БРАЗИЛИЯ, ФУТБОЛ, ТОРСИДА… - Игорь Фесуненко

Невероятно, все-таки, бывает устроен иногда наш футбольный мир!…

* * *

…Диди скончался 12 мая 2001 года в том же доме на острове Говернадор. До Канады так и не добрался. И не успел реализовать свои планы создания нового футбола ХХI века. Может быть, кто-нибудь подхватит эту идею? А может быть, это была просто фантазия человека, которого так и не смогли понять на его равнодушной родине…

ГЛАВА 5. МАССАЖИСТ

— Сеньор видел когда-нибудь Пеле в белом парике? — спросил он меня.

Я с удивлением пожал плечами: зачем Пеле парик?

— А я видел нашего Короля в белом парике, с непрозрачными, как у слепцов, очками. Да еще опирающимся на трость, в плаще, застегнутом на все пуговицы, и шляпе, надвинутой на глаза. Он устраивал этот маскарад, чтобы сбежать от толпы, которая готова была разорвать его на части, чтобы получить на память бесценный сувенир: либо автограф, или, если повезет, клочок футболки, или кусок шнурка от его ботинка.

…Марио сказал мне это, показав взглядом на толпу болельщиков вокруг ограды, опоясывавшей стадион. Они нетерпеливо переминались с ноги на ногу в ожидании окончания тренировки сборной, чтобы как только игроки пойдут из раздевалки к автобусу, накинуться на них в погоне за автографами.

Мы беседовали с Марио Америко, массажистом команды, сидя на траве за воротами, в которых стоял, между прочим, Пеле. На тренировках он иногда менял амплуа и играл вратарем, учась отражать удары своих товарищей. Зачем ему это было нужно, мне не совсем понятно, но в «Сантосе» он действительно считался резервным вратарем, и было четыре случая, когда и в официальных матчах становился в ворота.

Отдыхавший неподалеку от нас основной вратарь Феликс одобрительно крякнул, завидев, как Король лихо вытащил из нижнего угла пушечный мяч, пробитый Ривелино в притирку к штанге.

Дело было в конце шестьдесят девятого года на тренировочной базе бразильской сборной, готовившейся к чемпионату мира 1970 года. Я давно собирался познакомиться и побеседовать с Марио Америко и все как-то не получалось. Он работал в Сан-Пауло, я жил в Рио, где Марио бывал только наездами. Со сборной страны. А пробиться за кулисы сборной всегда было очень трудно. Лишь когда старшим тренером главной команды Бразилии в феврале 1969 года был назначен Жоан Салданья, с которым у меня задолго до этого сложилась весьма крепкая дружба, задача эта упростилась: Жоан разрешил мне (вопреки обычным ограничениям) посещать базу, где проживали на сборах футболисты, заглядывать в раздевалки до и после матчей, сидеть на тренировках в непосредственной близости от игроков, за воротами или у боковой линии. Куда обычно фотографы и репортеры не допускались.

И когда, наблюдая и фотографируя очередную тренировочную игру первого и второго составов, я опустился на траву, чтобы передохнуть, увидел рядом Марио.

Разговорились, пошутили, поспорили на результат.

Потом было еще несколько встреч во время тренировок команды.

У этого симпатичного, добродушного и общительного негра вызвал, как мне показалось, некоторое удивление тот факт, что среди местных футбольных репортеров затесался этот неплохо разбирающийся в футболе и к тому же друг «сеу Жоана» парень из далекой, таинственной, вечно, как он был уверен, покрытой снегами и льдами России. И относясь ко мне, как к экзотическому экспонату окружающего нас житейского цирка, он всегда очень дружелюбно общался со мной и с готовностью отвечал на все мои вопросы.

Из бесед, из записей, сделанных в те дни, из сохранившихся в досье пожелтевших вырезок интервью Марио, данных другим журналистам, из разговоров с футболистами и тренерами — его друзьями и коллегами сложился портрет интереснейшего человека, дополнившего коллективный портрет бразильского футбола, который я пытаюсь создать на страницах этой книги.

Участие в чемпионате мира — это великое событие в жизни каждого спортсмена. Победа на чемпионате мира — высшее достижение в биографии футболиста, тренера, да и любого человека, работавшего с командой-победительницей: доктора, повара, завхоза, охранника, пресс-атташе, администратора или сапожника, готовящего бутсы. Марио Америко после победы в Мексике в 1970 году не без гордости говорил: в мире существуют только три трехкратных чемпиона мира: Пеле, Загало и я. Сегодня можно смело утверждать: в истории мирового футбола существует только один человек — Марио Америко, принявший участие в семи чемпионатах мира! И вложивший свой весьма весомый вклад в три победы на этих чемпионатах.

В истории бразильской сборной, как это бывает и во всех остальных футбольных державах мира, после каждого очередного провала на ответственных турнирах, не говоря уже о чемпионатах мира, проходит обычно полная смена руководства команды: отправляются или уходят добровольно в отставку тренеры, руководители, врачи, технические специалисты. За те четверть века, что Марио работал массажистом главной команды Бразилии (с 1950 по 1975 годы), эти перетасовки ни разу не коснулись его! Уходили в отставку все, а Марио оставался и продолжал работу с новыми тренерами и игроками. А всего в футболе он проработал массажистом 38 лет!

В биографии каждого футболиста или любого человека, так или иначе связанного с футболом, всегда найдется своя особая радость и гордость, звездный миг, оставивший яркий след на всю жизнь, описанный в статьях и книгах, вспоминаемый на старости лет со слезами умиления. Для Яшина таким был пенальти, взятый от Маццолы в Риме в 1963 году, для Пеле — его гол, забитый в ворота сборной Уэльса в чемпионате 1958 года. А для героя этих строк звездный час настал после финального свистка французского судьи Гига, зафиксировавшего победу бразильцев над шведами со счетом 5:2 в финальном поединке чемпионата мира 1958 года.

— Негриньо (это было ласковое прозвище Марио, нечто вроде «негритенок»), я хочу получить этот мяч, — сказал ему глава бразильской делегации Пауло Машадо де Карвальо перед началом финального матча.

— Честно говоря, — вспоминал Марио, — я уже не мог смотреть на игру, потому что страшно волновался, не зная, как выполнить команду шефа. Ведь по неписанной традиции мяч, которым играли финалисты чемпионата мира, всегда доставался, как сувенир, судье. А тут такой приказ!

…Опустим психологические подробности, напомним фактологическую канву происшедшего. Когда прозвучал финальный свисток и унылые шведы пошли поздравлять ликующих бразильцев, когда юный Пеле зарыдал на плече Жилмара, а усталый и, казалось, равнодушный к случившемуся Диди опустился на траву, когда король Швеции Густав уже двигался к центру поля, чтобы поздравить победителей, а судья Морис Гиг с мячом под мышкой направился к раздевалке, к нему сзади стремительно подскочил этот невысокий, круглый Негриньо, выбил мяч ударом кулака, подхватил его и бросился наутек.

Преследование, предпринятое растерявшимся месье Гигом, которому помогали несколько полицейских, успехом долго не увенчивалось: а когда Марио все же настигли в раздевалке, он уже успел спрятать похищенный мяч в мешок с запасной униформой, всучил Гигу другой, а тот, заветный был потом передан главе делегации.

Любопытно, что данная история в точности до деталей повторилась и после победного финала чемпионата мира 1962 года: Марио вновь таким же манером похитил мяч у нашего Николая Латышева.

Впрочем, признаем: это были любопытные, но, конечно же, не самые славные и интересные страницы биографии Марио. Но прежде, чем перейти к разговору о них, начнем с самого начала…

Марио родился в 1914 году в крошечном поселке Монте Санто в беднейшей и, как обычно, многолюдной негритянской семье; мать — прачка, отец — батрак на местной фазенде. Впрочем, отец умер, когда Марио исполнился всего год. Уже с семи лет парня отправили на работу: он пас скот, чистил хлев, помогал своей двоюродной сестре-кухарке. Вставал в четыре часа, заканчивал работу затемно.

Вынес он этот рабский труд не больше года, а затем сбежал. На поезде уехал в Сан-Пауло, где у него жил один из старших двоюродных братьев. Там Марио повезло: уже на вокзале, когда он, потрясенный размахом мегаполиса, вспомнил, что ему неизвестен адрес брата, и, глотая слезы, не знал, куда податься, его подобрал пожилой и степенный «сеу Антонио» — вокзальный чистильщик ботинок, предложил стать своим помощником, поселил в своем доме и обучил мастерству «энграйшате», — так это ремесло называется в Бразилии.

Потом было много чего в жизни мальчишки, по мере вырастания и привыкания к лихорадочной жизни одного из крупнейших городов мира. Он мыл машины и устроился в помощники к механику автомастерской. Научился ремонтировать зонтики. Напросился в ученики к одному из лучших мастеров-ударников джазового оркестра, выучился и стал работать, даже обрел популярность и дошел по крутым и скользким ступенькам славы до одного из лучших оркестров тех времен. У него даже появился шикарный артистический псевдоним вполне в духе времени: «Марио Чарльстон». Под таким именем, умирая от счастья и упиваясь славой, он выступал в самых известных барах и клубах Сан-Пауло, но, увы, философски заметил Марио, жизнь устроена так, что радость в ней всегда сменяется горьким разочарованием: так как он был тогда еще несовершеннолетним, Марио вскоре разоблачили инспекторы полицейского департамента по охране детей от эксплуатации, запретив работать в ночных шоу. Единственное утешение: он успел приобщить к профессии ударника своего старшего брата Анесталдо, который смог добиться на музыкальном поприще еще более заметных успехов: 19 лет подряд работал в оркестре самого шикарного ночного клуба Рио — «Капакабана-палас».