Обитель - Дмитрий Леонтьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И чем же мы занимаемся? Превращаем «их» колонии в свои? Нет, конечно! Подданные СДШ не слишком-то рвутся эмигрировать на окраины, земли хватает и на близких планетах, человечество пока не настолько многочисленно, чтобы заселить хотя бы их.
Ресурсы? Да, получаем, но это тоже весьма сомнительная выгода. За редкими и особо ценными исключениями таскать через гиперскачки километровые рудовозы очень и очень недешево, подобная транспортировка в большинстве случаев не окупается. Гиперскачковая астронавтика пока все-таки слишком дорогое удовольствие, да и к тому же человечество на исходе XXII века уже убедилось, что энергия — это штука куда более ценная, чем сырье. Есть энергия — можно производить все, что угодно, а энергии хватает в каждой планетарной системе, где звезда еще не погасла…
Тогда зачем?
Высаживаемся, воюем, рушим, стреляем, обваливаем десятилетиями налаживаемые уклады, перечеркиваем долгосрочные планы терраформирования и контролируемых мутаций местной флоры и фауны, а в результате — снова уходим, в лучшем случае, оставив небольшой гарнизон на полуосадном положении и перехватив права на разработку пары-тройки наиболее ценных месторождений, которые потом перепродаются с молотка на земных биржевых аукционах…
Да, уходим, потому что налаживать постоянные, рейсовые сообщения через гиперскачки — безумно дорого, как я уже говорил. А гиперскачковая война — тем более дорогая штука, если бы не контрибуции и налоги с дальних планет, правительство СДШ давно бы уже находилось в глубоком финансовом кризисе на букву «ж»…
В том-то и дело! Что же нам остается в качестве материальных плодов побед? Только деньги и ничего больше! Причем — во многих смыслах этого сладкого слова… Война потребляет деньги, и война их приносит, своего рода самодостаточная система с положительным бухгалтерским сальдо… Да, планеты продолжают оставаться в руках колонистов даже после завоевания, связь с новым «центром» налаживается весьма условно, но одно условие соблюдается неукоснительно — экономика завоеванных переходит на общемировой доллар. Которым они теперь платят пресловутый военный налог в казну СДШ, немалый налог, проливающийся потом золотым дождем кредитов и инвестиций на Землю и несколько центральных планет…
В общем, наскочили, захватили, оторвали кусок пожирнее и гордо понесли его в клюве, чтобы верноподданные из центральных секторов Галактики могли ни черта не делать, получая в виде всевозможных социальных пособий «на развитие большого пальца левой ноги» больше, чем зарплата квалифицированного инженера на окраинах… Вот и весь смысл!
И чем вся эта наша война отличается от банального рыночного рэкета? Или от того же использования рабского труда? А главное, никаких завоевательных перспектив тут в упор не видно, дальние планеты все равно никогда не смирятся с мыслью, что их элементарно грабят, даже если в центре империи начнут напрочь забывать, за чей счет живут…
Получается — все бессмысленно! Глупо, бессмысленно и безнадежно, как камне-транспортировочная компания мифологического царя Сизифа! — вывел я для себя, наблюдая за передвижением батальона.
Не ко времени, конечно, задумался, совсем не ко времени, что противник мне очень скоро и наглядно продемонстрировал…
Из воспитательно-патриотической брошюры УОС «Как я был в плену у диких казаков и что я там видел!».
Подготовлено редакцией отдела патриотического воспитания.
Ответственный за составление — бригадный генерал Севидж.
Распространение — бесплатное.
Рассказ военнопленного командира N-ского подразделения NN-ской бригады космодесанта:
«…И вот, братцы, приводят они нас в свой лагерь. А лагерь-то разбит прямо под открытым небом! Никаких тебе защитных куполов, даже санитарно-гигиенических кабин нигде не видно. Сидят возле обычных костров, разожженных из ценных пород реликтовых деревьев, грубые, неотесанные люди с явными признаками вырождения и гипертрофированными конечностями и хлещут стаканами жуткий напиток «samogon», закусывая луком и чесноком. Пьют, сквернословят и орут друг на друга!
