Монетка на счастье - Барбара Картленд

Мучитель уступил ей от неожиданности, но тут же, поняв, что произошло, обратил свой гнев на юную особу, стоявшую перед ним.

Клиона, однако, воспользовалась его минутным замешательством и гневно крикнула по-итальянски:

— Как вы смеете издеваться над животным? Вам не жаль бессловесное создание, которое не может защититься от побоев?

— Осел — мой, — злобно ответил хозяин, — и ты не вмешивайся, тебя не спрашивают.

Итальянец видел, что Клиону не сопровождают ни карета, ни пешие слуги, и преисполнился уверенности в своих силах.

— Отдавай палку и не лезь не в свое дело, — потребовал он на каком-то малопонятном диалекте и добавил грязное ругательство.

Вокруг начала собираться толпа. Зеваки набежали из домов, из закоулков, казалось, даже из-под земли — всем было любопытно, из-за чего возникла перебранка. Клиона испугалась не на шутку, но тем не менее твердо стояла на своем. Ослик, заморенный, тощий, с торчащими ребрами, вызывал у нее острую жалость, и она забыла и про испуг, и про грозившую ей опасность.

— Вы постоянно истязаете бедное животное, — сказала она. — Вон, у него вся спина в ранах, он старый, изнуренный, голодный.

— А тебе что? — разозлился хозяин. — Отдай палку и убирайся отсюда. Кто другой, может, и станет тебя слушать, да только не я — не на такого напала.

— Но перестаньте хотя бы избивать беднягу, — Клиона уже не приказывала, она умоляла.

— Изобью, если будешь вмешиваться, — взревел итальянец и потянулся за своей дубинкой.

Клиона отступила назад, охваченная смятением, — она сознавала, что находится в незавидном положении. Толпа разрослась, все наблюдали и слушали с интересом, но не вмешиваясь, не желая становиться на чью-либо сторону. Рассчитывать на поддержку, если буян набросится на нее, не приходилось.

— Отойдите, — сказала она, когда тот придвинулся ближе. Но голос ее, несмотря на решимость не уступать, дрожал.

— Это кто меня заставит отойти? — был издевательский ответ. — Отберу у тебя и палку и все, что захочу.

Толпа негромко и, как казалось, одобрительно загудела. У Клионы упало сердце — она поняла, что ей грозит реальная опасность. Неожиданно послышался стук копыт по мостовой, и сзади раздался суровый оклик:

— Что здесь происходит?

Клиона облегченно перевела дыхание и обернулась. Лорд Рейвен, верхом на черном норовистом жеребце, смотрел на нее. Зеваки попятились.

— Слава богу, что вы оказались здесь, — проговорила Клиона по-английски. — Этот итальянец избивает своего осла. Посмотрите — бедное животное еле дышит. Я отняла у негодяя палку, он требует ее назад. — Лорд Рейвен спрыгнул с коня.

— Госпожа рассказала мне, что ты здесь вытворяешь, — сказал он по-итальянски. — Ответь, в чем дело.

Наглеца, грозившего женщине расправой, словно подменили — он съежился от страха и виновато забормотал:

— Я простой бедняк, милор. Мне тяжко дается хлеб насущный. Когда скотина не слушается, я денег не заработаю. Я похлопал его слегка палкой по спине, а госпожа говорит, я его избиваю. Я люблю своего ослика, а он — меня…

— Однако по нему этого не заметно, — сухо оборвал лорд Рейвен. — Сколько ты за него хочешь?

— А вы его купите, милор?

— Таково мое намерение.

— Милор, без него мне не заработать на пропитание. Куда я денусь без маленького Паоло? Он моя отрада и мое достояние. Если милор надумал его купить, придется назначить большую цену — уж больно много я теряю.

Лорд Рейвен посмотрел на ослика.

— Похоже, он и трех месяцев не протянет, — заметил он. — Ты за ним не ухаживал, плохо обращался и, наверно, ни разу не накормил досыта, если вообще кормил. Красная цена ему три эскудо, но я дам тебе десять. Ты этого не заслуживаешь, однако ты должен купить себе другого помощника. И обращайся с ним по-человечески. Здоровый слуга лучше больного.

И он швырнул на мостовую деньги. Итальянец, ползая в пыли, стал их подбирать.

— Спасибо, милор, спасибо!

Он поспешил убраться, пока богатый покупатель не передумал. Лорд Рейвен обернулся и посмотрел на Клиону.

— Разрешите сделать вам подарок, — сказал он с еле заметной улыбкой.

— Ни в коем случае, — запротестовала Клиона. — Я сама в состоянии его купить.

Она открыла ридикюль, вытащила бумажку в десять эскудо и вложила ее лорду Рейвену в руку. Он посмотрел на банкноту, на остальные деньги в ридикюле и удивленно поднял брови:

— Вам, наверное, повезло в карты? — спросил он.

— Я выиграла эти деньги не в карточной игре, — сухо ответила Клиона, но тут же поспешно добавила: — То есть я, конечно, сделала денежную ставку, но в лотерее. И мне выпал выигрыш.

— Тогда разрешите вас поздравить. Выиграли целое состояние?

Клиона рассмеялась.

— О нет! Мне поначалу казалось, это очень большие деньги, однако я уже много истратила — мне нужен разнообразный гардероб. Но кое-что, как видите, еще осталось, достаточно, чтобы купить ослика.

— Тем не менее, как я могу судить, вы не собирались его покупать, когда я здесь появился.

Клионе пришлось смирить гордость.

— Я… Я должна вас поблагодарить… за помощь, — проговорила она. — Я понимаю, было неразумно вмешиваться, но негодяй беспощадно избивал несчастное животное. Я не могла не вступиться за него.

— Конечно, я понимаю, — сказал лорд Рейвен. — Но должен вам напомнить: теперь осел — моя собственность. Если вы не примете его от меня в подарок, придется подарить кому-нибудь другому. Он не предназначен для продажи.

— Кому-нибудь другому! — повторила Клиона. — Кому же?

Лорд Рейвен пожал плечами.

— Кому угодно. Возможно, одному из стоящих здесь.

— Ах, нет! — вырвалось у Клионы. — Вы правы, ему недолго осталось жить. Он очень стар, это видно, и с ним так жестоко обращались — пусть хоть недолго поживет в холе и сытости.

— Значит, вы принимаете подарок?

— Но… что мне с ним делать?

— Я думаю, мы попросим матушку, и она разрешит поставить его к ней в конюшню, — ответил лорд Рейвен. — В то же время лучше, если он будет принадлежать вам. Мне трудно вообразить лицо старшего грума, когда я сообщу, что это мое последнее приобретение.

— Хорошо, — неохотно согласилась Клиона. — Я приму ослика в подарок и… благодарю вас, милорд.

Лорд Рейвен вернул ей банкноту, и она положила ее назад в ридикюль. Она не поднимала глаз — ей казалось, он втайне злорадствует, навязав ей свою волю. Но что оставалось делать? Что, спрашивала она себя. По крайней мере, животное спасено.

Старый, изнуренный, жалкий, не ведая, как изменилась его судьба, ослик стоял неподвижно посреди мостовой, понурившись и чуть не падая.