Вечный хранитель - Виталий Гладкий

— Левашова я хорошо помню по персидской войне… — задумчиво сказал Сен-Жермен. — Это в высшей степени толковый и храбрый офицер.

— Да, это так. Но повторюсь: главная его проблема заключается в том, что он русский. Далее — генерал Бисмарк. Он родом из Пруссии, был полковником на службе прусского короля, убил там своего слугу, и король не захотел его простить. Тогда он бежал в Россию, получил здесь чин генерал-майора и женился на сестре герцогини курляндской. Он принимал участие в последней войне с Польшей и получил генерал-лейтенанта. Это человек жестокий и подверженный пьянству. Генерал-лейтенант Геннинг. Офицер опытный, член Военной коллегии. Генерал Гордон. Был очень хорошим моряком, но болезненное состояние не позволяет ему принимать теперь деятельное участие в службе. Адмирал Головин. Президент Адмиралтейской коллегии, человек умный и знакомый с теорией своего ремесла, но у него мало практики. Он страстно любит англичан и ничего не делает без их совета. Хорошим офицером считается вице-адмирал Бредаль. Вице-адмирал Обриен был капитаном корабля в Англии. Князь Кантемир выпросил его прошедшей зимой у английского двора. Это человек опытный в морских делах и отменный служака. Его прочат на место адмирала Гордона…

Пока граф Сен-Жермен обедал у маркиза де Шетарди, Фанфан обживался на новом месте. По приезде в Петербург граф поселился на Троицкой площади в новом каменном герберге[47], построенном год назад немцем Петером Милле. Это было первое заведение подобного рода в столице Российской империи, и жить в нем считалось престижно. На Троицкой площади стояли еще несколько гостиниц, но они были более низкой категории.

Напротив герберга находился трактирный дом с комнатами для иностранцев под названием «Австерия четырех фрегатов», построенный князем Меншиковым в 1716 году. Жилые помещения были пристроены к «Австерии» позже, а когда именно, точно не помнил никто. Трактирный дом изрядно обветшал, и теперь в нем проживали в основном иноземные матросы, шкиперы и небогатые купцы, благо от «Австерии» до пристани было рукой подать. В «Австерию» определили и Фанфана.

По своему низкому происхождению он не мог занимать даже самую маленькую комнатку в герберге Петера Милле. Это во-первых. Во-вторых, это было достаточно накладно. А в-третьих, вместе с графом жил слуга, исполняющий роль телохранителя. Это был очень замкнутый неразговорчивый мужчина восточной наружности, никогда не расстающийся с набором метательных ножей, которые он прятал под одеждой. Сен-Жермен звал его Ван. На взмыленном жеребце, усталый, запыленный и с раненой левой рукой на перевязи, он присоединился к обозу графа в Польше. Видимо, Сен-Жермен куда-то посылал его с важным и опасным заданием.

Но была еще одна причина, — пожалуй, главная — благодаря которой граф решил поселить Фанфана в «Австерии».

— Мне нужны в Петербурге верные и острые глаза, — доверительно сказал он подростку, когда Ван распаковывал его багаж. — Твои глаза, мальчик. Ты будешь выполнять мои тайные поручения. Для этого нужно, чтобы ты был абсолютно свободен в своих действиях, но находился одновременно и поблизости, и в некотором отдалении. Тебе понятно, о чем идет речь?

— Да, милорд. Вы опасаетесь шпионов.

— Ну, скорее, не шпионов, а соглядатаев. Сиречь, фискалов. Так называют их московиты. К иноземцам в Руссии относятся неплохо, но не очень доверяют. Поэтому я совершенно не сомневаюсь, что ко мне будет приставлена целая свора ищеек. А ты человек маленький, — в прямом и переносном смысле слова — поэтому я не думаю, что за тобой пошлют «муху».

Фанфан бросил исподлобья быстрый, настороженный взгляд на графа — «Откуда ему известно, как обитатели Дома Чудес называют соглядатаев и осведомителей?!» — и потупился. Сен-Жермен с пониманием улыбнулся и легко похлопал его ладонью по щеке.

— А ты каналья… — сказал он с удовлетворением. — Хочешь спросить, чем я заслужил столь пристальное внимание со стороны русских властей?

— Я не смею, милорд…

— Да, не смеешь. Однако такое намерение я прочел в твоих глазах. И я отвечу. Запомни, мой мальчик, если когда-нибудь — в любой связи и любой компании! — ты услышишь имя Остерман, твои уши должны будут ловить каждое слово. Но когда кто-то вспомнит мсье Бестужева, ты запишешь этот разговор в своей памяти в памяти не гусиным пером, а железным стило. А потом перескажешь мне слово в слово.

— Кто такой Бестужев?

— Это очень умный человек. Бестужев — ближайший помощник графа Бирона, который является фаворитом русской императрицы. Он действительный тайный советник. Впрочем, пока все эти титулы для тебя — пустой звук. Но я предполагаю, что в будущем именно Бестужев может быть моим главным врагом. К сожалению, его нельзя ни подкупить, ни улестить. Вот он как раз, если мне не изменяет мой дар предвидения, и начнет копать могилу моему предприятию. А значит, и мне тоже. Да, да, мой мальчик, в России не очень церемонятся даже с представителями высшего сословия. А с людьми подлого звания и вовсе не считаются. Наказание кнутом и позорного столба — это не самое худшее, что может с тобой случиться, если ты угодишь в капкан, расставленный людьми Бестужева. Не боишься?

— Милорд, я боюсь лишь одного — чем-то вам не угодить.

— Что ж, лесть своему господину — это одна из добродетелей хорошего слуги. Любому человеку нравится, когда в его честь воскуривают фимиам. Увы, таково свойство человеческой души. Но я верю тебе. Ибо видел тебя в бою. Как ни крути, но ты дважды спас мне жизнь. Да, да, это так! Ты храбр, силен и смышлен не по годам. И голова у тебя работает, как должно. Уж не дворянских ли ты кровей, мой мальчик? Впрочем, все это второстепенно и не суть важно… Главное заключается в другом. Думаю, что в будущем из тебя получится хороший помощник в моих делах. Иди и помни все, что я сказал. На постой в «Австерию» тебя определит Густав…

«Возможно, граф и хороший человек — что, впрочем, пока не доказано, нужно еще разбираться — но до мсье Винтера ему далеко, — думал Фанфан, шагая вслед за долговязым Густавом. — Как Винтер налетел на разбойников! Буря! Гром и молния! Но откуда он узнал, что на нас нападут люди папаши Гильотена? Всевидящий! А может, колдун? Ну, не знаю… Говорят, что колдуны бывают черные и белые. Так что если мсье Винтер и колдун, то точно белый. И все равно, как бы там ни было, но Винтер еще ни разу меня не обманул и всегда расплачивался за мои услуги честно и вовремя. Его обещаниям можно верить. Мой хозяин — мсье Винтер!»

С этими мыслями Фанфан и подошел к «Австерии». Трактирный дом представлял собой небольшое одноэтажное здание-мазанку[48]на сваях, обшитых досками; это был своего рода фундамент. Входная дверь «Австерии» на главном фасаде — дубовая, изрядно потемневшая от времени, с резными царскими орлами, — практически никогда не закрывалась; люди сновали туда-сюда (заходили внутрь и покидали здание) беспрестанно, слетаясь к «Австерии», как пчелы к улью.