«Ага, значит, это и есть казаки, — понимаю я, — вот, значит, какие они…»
Удивляюсь, братцы! Да и как тут не удивляться? На рукавах у них — повязки с фашистской свастикой, на шапках-папахах из вонючих, мохнатых шкур — красные коммунистические звезды. А лица-то — страшные, а зубы-то — оскалены! Хоть и не чищены, наверное, со дня рождения, но они этого совсем не стесняются, а, наоборот, так и щелкают ими друг на друга, как голодные звери…
Нет, сознаюсь, я никогда не забуду этого дикого зрелища, что открылось мне среди вырубленной реликтовой рощи! Поистине, права была госпожа Президент, когда подчеркивала в своей речи перед избирателями: «Это не нам нужна повсеместная демократия, у нас ее вполне достаточно! Это им она нужна…»
И тут, братцы, мой конвоир, изо рта которого несет, как из нечищеного мусоропровода, начинает смрадно дышать мне в затылок и подталкивать в спину. Подчиняясь, я подхожу поближе к одному из костров… И что же я вижу, к своему ужасу?! На костре, братцы, кипит огромный закопченный котел с каким-то варевом! А прямо на меня — о, ужас! — смотрят из котла жалобным взглядом голубые человеческие глаза! И такую боль, такое страдание вижу я в этом пронзительном взгляде сваренной головы военнопленного, что сердце мое невольно начало содрогаться, несмотря на всю мою воинскую доблесть и заслуженные правительственные награды!
И тут один из этих исчадий ада вдруг говорит грубым, хриплым голосом:
— Ага, вот еще один демократ попался! Сейчас мы и этого сварим! Этот у нас будет на ужин!
И я вижу, как многочисленные огненные глаза, в которых не осталось ничего человеческого, кроме жажды пищи, устремляются на меня, как протягиваются ко мне скрюченные пальцы с хищными ногтями и как слюна уже капает из этих клыкастых ртов…
Но я выдержал, братцы! Хотя, признаюсь, для этого мне понадобилось немало мужества, но я не издал ни звука, когда эти звери тащили меня в кипящий котел. В этот последний, трагический момент моей жизни я вспоминал накрепко затверженные на школьной скамье уроки демократии и политкорректности, вспоминал мудрое, доброе, чуть усталое лицо нашей госпожи Президента, вспоминал…»
— А что дальше? — помнится, спросил я у Цезаря, повертев брошюру в руках и обнаружив, что последний листок отсутствует.
— Интересно?
Цезарь сидел рядом, покуривал сигарету и наблюдал, как я читаю. Этот новый шедевр идеологической мысли он только что притащил мне собственноручно.
— Очень захватывающе. А главное — крайне правдоподобно. Так что дальше-то было? Сожрали его или нет? — спросил я.
— Не знаю, — сознался он. — Сам гадаю. Если исходить из логики развития сюжета, то должны были сварить и сожрать, пока он проникновенно вспоминал госпожу Президента и школьный урок демократии…
— Вряд ли, — задумался я. — Слишком непатриотичный конец. Когда тебя жрут — это как-то не очень вдохновляет на дальнейшие подвиги. С другой стороны, с точки зрения реализма…
— Патриотизм и реализм никогда не имели между собой ничего общего, — заметил Цезарь. — Хотя, я тоже думаю, что это — слишком… Как-нибудь выкрутился, конечно. Может, в слегка переваренном виде…
Я еще повертел в руках брошюру. Казаки на обложке были нарисованы еще более красочными уродами, чем в описании автора. Наш многострадальный военнопленный радовал глаз могучими челюстями, благородством черт и преданностью долгу вместо выражения лица.
— И где ты взял этот бред переваренного? — спросил я.
— А, в сортире на подоконнике валялась… Слушай, ты же казаков видел?
— И даже воевал с ними бок о бок. Еще на Усть-Ордынке, — уточнил я.
— А это где?
Я неопределенно махнул рукой. Все правильно, это там, тогда казалось, что к нашей схватке с желто-зелеными приковано внимание всей межпланетной общественности. А вышеупомянутая общественность до сих пор ведать не ведает, где эта самая Усть-Ордынка, даже Цезарь, бывший политический обозреватель крупных сетевых изданий, знать этого не знает…
— Далеко, — сказал я. — И с каждым годом все дальше и дальше… Так о чем ты хотел спросить?
Цезарь, мне показалось, неловко замялся:
— Слушай, я понимаю, конечно, что все это пропаганда… Но хоть доля правды в ней есть? Хотя бы в смысле костров для приготовления пищи?
Я еще раз глянул на жуткие рожи на обложке. Да, старые комиксы-страшилки отдыхают… Монстры-пришельцы на мирной Земле — это уже неактуально, у нас теперь пострашней пугалки, мы теперь сами себя боимся…
— Нет, конечно. Такие же люди, такая же техника. Ты не поверишь, но на окраинах даже гипертрофированных конечностей встречается ничуть не больше, чем на центральных планетах. А санитарно-гигиенических кабин, кстати, ничуть не меньше, — ответил я.
