Пятицарствие Авесты - Сергей Ведерников

Оправдываясь, тот говорил, что приехавший отряд был не менее чем из двадцати человек, а при недостроенных стенах замка их сопротивление впятеро превосходящему противнику было бы бесполезным, и Анри отпустил его, приказав собрать во внутреннем дворе всех воинов. После его ухода он сказал Генриху:

— Собери к вечеру всех, кто был с нами в походе, и, пожалуйста, проследи, чтобы сведения о нашем возвращении не дошли до графа.

— Сделаю всё, что надо, но скажи, как же мы возьмем замок графа?

— Я поклялся, что убью его, и я это сделаю, даже если погибну сам. Жду к вечеру всех в том же составе.

Они прошли во внутренний двор, где Генриху подвели коня, и он уехал, а собравшихся воинов Анри распустил по домам со словами:

— Отдыхайте до вечера, а вечером всем быть здесь.

Все разошлись, за исключением стражников, из числа которых он выделил дозор, приказав не пропускать никого по дороге к замку сюзерена. Затем он велел позвать служанку, часто бывавшую с ним в замке и лично знакомую с вагантом и другом Анри Вальтером, служившим сейчас не столько графу, сколько его жене Лукреции. Приказав передать на словах свою просьбу Вальтеру, он настрого запретил ей общаться с кем-либо ещё или кому-нибудь говорить о возвращении отряда и о смерти Маргариты. Раздав эти приказы и вернувшись в донжон, Анри приказал отнести вконец обессилевшего Карла, отца Маргариты, в другую спальню и уложить на постель, а тело Маргариты переложить из спальни в часовню; в ответ на протесты священника, находившегося рядом, заявил, что она жертва насилия, и, следовательно, не самоубийца и не подлежит запрету, на который ссылается святой отец.

Анри не помнил, сколько времени простоял на коленях у тела невесты, а когда очнулся, понял, что наступает вечер.

Поцеловав девушку в лоб, он вышел из донжона во внутренний двор, где уже расположилась большая часть его бойцов, которые должны были прибыть по его зову. Генрих заверил его, что остальные будут с минуты на минуту, а прибывшие приветствовали его сдержанно, не выказывая жалости или сочувствия. Приказав накормить нижних вассалов, он собрал рыцарей в донжоне и за накрытым столом рассказал о беде, его постигшей, и о своём намерении отомстить сюзерену, не надеясь, впрочем, на обшую поддержку, о чём он и предупредил напрямую своих подчинённых, давая им право выбора. Однако отказа ни от кого не последовало, больше того, все были возмущены поступком графа де Монтбарда и клялись отомстить за поруганную честь своего сюзерена.

Ужин ещё не окончился, когда прибыли остальные из ожидаемых соратников, а также вернулась из замка графа служанка, посланная туда с поручением к Вальтеру; из её слов следовало, что тот сожалеет о случившемся с Маргаритой и обещает выполнить в точности всё, о чём просил Анри. Пока всё складывалось согласно его плану, и в сумерках вооружённый отряд направился к замку графа, где и оказался перед рассветом, несмотря на то что ночная дорога отнюдь не легкая, хотя часть ночи и светила луна.

Укрыв отряд в перелеске невдалеке от замка, Анри рассказал рыцарям о своем плане, заключавшемся в том, что несколько бойцов взберутся на стену замка, снимут стражу и на рассвете откроют ворота и опустят мост; а дальнейшие их действия будут зависеть от тех обстоятельств, что будут складываться на месте. Все были согласны с его планом, хотя и прозвучало твердое требование блокировать стражу, находящуюся в замке, и не дать ей возможности вступить в бой, чтобы избежать большого кровопролития. Анри вынужден был согласиться с этим требованием, но со своей стороны заявил, что откроет ворота только с восходом солнца. Он выбрал четверых бойцов, молодых, сильных, приказал оставить какие ни есть доспехи и взять с собой только ножи, а потом снял доспехи сам, передав их оруженосцу.

