Банда - 2 - Виктор Пронин

- Леонард, - сказал он примирительно, - может быть, мне самому позвонить тому человеку на потолке?

- Ни в коем случае! - тонким голосом вскрикнул Анцыферов - Ни в коем случае! Это нарушение всех правил! Паша, ты с ума сошел. Это была деликатная просьба, даже не просьба, а так, вопрос. Он просто посоветовался со мной!

- И я с ним посоветуюсь .

- Нет! Пойми, его слова были совершенно необязательны...

- Нечто вроде намека?

- Можно и так сказать.

- А ты, Леонард, уверен, что намек понял правильно? Может быть, его желание противоположно?

- Я все понял правильно, Паша. И ты тоже все понял правильно, - Тяжело тебе живется, Леонард.

- Меня, Паша, утешает то, что с некоторых пор ты сможешь разделить мои горести и хлопоты Да, Паша, да. Ведь я говорил тебе, что твоя должность в какой-то мере политическая. А политику некоторые называют грязным делом... Что делать, Паша, немного испачкаемся. Куда деваться... Попаримся в баньке, отмоемся, порозовеем... У этого человека на потолке, как ты выразился... Очень хорошая банька.

- Уже побывал?

- Приходилось.

- Отмылся?

- Не надо, Паша. Нравится это тебе или нет, но мы с тобой в одной лодке. Какая разница, кто сидит на носу, кто на корме, кто гребет, а кто рулит... Лодку болтает, тучи сгущаются, волны все круче...

- Леонард... Но ведь этому не будет конца?

- Почему? Время от времени приходится принимать непопулярные решения... Непопулярные для самого себя. И только.

- Предлагаешь мне исчезнуть?

- Ни в коем случае! Оставайся на своем месте! Со временем вселишься в мой кабинет. Он просторнее, удобнее, обладает большими возможностями... Ты неплохо будешь себя в нем чувствовать.

- А ты?

- Не думай обо мне... Я тоже куда-нибудь переселюсь...

- Метишь в областные прокуроры?

- Как знать, Паша, как знать, - уклончиво ответил Анцыферов. - В любом случае ты не исчезнешь.

- Ты не понял... Я совсем в другом смысле говорил об исчезновении. Как тело, носитель пиджака и штанов я, может быть, и уцелею. Но исчезнет, растворится нечто другое, что для меня не менее важно... Понимаешь?

- С трудом, - холодно ответил Анцыферов, из чего Пафнутьев заключил, что тот прекрасно все понял. Но все-таки решил пояснить, чтобы уж не оставалось недомолвок.

- Леонард, мне очень важно, как ты ко мне относишься, как ко мне относится человек на потолке или человек в подвале. Но для меня более всего важно, как я сам к себе отношусь.

- По-моему, ты слишком хорошо к себе относишься. С каким-то священным трепетом! - зло рассмеялся Анцыферов.

- Я и впредь хочу относиться к себе все с тем же трепетом, - ответил Пафнутьев и положил трубку, прекрасно сознавая, что в этом уже заключалась непростительная дерзость - трубку мог вот так неожиданно положить Анцыферов, но уж никак не он. Все еще испытывая неловкость от слишком уж откровенных слов, которые вырвались у него в разговоре с прокурором, Пафнутьев резко поднялся, прошел в свой бывший кабинетик и, увидев за столом печально-задумчивого Дубовика, сказал:

- Забрось мне дело об угоне с убийством.

- Появилось что-то новое?

- Забрось, - повторил Пафнутьев и вышел.

***

Зомби проснулся необычно рано и без движений, без сна пролежал часа два, наблюдая, как забрезжил рассвет, как он постепенно набирал силу. В палате становилось все светлее, появились предметы - выключатель на стене, кнопка вызова врача, больничная тумбочка, выкрашенная белой масляной краской. Через час, а то и больше на стене напротив окна возник розовый солнечный квадрат. Он медленно перемешался по стене, становился ярче, золотистее... В коридоре слышались первые утренние голоса, шаги, где-то хлопнула дверь, заканючил больной, истомившийся от бессонной ночи, в ординаторской еле слышно прозвенел ранний звонок - кто-то, потеряв терпение, просил, видимо, хоть что-то сказать о здоровье ближнего...

Зомби смотрел на наливающиеся светом солнечные квадраты на стене, прислушивался к своим болям и шрамам. Ничего не болело и он откровенно наслаждался ощущением жизни. С ним уже было когда-то нечто похожее - тоже был рассвет, какая-то палата, светлая, залитая солнцем, он был не один, рядом на кроватях тоже были люди, очень молодые люди, мальчишки, можно сказать. И он с ними был на равных. Значит, и он был тогда мальчишкой. И вспомнилось ему, все-таки вспомнилось, что в тот день, в то давнее утро, он был наполнен ожиданием чего-то приятного, полузапретного, но вполне осуществимого. Зомби напрягся, пытаясь вспомнить - что же его ожидало? И вспомнил - море. Да, все происходило на берегу моря, их было много, может быть, сотня, может быть несколько сотен девчонок и мальчишек... Это был какой-то лагерь на берегу моря. И были горы, высокие, возвышающиеся над всем. И солнце на закате пряталось за горы. Да, правильно, солнце вставало из моря, а опускалось вечером за горы. И наступали ранние сумерки, когда солнца уже не было видно, а над горами долго еще полыхало красноватое сияние...

