Теория праздного класса - Торстейн Веблен

Проявления подставной праздности в современных условиях складываются большей частью из того, что называется домашними обязанностями. Эти обязанности теперь быстро становятся работой, выполняемой не столько во благо лично главы семьи, сколько для поддержания престижа семейства, взятого как совокупная единица — группа людей, членом которой на официально равных условиях является хозяйка. Как только семейство, для которого выполняются обязанности по хозяйству, отходит от своей архаичной основы, каковой является собственность в форме брака, безусловно, появляется тенденция к выходу этих обязанностей из категории подставной праздности в исконном смысле этого слова, за исключением тех случаев, когда они выполняются наемной прислугой. Другими словами, так как подставная праздность возможна лишь на основе статуса или наемной службы, исчезновение из человеческих взаимоотношений статуса в любой момент развития влечет за собой исчезновение подставной праздности при достигнутом на сей день уровне общественной жизни. Однако в уточнение сделанного замечания следует добавить, что, пока институт домашнего хозяйства состоятелен, пусть возглавляемый не единолично, категория непроизводительного труда, выполняемого ради почтенности семейства, должна все-таки относиться к разряду подставной праздности, хотя в незначительно измененном смысле. Теперь эта праздность представляется за квазиединоличное семейство в целом, а не только за главу семейства, являвшегося, как было прежде, единоличным владельцем собственности.

Глава IV. Демонстративное потребление

Там, где уже говорилось о развитии подставного праздного класса и его отделении от общей массы трудящихся слоев, было упомянуто о дальнейшем разделении труда — разделении между разными категориями слуг. Часть слуг, главным образом те лица, чьим занятием является подставная праздность, теперь берут на себя ряд новых, побочных обязанностей — возникает демонстративное потребление. Это потребление можно наблюдать в его наиболее явном виде в ношении ливрейных нарядов или в создании просторных помещений для прислуги. Другой формой подставного потребления, едва ли менее бросающейся в глаза или дающей меньший эффект, но гораздо шире распространенной, является потребление пищи, одежды, жилья и обстановки госпожой и остальными членами семьи.

Более или менее стройная система специализации потребления, свидетельствующего о наличии денежной силы, начала вырабатываться в какой-то момент экономического развития, намного предшествовавший периоду выдвижения госпожи. Зарождение дифференцированного потребления вообще датируется более ранним временем, чем появление чего-либо, что можно было бы безусловно на-звать денежной силой. Такое потребление восходит к начальной фазе хищнической культуры и даже существует предположение, что зарождение дифференциации в этом отношении лежит за истоками хищничества. Такое самое грубое разделение в потреблении благ похоже на более позднее разделение, с которым мы все так близко знакомы, — похоже тем, что оно в значительной мере носит формальный характер, однако в отличие от последнего, оно не покоится на различиях в накопленном состоянии. Использование потребления для доказательства обладания богатством следует отнести к производным явлениям как происходящее в процессе отбора приспособление к новой цели ранее существовавшего и занявшего прочное место в образе мыслей людей различия.

На ранних фазах хищнической культуры единственной экономической дифференциацией является широкое различие между здоровыми мужчинами, занимающими более высокое и почетное положение, с одной стороны, и низшим слоем женщин-тружениц — с другой. Согласно действовавшей в то время идеальной жизненной схеме, потреблять то, что производят женщины, и есть функция мужчин. Та доля потребления, которая приходится на женщин, лишь случайна по отношению к их труду; это не потребление, направленное на их собственное благо и полноту жизни, а средство, позволяющее продолжать работу. Непроизводительное потребление материальных ценностей почетно, во-первых, как знак доблести и необходимое условие сохранения человеческого достоинства, во-вторых, оно само по себе становится реально почетным, особенно потребление того, что лучше. Потребление отборных продуктов питания, а зачастую редких предметов украшения становится запретным для женщин и детей; если же среди мужчин выделяется низший слой (рабов), то запрет распространяется и на них. По мере дальнейшего развития культуры этот запрет может превратиться в простой обычай более или менее строгого свойства; но каково бы пи было основание различия, которого придерживается теория, будь это жестокий запрет или скорее дань традиции, черты общепринятого образа потребления не так легко меняются. Когда достигнута квазимиролюбивая стадия производства с институтом подневольного рабства в основании, общим, весьма строго применяемым правилом становится то, что низший, трудолюбивый класс должен потреблять лишь самое необходимое для поддержания жизни. Жизненные удобства и роскошь по природе вещей принадлежат праздному классу. При таком запрете употребление определенных видов провизии, а точнее, напитков строгим образом сохраняется за высшим классом.

Неукоснительно соблюдаемые различия в рационах питания лучше всего видны в употреблении алкогольных напитков и наркотиков. Если эти предметы дороги, их потребление воспринимается как благопристойное и почетное. Следовательно, неблагородные слои, прежде всего женщины, вынуждены воздерживаться от потребления этих «стимуляторов», за исключением тех стран, где они доступны по очень низкой цене. С самых древних времен и на протяжении всего патриархального периода приготовлять и подносить к столу эти предметы удовольствия было обязанностью женщин, а потреблять — прерогативой мужчин благородного происхождения и воспитания. Пьянство и другие патологические последствия свободного употребления алкогольных напитков и наркотиков, следовательно, могут стать почетными, будучи второстепенными признаками превосходящего статуса тех, кто в состоянии позволить себе такое удовольствие. Отклонения от нормы, вызванные подобными злоупотреблениями, широко почитаются среди некоторых народов за неотъемлемо мужские качества. Нередко названия определенных болезненных состояний человека, возникающих на такой почве, входили в разговорную речь в качестве синонимов слов «знатный» или «благородный». Симптомы дорогостоящих пороков являются общепринятыми признаками более высокого положения в обществе только на относительной ранней ступени развития культуры, имея тем самым тенденцию к тому, чтобы превратиться в достоинства и вызывать почтительное отношение общества; почтенность, закрепляющаяся за определенными дорогостоящими пороками, в течение долгого времени настолько сохраняет свою силу, что заметно ослабляет осуждение, с которым общество смотрит на мужчин состоятельного или знатного слоя, позволяющих себе неумеренную приверженность удовольствиям. Распространению неодобрения такого рода удовольствий, когда их позволяют себе малолетние, женщины или подчиненные, придает силы все то же завистное различие. Там, где в установлении условностей сохраняется сильное влияние примера, подаваемого праздным классом, можно наблюдать, как женщины все еще живут в том же традиционном воздержании от потребления «стимуляторов».