычными заключенными. Владислав нахмурился.

– А ты попробуй, – очень серьезно отвечал вор, не сводя с подполковника строгих глаз, – и тогда посмотрим, что из этого у тебя получится... И как долго ты протянешь!

– Ладно, ступай в «воронок», – мрачно буркнул Глеб Игоревич, – у нас с тобой будет еще время, чтобы поговорить по душам.