Лихо. Медь и мёд - Яна Лехчина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда Беривой очнулся в следующий раз, Ткач сидел рядом и отдыхал. Мысли Беривоя запутались, желания притупились – но он снова рванулся что было сил. Тут же понял, что привязан, и уже не чарами, а обыкновенными верёвками.
Ему померещилось, что вместо правой руки у него была чёрная звериная лапа. Беривой задохнулся от ужаса, простонал.
– Что, – спросил Ткач устало, – больно?
Не поднимаясь, он вытянул руку и положил влажную тряпицу Беривою на лоб. Обтёр ему лицо.
Беривой облизал сухие губы. Ткач заметил это, поднёс к его рту плашку с водой, но попить не дал. Сказал только:
– Пока нельзя.
И просто смочил его губы пальцем.
Беривой не мог собрать мысли воедино, но с удивлением понял, что может говорить. Выдавил:
– Зачем?
Ткач промолчал. Беривой почувствовал, что плачет – по щекам покатились горячие слёзы.
– Это месть, да?
Ткач откинулся на стул.
– А тебе есть в чём каяться?
Есть.
Громоподобный смех. Ржание коней. Хлыст, бьющий прямо по подвернувшейся спине.
В угодьях боярина-крамольника – резня. Колокола бьют набатом, сараи и дома вспыхивают, как лучинки…
– Я, – выдохнул Беривой, – убивал людей.
Ну а кто не убивал? Работа у него такая. Может, где и следовало быть помягче, но что с них взять, с крестьян?
– Ты ведь не сожалел об этом перед тем, как попал ко мне на стол, – заметил Ткач.
Беривой попытался сесть, но сумел только приподнять голову.
– Я убил того, кто тебе дорог? – догадался он. – Или кого-то обидел?
Может, какую-нибудь девку – обычно они с Беривоем сговорчивы, но порой… Всякое бывало. Неужели у одной из них сыскался защитник?
Ткач помедлил. Как показалось Беривою, он сам отпил из чарки и задумчиво оправил закатанный рукав.
– Месть – это хорошо, – произнёс он наконец. – Это я люблю. Но мщу не тебе.
Беривой оторопел.
– Как – не мне?
– Да вот так, – объяснил Ткач, поудобнее устраиваясь на стуле. – Лес рубят – щепки летят. Что, непривычно быть щепкой?
Беривою? Тому, кто силой брал то, что хотел, и никому, кроме своего господаря, не кланялся?
– Мне приятно, что и ты оказался с гнильцой, – признался Ткач. – Конечно, я тоже не образец благонравия, но всё же… Ты и тебе подобные – будет вам наука на будущее. Прежде чем лютовать, подумаете, а не прилетит ли в ответ.
Растерянность Беривоя сменилась яростью.
– Ты, смердово отродье, – зашипел он, дёргаясь в верёвках. – Ты что со мной делаешь?
И откуда только голос прорезался?
– Что ты себе позволяешь?! – зарычал Беривой. – Ты знаешь, кто я? Знаешь, что с тобой сделает мой господарь?
Ткач покачал головой.
– Ух ты. Твой господарь. – Он доверительно наклонился к Беривою. – Да я этой ворожбой таких врагов наживу, что твоему господарю и не снилось.
Беривой выгнулся, заскулил. Различил краем глаза, как согнулась волчья лапа – не может же это быть его рука, не может…
Его затошнило. Голову будто окатило кипятком – пришлось затихнуть.
– Чего ты хочешь? – спросил он хрипло. – Денег? Расколдуй меня, и будешь купаться в золоте.
Ткач поднялся.
– Забавный ты человек, – сказал он. – Но мы ещё не закончили. Какой уж тут расколдовывать…
– Много денег, – повторил Беривой жарко. – Или власти хочешь? Я помогу тебе свергнуть Кажимеру.
– Ты-то? – удивился Ткач, заново раскладывая инструменты.
– Разве не каждый колдун хочет занять её место? – продолжал Беривой шёпотом. – Прославиться, давать советы господарю… Я сделаю всё, что ты попросишь. Слышишь? Всё сделаю. Только перестань меня мучить. Пожалуйста, перестань…
Ткач положил ладони на виски Беривоя. Мир вокруг потемнел.
– Что ты со мной делаешь? – повторял Беривой сбивчиво, давясь рыданиями. – Чего ты хочешь? Отпусти меня, и я больше никогда тебя не потревожу.
– Так не получится, – объяснил Ткач мягко. – Чудовища и их создатели связаны. Конечно, я отпущу тебя, но буду за тебя в ответе.
– Я ничего не скажу господарю, – бормотал Беривой, не слушая его. – Ничего не скажу, только прекрати…
Туман застелил ему глаза, и Беривой потерял сознание.
Глава VI. Охотники на ведьм
Ольжана осторожно вышла в коридор. Дышала она через раз – от ужаса; оглянулась, сделала несколько шагов. Вокруг ни души, только снизу доносились звуки просыпающегося постоялого двора.
Она проглотила ком в горле, поплотнее закуталась в наброшенный на плечи платок. Дверь в комнату Лале была приоткрыта – Ольжана постучалась, заглянула внутрь. Лале, уже полностью одетый – строгий и чёрный, – стоял у стола и перебирал бумаги и книги. Когда только всё успел притащить?..
– Да? – Он поднял глаза. – Длани, что с вами?
Наверное, лицо у неё было говорящее. Ольжана облизнула губы.
– Дбррое утро. – Она глубоко вздохнула. Язык едва слушался. – Вы ничего не слышали?
Лале отложил бумагу.
– Что именно?
– Рык, – сказала Ольжана севшим голосом. – Я проснулась от рыка. Может, мне это показалось или приснилось, я не знаю. – Она неуверенно потопталась у входа. – Так-то непохоже, чтобы сюда заявилось чудовище.
Лицо Лале смягчилось.
– Никто не рычал, госпожа Ольжана. Проходите.
Он отодвинулся, предложил ей сесть у стола. Ольжана не отказалась – согнулась, запустила пальцы в кудри и с силой их сжала.
– Я дура, – призналась она глухо, – но мне страшно.
Она приподняла голову.
– Я так больше не могу.
Лале ничем не провинился, чтобы выслушивать её с утра пораньше, но Ольжана поняла, что умрёт, если не выговорится.
– Я ничего не знаю про чудовище и не понимаю, что мне делать. Да, госпожа Кажимера предположила, какого толка эта тварь, и будто задала мне правила игры. Не останавливаться на одном месте, прятаться по ночам… – Ольжана ущипнула себя за руку. – Госпожа Кажимера – умнейшая колдунья, она много знает про чары и рукотворных чудовищ. Но… Самое важное не знает никто, понимаете? Что делать с чудищем и как обезопасить тех, кто встречается ему на пути.
Она прикусила губу.
– Да и вообще вся это беготня… Сомнительное дело. Может, мне стоило сесть на корабль и уплыть за море. Вдруг чудовище бросилось бы следом? Утонуло бы, и всё. – Ольжана скривилась. – Но я поступаю так, как сказала госпожа Кажимера.
Лале спокойно её слушал, раскладывая книги на столе.
– Я понимаю, у неё нет причины действительно заботиться обо мне, но как же жители Вольных господарств? Её больше занимает, кто начал эту историю, а не то, как её закончить. Её не беспокоит чудовище, если
