Сибирская одиссея - Александр Свешников

Пройдя ещё около километра, Николай остановился, скинул котомку и принялся собирать валежник для костра.

— Привал? — спросил Андрей, которому на самом деле было уже всё равно.

— Ужин! — улыбаясь, крикнул Николай. — Есть у тебя что-нибудь для быстрого приготовления?

— Есть картофельное пюре, нужен только кипяток! — сказал Андрей, снимая свой рюкзак.

Он посмотрел на часы, было начало шестого.

— Успеваем, — спокойно произнёс Николай, поймав его взгляд.

Через пять минут костёр полыхал, над огнём висел котелок с водой, а оба промокших путника сушили свою одежду. Дождь почти прекратился, будто потерял всякий интерес к людям. И пока Николай с Андреем жадно поглощали картофельное пюре, запивая горячим чаем с печеньем, выглянуло солнышко, и на душе стало легче. Силы очень быстро восстанавливались, и Андрей почувствовал, что ещё сможет пройти сегодня с десяток километров.

— Сколько до железки? — спросил он, прикуривая сигарету.

— Три километра. И по ней до разъезда ещё столько же. За полтора часа дойдём! — весело сказал Николай и подмигнул.

Андрей понял, что он справился с этим переходом, и Николай теперь совсем по-другому к нему относится. Андрей прошёл испытание вместе с ним и вышел победителем. Теперь их связывает этот путь, эти два перевала, этот проливной дождь, промочивший их до нитки. Теперь между ними не будет больше недоговорённостей или тайн, они за два дня научились чувствовать и понимать друг друга без слов!

Всё это Андрей прочёл в глазах своего проводника, в его движениях, в том, как он старался сделать что-то приятное для него, чем-то помочь. В первые дни знакомства этого не было.

«Ох, Колька, как же тебя побила судьба, что ты стал таким осторожным и недоверчивым! — подумал про себя Андрей. — За что хороших людей жизнь заставляет прятаться в скорлупу, замыкаться в себе и терять веру в справедливость? И как здорово, что теперь ты наконец стал самим собой, сбросив маску недоверия и отчуждённости!»

За сорок минут привала путники успели не только поесть, но и частично высушить над костром свою одежду. Солнце, хоть и светило, но уже не грело. Наверное, с проливным дождём в Забайкалье пришла осень. Через два дня — первое сентября! Андрей тут же вспомнил о своём сыне, который в этом году пойдёт в первый класс, об обещании, данном жене, обязательно вернуться к торжественному дню. Всё это было как будто из другой жизни и происходило совсем не с ним…

Последние метры пути шли через густой ивовый кустарник. Тут им встретилось сразу несколько тропинок. Их натоптали не звери, и на глинистых участках можно было рассмотреть чёткие отпечатки сапог и ботинок. Следов было немного, но видеть их было для Андрея настолько непривычным, что сердце его забилось чаще. Он вернулся в мир людей, от которого всегда бежал, но к которому так стремился в последние дни! Он сильно одичал за полтора месяца, изменился. Какой будет его очередная встреча с цивилизацией? Не напрасно ли Андрей надеялся, что она вновь откроет ему свои двери и защитит?

Близость железной дороги он почувствовал по характерному запаху шпал. Потянуло детством, вокзалами, дальними дорогами. А вскоре через ветки кустарника он увидел и её саму. Металлические рельсы, освещённые низким солнцем, блестели серебром, от железнодорожного полотна исходил еле заметный пар, а за дорогой, метрах в трёхстах, мощным перекатом бурлила река Сюльбан.

Путники взобрались на железнодорожную насыпь и пошли по шпалам.

Андрей, как всегда, никак не мог соразмерить свой шаг с расстоянием между шпалами. Шагать через одну шпалу было тяжело, а наступая на каждую, получалось, что он семенит, как барышня в длинной юбке. Андрей не выдержал и спустился на насыпь. Пусть лучше гравий из-под ног сыплется, зато не надо думать о ширине шага!

Николай ухитрялся идти по железнодорожному полотну. Когда Андрей присмотрелся к тому, как он шагает, то с удивлением заметил, что тот чередует большие шаги с маленькими: то он наступает на каждую шпалу, то через одну. Надо же, и тут Великий Чингачгук нашёл собственный способ передвижения!

Вдалеке, на повороте, показалось невысокое светлое здание. Андрей понял, что это и есть разъезд Наледный — конечная точка их пешего пути. Подойдя вплотную, он заметил, что здание выглядит совсем новым, свежевыкрашенным, но в нём нет ни одного окна, а на обоих дверях висят огромные амбарные замки. Вообще, здание скорее напоминало миниатюрную тюрьму, а не станционную постройку.

— А здесь никого нет? — спросил он у Николая, прислоняя свой рюкзак к стене постройки.

— Всех сократили. Теперь один служащий на десять разъездов! — ответил Николай, присаживаясь на бордюр, окаймляющий подобие клумбы, в которой ничего не росло. — В лучшем случае раз в неделю сюда завозят смотрителя!

— А как же оно работает? — спросил Андрей, указывая на множество семафоров и каких-то непонятных ящичков у железной дороги.

— А всё автоматическое. Поэтому и сократили персонал.

И в этот момент, будто услышав слова Николая, здание «заговорило»:

— Осторожно, состав с запада на восток! Осторожно, состав с запада на восток!

— Наш поезд? — встрепенулся Андрей.

— Да нет, это автоматика барахлит! — рассмеялся Николай. — Может, ветер, а может, медведь рельсы перешёл.

— А на нас почему не отреагировало? — удивился Андрей, садясь рядом с Николаем.

— А в нас весу мало, плохо ели!

— Ладно, нас двое, да ещё с рюкзаками — вместе как раз один вполне упитанный мишка получается! — не унимался Андрей.

— Ну не знаю. Эта штуковина часто барахлит. Хорошо, хоть поезда под откос не скидывает! — продолжал шутить Николай. У него было хорошее настроение и ему хотелось как-то приободрить товарища, который выглядел уставшим и замученным.

— Тут как-то случай был: женщину, БАМовского работника, забыли забрать с этого разъезда, — с увлечением начал рассказывать Николай. — То ли по пьянке, то ли по чьей-то халатности. В общем, тётку эту медведь загнал в здание и три дня осаду держал, ждал, когда выйдет. Хорошо, родственники панику подняли, приехали за ней — а тут медведь! Пришлось убить, не разрешал к дверям подойти!

— Представляю, как женщина натерпелась! — сказал Андрей и вспомнил своего ночного гостя, рвавшегося в избу на Куанде.

— Да, говорят, поседела раньше срока и уволилась потом с этой работы.

Андрей встал и решил вместо сапог надеть ботинки, а заодно — поменять штаны. В рюкзаке имелись запасные, от энцефалитного костюма. В этих, с отрезанной брючиной, было совсем неудобно показываться людям на глаза.