День исповеди - Аллан Фоллсом

Роскани вошел, взял Валентину за руку и поцеловал в щеку. На большом экране неподвижно застыло лицо Гарри. Валентине Гори было пятьдесят два года, она недавно стала бабушкой, но все еще оставалась рыжей и весьма привлекательной. Диплом логопеда она получила в университете бельгийского города Лувена, в семидесятых годах обучалась мимическому искусству во французском театре, после чего дублировала актрис в иностранных кинофильмах и от случая к случаю консультировала в вопросах, связанных с речью и ее особенностями, карабинеров и итальянскую полицию. Она выросла в том же районе, что и Роскани, и отлично знала всех его родных. Более того, именно она лишила его невинности, когда ей было двадцать два года, а ему пятнадцать — лишь для того, чтобы показать, что он не настолько хорошо умеет владеть собой, как пытается показать. Их дружба успешно пережила все прошедшие годы. Она была единственным на свете человеком, не считая жены Роскани, кто мог с пониманием посмотреть ему в глаза и заставить его посмеяться над собой.

— Я думаю, ты прав. Такое впечатление, что он действительно собирался или пытался что-то сказать как раз перед тем, как съемка закончилась. Но я не уверена — он так и сидел, немного наклонившись вперед.

Направив пульт дистанционного управления на видеомагнитофон, Валентина нажала на кнопку «Пуск/Стоп». Пленка на пониженной скорости поползла вперед, рот Гарри начал медленно открываться, и Роскани услышал вместо его голоса басовитый рокот. Демонстрация началась с завершающей части записи. Вот Гарри договорил, похоже, слегка расслабился, а затем сделал неожиданное и довольно резкое движение головой вперед и приоткрыл рот. На этом-то месте запись и заканчивалась.

— Мне кажется, что это похоже на «и».

Из динамиков донеслось медленное шипение; так мог бы выдыхать пьяный великан.

— Пусть «и». Ну и что? — спросил Роскани, уставившись на экран, где опять замерло изображение Гарри.

— Я не уверена, возможно, он просто устал говорить и решил перевести дух.

— Нет, он совершенно определенно пытался что-то сказать. Давай с начала, — потребовал Роскани, и Валентина запустила запись.

Неподвижное изображение. Медленное движение. Половинная скорость. Нормальная скорость. Каждый раз Гарри совершал одно и то же движение, затем слышалось шипение, и изображение со звуком исчезали.

Роскани посмотрел на приятельницу.

— Ну и что еще? Ты просмотрела множество фильмов; сколько тысяч? Не может быть, чтобы у тебя не возникало мыслей насчет того, что ты здесь видишь.

Валентина улыбнулась.

— Отелло, у меня тысячи мыслей. Сотня вариантов. Но я могу исходить лишь из того, что вижу. И слышу. А здесь я вижу лишь донельзя усталого мужчину с шишкой на голове, который делает то, что от него требуют, и больше всего на свете хочет отдохнуть. Может быть, и спать.

Роскани резко вскинул голову и в упор взглянул на нее.

— То есть как: ему приказали говорить?

— Возможно, не знаю. Это просто ощущение. — Валентина весело подмигнула ему. — Всем нам порой приходится делать то, что от нас требуют, даже если душа к этому вовсе не лежит.

— Валентина, мы же говорим не о сексе, — укоризненно произнес Роскани.

— Конечно. — Впрочем, она отлично понимала, что сейчас неподходящее время для развлечений, и поэтому не стала расширять пробоину в самообладании Роскани. — Отелло, я не психолог, а всего лишь старая тетка, кое-что повидавшая на своем веку. Я смотрю на экран и вижу измученного мужчину, который говорит вроде бы от себя, хотя по тому, как он это говорит, больше похоже, будто он делает что-то такое, что, по его мнению, хочется кому-то другому. Ну, как ребенок, который через «не хочу» убирает тарелки со стола, чтобы можно было пойти гулять.

— Ты думаешь, что его заставили сняться с этими словами против воли?

— Отелло, не заставляй меня строить предположения на пустом месте. Слишком уж все это сложно. — Валентина улыбнулась и накрыла его руку своей ладонью. — К тому же это вовсе не моя работа, а твоя.

44

Гарри увидел ее издали. Он смотрел на нее, пока она, в светло-голубой юбке и белой блузке, с собранными в пучок волосами, в темных очках, неспешной походкой пересекала пьяцца Навона, направляясь к фонтану и потягивая на ходу какой-то напиток из пластикового стакана с эмблемой «кока-колы». Ее можно было принять за секретаршу, вышедшую прогуляться в обеденный перерыв, или за женщину, как раз в этот момент решающую, стоит ли идти на назначенное свидание с любовником, но никак не за журналистку, направляющуюся на встречу с преступником, за которым охотится вся Италия. Если она и привела с собой полицейских, то их видно не было.