Это было его первое воспоминание из предыдущей жизни. Наверно, он вспомнил самое счастливое время. И Зомби обрадовался этим давним картинкам своей жизни, как какому-то важному сообщению и доброй примете. Из далекого и жутковатого подсознания пришла радостная весть - восстанавливается память. Она может не восстановиться полностью и все кончится солнечными картинками и он навсегда будет обречен наслаждаться морем, увиденным в детстве. Но как бы там ни было - он не закостенел, в нем идут какие-то процессы.

- Подъем, Зомби, подъем! - сказал он себе и, нащупав трость у стены, ухватил рукоять, поднялся. Поднялся легко, почти без усилия, у него еще оставалось силы пройти к двери. В коридоре было тихо и свежо. Недавно прошла уборщица со шваброй и на линолеуме еще кое-где поблескивали лужи. Зомби прошел вдоль всего стометрового коридора, вернулся назад. Ничто не насторожило его, ниоткуда не поступало сигнала тревоги - нигде не кололо, нигде не пронзала боль, сознание было ясным, он понимал, где находится, помнил о том, что сегодня предстояло.

Зомби свернул в небольшой холл и сел на клеенчатую кушетку, ощутив ее влажность - видимо уборщица заодно провела шваброй по сидению. Солнце светило прямо ему в лицо и он, откинув голову, прикрыл глаза. Пришло понимание - это хорошо, что он вот так сидит на диванчике, что солнце слепит лучами, что лицо залито солнцем. Это хорошо... Что-то происходит в нем, он не знает что именно, но главное - чтобы в нем не остановилось, чтобы не замер он в этом своем состоянии.

- Процесс пошел, - пробормотал он знаменитые слова бестолкового вождя, который получил, кажется, все премии мира за успешный развал собственной страны. - Процесс пошел...

Кто-то присел рядом, но Зомби продолжал сидеть, не открывая глаз. Состояние приятного одиночества и сосредоточенности исчезло и он уже хотел было подняться, когда услышал знакомый голос.

- Балдеешь? - это был Овсов.

- Немного есть... А вам не спится?

- Выспался... Ночка была спокойная. Никого, слава Богу, не зарезали, не задавили... А ты как?

- Сегодня вспомнил... Было такое время... Солнце, ребята, утро... Я был на море, какой-то пионерский лагерь, нас там много было, несколько сот, как мне кажется... И в этот день мы должны были идти на море... Нам не каждый день позволяли купаться, то ли боялись, как бы кто не утонул, то ли вода казалась им холодной... Но именно в этот день нам обещали купание...

- Море - это хорошо, - кивнул Овсов. - Я последние годы в Пицунду ездил... Хорошее место. На целый год хватало сил... А этим летом нигде не был.

В Пицунде война... В газете видел снимок... Как куски хлеба раздают... Целая очередь детишек выстроилась... По глазам их понял - боятся не всем хватит... Дом, в котором я останавливался, сгорел, хозяев убили... Дети их потерялись. В газетах пишут - несколько тысяч детей потерялось из тех мест... Рассеялись по вокзалам, притонам, подвалам нашей бескрайней родины.

- Это плохо, - бесстрастно проговорил Зомби.

- Иногда ездил в Крым, в Ялту... Там у меня однокурсник... Сейчас это другая страна, в чем-то враждебная... Однокурсник озверел, ходит на митинги и машет желто-голубыми тряпками. Глаза горят, рот перекошен, слюна летит такая, что радуга на солнце возникает. А их толстомордые вожди несут такую же чушь, как и наши... Не менее толстомордые вожди. Сытые у власти.

- Это плохо, - так же невозмутимо отозвался Зомби.

- Как-то в Прибалтике довелось побывать... Дубулты, Юрмала... Не думаю, что я там так уж много у них съел и выпил... К тому же заплатил им за все выпитое и съеденное столько, сколько они запросили... А сейчас ткнулся" - говорят, хватит нас объедать.

- Деньги нужны, Степан Петрович.

- Зачем? - повернулся Овсов к Зомби, который все это время сидел, откинув голову и закрыв глаза.

- Мороженое, цветы...

- Какие цветы? - с интересом спросил Овсов.

- Разные... Женщины любят цветы.

- Откуда ты знаешь?

- Мне так кажется... А что, разве нет?