Как я теперь живу - Мэг Рософф

окровавленную одежду, поэтому неважно, какое веселье вы ожидали найти на войне, здесь не произошло ровным счетом ничего, кроме хладнокровного убийства.

Я не могла сказать, сколько они уже были мертвы. Достаточно давно, полагаю, чтобы их внутренности начали разлагаться, а вороны и лисы позвали свою семью и друзей на вечеринку.

В закрытом загоне находились животные, главным образом, коровы и телята, около сотни животным сбились вместе без еды. Большая часть из них сдохла, но несколько все еще стояли, а некоторые лежали, издавая резкие стоны при вдохе и выдохе. При моем приближении стая птиц взлетела на несколько метров вверх, а затем снова опустилась на землю и продолжила выклевывать плоть, борясь за лучшие куски. Теперь, подойдя ближе, я увидела крыс, ползающих внутри мертвых животных, и лис, волочащих вонючие кишки, которые вываливались из рваных дыр в плоти. Меня посетило ощущение, что если я не уберусь отсюда как можно быстрее, то закричу и никогда не остановлюсь.

Я начала бежать, тяжело дыша от паники. Осмотрелась в поисках Пайпер, которой нигде не было видно. Я закричала «ПАЙПЕР, ПАЙПЕР, ПАЙПЕР», едва дыша и не давая ей времени на ответ. Ее нигде не было видно. Истерика, словно море, охватила меня. Я тонула в ней. Я побежала к единственному месту, которое еще не осмотрела — к сараю. Они сидела там на коленях; слезы тихо текли по ее лицу. В ее руках лежало животное, и, только услышав слабый звон, когда оно пошевелилось, я поняла, кто это. Я бы ни за что не узнала его, потому что он был покрыт навозом и был таким худым — худее всего живого на земле. Полагаю, его оставили здесь без еды давным-давно, и его глаза ничего не выражали, но он узнал Пайпер и меня. Его колокольчик зазвенел, и он потерся своими маленькими рожками о Пайпер, несмотря на то, что находился при смерти.

Динь.

Он был слишком слаб, чтобы подняться, и слишком болен, чтобы заметить воду, которую Пайпер принесла ему.

Поэтому я накрыла его мешком для зерна и выстрелила ему в голову.

После этого я отвела Пайпер домой.

Мы даже не задумывались о привалах. Просто шли вдоль дороги, так быстро, как только позволяли нам наши силы, забираясь в кусты всякий раз, когда проезжала машина, и оставались там, пока не становилось безопасно снова выбираться на дорогу.

Никогда не было по-настоящему безопасно. Мы видели мужчин с факелами и слышали крики. Грузовики проносились мимо нас довольно часто, и в любой другой ситуации, возможно, мы бы стали бояться.

Мы медленно продвигались вперед.

Мы не разговаривали, но я держала Пайпер за руку и повторяла, что люблю ее, передавая слова через кровь, пульсирующую у меня в венах и стекающую через мою руку в ее пальцы. Ее рука стала неметь и замерзать, словно неживая, но силой воли я приказывала ей ожить, и через несколько часов ходьбы ее пальцы схватили мои, сперва еле заметно, а затем сильнее, пока, в конечном итоге, я не знала наверняка, что ее рука все еще жива.

К закату небо прояснилось и стало оранжево-серо-розовым. Температура стала опускаться, но яркая луна компенсировала это. Мы завернулись в наши покрывала и продолжили идти, следуя карте и изредка останавливаясь, чтобы спрятаться и отдохнуть. Ближе к утру, когда все еще было темно, мы прошли по заброшенной деревне, мимо паба и деревенского магазина, и стали подниматься вверх по знакомому длинному холму к дому. Я ожидала, что местность будет голой и мертвой, но все было не так: живая изгородь согнулась под весом жизни, ягод, цветов и птичьих гнезд. Весь этот оптимизм должен был бы приободрить меня, но нет. Все это походило на видение из прошлой жизни, жизни такой недавней и такой далекой, что я помнила радостное настроение, не помня, каково это — ощущать его.

В моем новом воплощении я не ожидала ничего хорошего или плохого.

Дом выглядел заброшенным, темным и пустым. Даже черепица медового цвета вызывала чувство заброшенности. Старый джип был припаркован сбоку, там, где мы оставили его, когда закончился бензин. Не было никаких признаков жизни.

И признаков смерти тоже.

Как бы я хотела сказать, что от увиденного у меня защемило сердце, но такого не произошло. То, что осталось от моего сердца, больше не походило на плоть и кровь. Возможно, свинец. Или камень.

Нут, туре́цкий горо́х, бара́ний горох, горох шиш, пузы́рник, наха́т, ху́мус — растение семейства Бобовые, зернобобовая культура.

Чатни — индийская кисло-сладкая фруктово-овощная приправа к мясу.

Я сказала Пайпер оставаться снаружи. Она упала на землю, обхватив голову руками, а я тем временем вошла внутрь и осмотрелась по сторонам. У меня не хватило ни сил, ни храбрости осмотреть все комнаты, поэтому первым делом я отправилась в кладовку и в самом отдаленном углу шкафа нашла банку помидор, банку нута 3и супа, а также стеклянную баночку, подписанную «Чатни» 4. Похоже, это последнее, что можно ожидать найти в кладовке, когда все умирают от голода во время войны, но, по крайней мере, это была еда. Я пробила дыру в крышке консервной банки с помидорами и отдала ее Пайпер, которая высосала сок и отдала остатки мне.

Когда солнце стало всходить, мы, израненные и вымотанные, медленно отправились к загону для овец.

Должно быть, в Англии существовало тысячи, сотни тысяч, миллионы тысяч мест, не тронутых войной: дно озер, верхушки деревьев,