Вот она обогнула фонтан, почти не глядя по сторонам. Потом взглянула на часы и присела на каменную скамью шагах в двадцати от художника, писавшего акварелью вид площади. Гарри выжидал, все еще не осмеливаясь выдать свое присутствие. В конце концов он все же поднялся, бросив небрежный взгляд на художника. Описав широкую дугу, он подошел к Адрианне сзади и, будто случайно, опустился на ту же скамейку, на которой сидела и она, только лицом в другую сторону и на расстоянии в несколько футов. К его изумлению, Адрианна лишь мельком глянула в его сторону и вновь принялась разглядывать площадь. Или она решила проявить максимум осторожности, или его одеяние и щетина служили даже лучшей маскировкой, чем он думал. Несмотря на весь ужас положения, в котором он находился, мысль о том, что Адрианна может не узнать его, развеселила Гарри. Он слегка наклонился в сторону соседки.

— Не захочет ли дама соблазнить священника?

Она удивленно вскинула голову, и в первую секунду Гарри показалось, что она сейчас закатит ему оплеуху. Но она лишь взглянула ему в лицо и ответила не слишком громко, но вполне отчетливо:

— Если священник хочет говорить даме гадости, ему будет разумнее выбрать для этого такое место, где его не будут видеть и слышать посторонние.

На засаленной бирке он прочитал надпись «Piano № 12» — то есть квартира № 12. Квартира оказалась на самом верху пятиэтажного дома 47 по виа ди Монторо, в десяти минутах ходьбы от пьяцца Навона в сторону Тибра. Она принадлежит другу, которого сейчас нет в городе, но который все правильно поймет, сказала Адрианна. С этими словами она резко поднялась и направилась прочь, оставив на скамье стакан из-под кока-колы. В стакане лежал ключ.

Гарри вошел в подъезд, поднялся в маленьком лифте на верхний этаж и нашел в конце коридора дверь с номером 12.

Оказавшись внутри, он запер за собой дверь и осмотрелся. Квартирка оказалась маленькой, но вполне комфортабельной — спальня, гостиная, тесная кухонька и ванная комната. В шкафу висели мужские вещи — несколько спортивных курток и брюк да два костюма. В ящиках комода, стоявшего напротив кровати, оказалось с полдюжины рубашек, носки, нижнее белье и несколько свитеров. В гостиной он обнаружил телефон и небольшой телевизор, вставленный в мебельную стенку. Возле окна располагался стол, на котором стояли компьютер и принтер.

Гарри подошел к окну, встал сбоку, чтобы его не было видно, и выглянул на улицу. Там вроде бы ничего не изменилось после его прихода. По проезжей части мчались автомобили и мотороллеры, по тротуару шли редкие прохожие.

Сняв пиджак, Гарри повесил его на спинку стула и прошел на кухню. Там он взял из шкафчика, висевшего возле раковины, стакан, хотел было наполнить его водой из-под крана, но тут же поспешно поставил в раковину. У него все поплыло перед глазами, и он не без труда сумел устоять на ногах. Физическая усталость и долго сдерживаемое нервное напряжение все-таки взяли свое. Уже то, что он до сих пор не погиб, само по себе было чудом. И уйти с улицы ему удалось не иначе как благодаря покровительству богов.

Через некоторое время он смог немного успокоиться, плеснул на лицо холодной воды и вновь начал нормально дышать. Сколько времени прошло с тех пор, как он расстался с Геркулесом? Три часа, четыре? Он не знал. Чувство времени его покинуло. Он посмотрел на часы. Пятница, десятое. Десять минут шестого. Десять минут девятого утра по лос-анджелесскому времени. Он еще раз глубоко вздохнул и нерешительно посмотрел на телефон.

Нет. Ни в коем случае. Даже думать об этом и то нельзя. К этому часу ФБР поставило на прослушивание все телефонные линии, ведущие к нему домой и в офис. Стоит ему набрать один из этих номеров, как полиция через миллисекунды будет знать, где он находится. А самое главное, что даже если он и сможет дозвониться до кого-нибудь, то чем этот кто-то сможет ему помочь? Честно говоря, разве может ему хоть кто-то хоть чем-то помочь, даже Адрианна? Он угодил в самую кульминацию кошмарного сновидения, которое было вовсе не сном, а самой грубой и жестокой явью.

Не существовало ни одного места, куда он мог сунуться, где мог бы находиться без риска быть переданным в руки полиции — кроме нескольких десятков квадратных футов, ограниченных стенами этой квартиры. Да и здесь… Сколько времени он сможет в ней пробыть? Не торчать же в этих комнатушках до конца жизни!