В предрассветных сумерках подошли они к тому месту, где со стены замка Вальтером была сброшена верёвка, о чём и просил его Анри; увидев её, он мысленно благодарил бога и друга-ваганта, понимая, что вся его надежда на благополучный исход операции основывалась только на его помощи. Они бесшумно переплыли ров с вонючей жидкостью и так же осторожно и медленно, по очереди, взобрались на стену, пользуясь тем, что до ворот было не близко, к тому же в предрассветный час стражу обычно клонит в сон, хотя на стене её не было — никто не ожидал нападения. Босиком, короткими перебежками, прячась и пригибаясь, бойцы Анри по стене приблизились к воротам, сколько было возможно, и незамеченными спустились вниз, где у ворот, сложив оружие, мирно спали стражники, их охранявшие. Солнце уже золотило верхушки башен, когда нападавшие закрыли оглушённых и связанных стражников в башне, откуда не могло быть слышно их голосов, даже если б они и кричали, а затем тихо и аккуратно опустили мост, что было знаком для отряда, находившегося в укрытии. Как только отряд вступил на мост, тут же были открыты ворота, и нападавшие спокойно и без остановок проследовали до внутренней стены, отделявшей донжон от остальной территории замка. Оставалась тревога, что ворота этой стены могут быть закрыты, но Анри понимал напрасность этого беспокойства, так как наполовину уже убедился в помощи Вальтера, и он убедился в этом уже полностью, когда вторые ворота были открыты без особых усилий. Когда отряд вошел на территорию донжона, Анри обратил внимание, что донжон жены графа, Лукреции, окружен рвом, заполненным водой, и что мост к её апартаментам был поднят; это было для него большой новостью, поскольку во время своего последнего посещения этого замка ничего подобного он не видел. Что если граф ночует в доме Лукреции? Однако времени на раздумье не было, и нападавшие, закрыв внутренние ворота, блокировали стражу, располагавшуюся в одном из залов первого этажа донжона, захватив всё оружие, а Анри с частью рыцарей поднялся в спальню графа, надеясь, что тот не в доме Лукреции.

Двери спальни оказались заперты; у хозяина замка были основания не доверять своим слугам, к коим он относился грубо, высокомерно, жестоко наказывая за малейшую провинность, о чём давно было известно по всей округе; говорили даже, что участь их хуже участи рабов. С разбегу два рыцаря ударили плечом в закрытую дверь, но лишь с третьего раза тяжелая дверь нехотя распахнулась, и Анри с друзьями вошли внутрь спальни. Хозяин в ночной рубашке и с мечом в руке стоял около постели, а за раздвинутыми её занавесями сидела, прикрывшись, голая женщина, скрывшаяся после входа рыцарей в дальний угол спальни.

При виде вошедших глаза графа изумлённо округлились.

Однако он тотчас же поднял меч, взмахнуть которым, впрочем, не успел, так как Анри выбил его из рук своего сюзерена, а затем, взяв нож, проткнул его ночную рубашку и распорол её по самый подол. Испуганный спросонья обидчик Анри и вовсе обомлел, когда тот приподнял острым ножом повисшие гениталии голого графа; его постепенно начала бить крупная дрожь, и стало слышно, как застучали зубы.

Тело Анри было настолько напряжено, что он уже автоматически был готов вздернуть вверх нож, потянув его на себя, но тут услышал, словно издалека, голос Генриха:

— Не надо, Анри! Не бери на себя этот грех.

— Дайте ему одежду и доспехи, — сказал Анри, взяв себя в руки.

Очевидно решив, что у него есть надежда остаться живым, и несколько придя в себя после пережитого ужаса, де Монтбард сказал, обращаясь к Анри:

— Тебе придётся отвечать перед Фридрихом за этот разбой.

— Сначала ответишь ты передо мной, а Фридрих и графиня тебе уже не помогут.

— У меня есть право сеньора, и я воспользовался этим правом.

— Заткните ему пасть, — отвечал Анри.

Графу помогли одеться и облачиться в доспехи, а затем вывели во двор донжона, где стало ясно, что проснулись обитатели замка, о чем говорили воины, оставшиеся внизу, да и был слышен шум за внутренними воротами.

— Куда вы меня ведете? — спрашивал повеселевший граф.

— Молчать! — отвечали ему сопровождавшие.

Построив воинов с копьями на изготовку, Анри с рыцарями встал впереди отряда, ведя рядом пленного графа, и приказал открыть ворота. Во дворе, перед наружной стеной донжона, уже собралась довольно большая толпа вооруженной челяди, подавшаяся назад при выходе отряда из ворот и освободившая место, достаточное для того, чтобы напавшие на замок заняли круговую оборону. Дворовые графа молча следили за чужаками, не предпринимая пока никаких действий; ничего не предпринимал и граф, очевидно, уверенный в своём избавлении.

— Дайте ему оружие, — приказал Анри.

Графу дали меч и щит.

— У тебя есть право на честный поединок, — продолжал Анри. — Если ты победишь, мои люди уйдут без кровопролития.

— Твои люди уже никуда отсюда не уйдут, — с явным сарказмом заявил сюзерен. — А биться с тобой я не буду, это не входит в мои планы, — и, повернувшись к вооруженной толпе, скомандовал: