Рассказы о необычайном - Раби Нахман

Первый вопрос касается громового хохота, сотрясающего лес на рассвете. Лесной человек объясняет, что смеется сила добра и света. Свет дня означает Б-жественное откровение, источник подлинной жизнетворной силы. Покрывало ночной тьмы, напротив, наброшено злом, скрывающим откровение Всевышнего. Пока длится ночь, кажется, что она не менее реальна, чем день. Однако на самом деле зло - это лишь отсутствие истинной реальности, отсутствие добра. И когда свет, наконец, является даже если он медлит, подобно Избавлению (которое также уподоблено свету - "сиянию семи дней творения"), - он прогоняет тьму. Тьма исчезает перед лицом света мгновенно, без борьбы, повергая в изумление тех, кто избрал ее для себя: что случилось с ночью, казавшейся такой надежной, такой жизнеспособной и полной сил? И тогда день взрывается смехом, веселым, победительным смехом добра, как сказано: "Тогда наполнятся уста наши смехом" ("Теhилим", 126:2).

Кроме смеха, из лесной чащи доносятся другие странные голоса: главным образом, рычание и вой диких зверей. Это голоса стихийных, изначальных природных сил. Поначалу они пугают человека, слышащего их. Однако по мере того, как привычка рассеивает страх, становится возможным различить отдельные голоса, из которых складывается звериный хор. Продолжая вслушиваться, человек отрывает прекрасную гармонию диких звуков, сливающихся в удивительную мелодию. Слушая исполненную гармонии мелодию природы, можно достичь высшего наслаждения и счастья. Это счастье даровано духовным соприкосновением со всеми гранями действительности, с мелодией и голосом мироздания. Наслаждение этой музыкой сродни райскому блаженству, в мире нет ничего, что могло бы даровать человеку подобное. (Как сказано в трактате "Авот": "Лучше один час блаженства души в мире будущем, чем целая жизнь в этом мире"; 4:17.)

Но такова уж природа человека: ему мало ощутить свою гармонию с миром на эмоциональном уровне, он обязан также осознать ее. Лесной человек, хранитель лесных тайн, держит в руках ключи от их разгадки. На заданный ему вопрос об источнике и сущности мелодии он отвечает аллегорией, проясняющей внутренние связи мира, те нити, из которых соткана действительность: "Солнце нарядило луну в одежды из света". В кабалистической системе образов солнце символизирует Б-жественную эманацию (Тиферет), а луна - Шхину (Малхут). Шхина - это откровение Всевышнего, проникающее внутрь живой действительности, в мир творений. Эта действительность - их сокровенная животворящая душа. Подобно луне, отражающей солнечный свет, она распределяет Б-жественную эманацию среди всех существ, населяющих все миры. Луна не излучает собственный свет, ее сияние - не более чем отражение сияния солнца. Дело в том, что живые существа (и в их числе "лесные звери", существа изначального мира, не наделенные силами высшего порядка) не способны воспринимать солнечный свет непосредственно, ибо когда высший свет излучается во всей мощи и ослепительном блеске своего сияния, он оказывается разрушительным для обитателей сотворенного мира. Этот мир и населяющие его создания не в силах устоять при обнаженном свете Б-жественного откровения ("...ибо не может увидеть Меня человек и остаться в живых", - "Шмот", 33:20). И потому до тех пор, пока мир остается оторванным от своего источника, создания могут воспринимать солнечный свет лишь преломленным, в лунном отражении. Вот почему творения этого мира чувствуют близость и испытывают особую любовь к той грани Б-жественного откровения, которая называется Шхиной, "матерью всего живого", дарующей силы и осеняющей все создания милосердием Всевышнего. В отличие от неизменного солнца, которое превыше всего преходящего, луна привязана к миру живущих с присущей ему цикличностью, и потому ее величина и сияние изменяются день ото дня (49). Обновление луны пробуждает в лесных зверях новое чувство, которое каждый изливает в пении (50). Все голоса звучат вместе и сливаются в единую мелодию, удивительную мелодию гармонии сотворенного.

Эта мелодия жизни звучит повсеместно, однако лишь в особых условиях "леса" человеку доводится слышать не случайные разрозненные голоса, а слитный хор и даже возвыситься до связи с ним, поднявшись также до глубокого наслаждения. Правда, в глазах лесного жителя, который не отделен от глубинного бытия мира, в подобной музыке нет ничего особенного - разве что музыкальный инструмент, доставшийся лесному человеку от предков. Волшебный инструмент позволяет пережить мистическое откровение всеобщей гармонии не только в таинственном лесу, где вся природа выходит навстречу каждому в своем единстве, но и в любых обстоятельствах. Инструмент, украшенный узорами, напоминающими листву, не только цветом и формой уподоблен лесу, но и обладает его силой. Он усиливает и углубляет чувство мистического восторга гармонией мира, которое отныне может быть достигнуто в любое мгновение при соприкосновении с природой.

Из леса - в человеческий мир

Жилище лесного человека сродни райскому саду, и пребывающий в нем испытывает блаженство. Однако райская нега не может быть целью и смыслом жизни. В конце концов душе приходится возвратиться в мир, чтобы исполнить свое предназначение. Лесной житель подготавливает к этому высшую душу. Теперь, когда Б-жественная душа господствует над животной, царский сын может начать жизнь с чистой страницы, и на сей раз ему обеспечен успех. Прощаясь, лесной человек предостерегает царевича, чтобы тот обращался с рабом как надлежит, не был чрезмерно жесток и требователен к нему, но в то же время не допускал мягкотелости - и напоследок дарит царскому сыну музыкальный инструмент, в котором как бы заключена квинтэссенция всего пережитого и понятого юношей в лесу.

Покидая изначальный мир леса, царевич переходит на другой уровень действительности, в другой мир. В определенном смысле этот переход равносилен второму рождению - идет ли речь о реинкарнации или о символическом, мистическом рождении заново. Теперь, когда царевич установил правильные отношения со своим двойником, он может отправиться навстречу предназначению, ожидающему его (как и каждого из нас) в Умной Стране с Глупым Царем. Он призван возвратить этой стране ее имя и восстановить в ней первоначальное положение дел. Страна должна вернуться из состояния "место, где царь умер" (и неважно, жив ли он на самом деле, - его больше как бы не существует), к изначальной целостности бытия.

У ворот

Встреча со всадником у крепостных ворот и беседа с ним заставляют заново оценить мистическое таинство, дар трансцендентного леса. Волшебный инструмент лесного жителя действительно позволяет его обладателю пережить откровение единства и гармонии сущего. Мистическое созерцание дарит ни с чем не сравнимое блаженство и счастье тем редким избранникам, которые нашли способ ("инструмент") погружаться в него, когда им угодно. Однако само по себе это удивительное переживание мало что прибавляет личности, оно не способствует человеческому росту и созреванию. Ведь в конечном итоге созерцание - это статичное, пассивное состояние души. Волшебный инструмент, с которым ничто в мире не сравнится по части услаждения духа, всего лишь средство для извлечения бесконечного и бесцельного блаженства, и не более того. Об этом в грубой форме заявляет всадник у городских ворот: "А тебе оно (музыкальный инструмент, который царский сын называет своим сокровищем) к чему? Устраивать представления и собирать золотые монеты?" Иными словами, волшебный инструмент ничем не лучше других способов доставлять себе удовольствие. Взамен его всадник предлагает нечто, на первый взгляд, никак не кажущееся заманчивым: секрет, унаследованный от предков. Обладатель этого секрета приобретает способность понимать скрытую суть вещей, улавливать их связь между собой. Подобное умение дает Тора. В ней на всех ее уровнях, но в особенности в тайном учении, Кабале, заложена мудрость, позволяющая проникать в корень всех явлений и постигать действительность до самых потаенных ее глубин - и не только постигать, но и обращаться с ней, ибо помимо мудрости Тора учит правильному обращению с миром. Тора нечто неизмеримо большее, чем учебник, содержащий разнообразные предписания и нравственные законы. Это дар Б-га человеку, дар, с помощью которого тот может постичь план мироздания и устройство мира. В Торе человек находит цель, к которой должен стремиться, и пути, ведущие к ней. Этот дар поначалу не сулит столь возвышенного наслаждения, какое дает отдельному человеку мистическая медитация. Однако сын царя не частное лицо и именно потому, что он царский сын, решается на обмен. И совершив его благодаря приобретенной мудрости, он понимает, что на него возложена миссия проникнуть за крепостные ворота и совершить великое исправление, в котором нуждается лежащая перед ним страна.

Умная Страна с Глупым Царем

Царство, в которое прибывают оба героя, хорошо известно каждому: это наш мир. Поначалу, когда Царь (Всевышний) создал это царство (сотворил мироздание), Он царствовал над всем миром. В то время страна называлась Глупой Страной с Умным Царем. Ибо величайшие мудрецы этой страны и даже самые возвышенные творения в ней никогда не могли достичь мудрости Царя. Однако после сотворения настало время, когда Святой Творец, благословен Он, как бы скрыл Свое лицо и как будто удалился из мира, а бразды правления перешли в человеческие руки. Но как бы ни был мудр человек, он не в состоянии охватить всю многосложность проблем своего царства. И потому с той поры царство называется Умной Страной с Глупым Царем. Правда, эта страна стремится возвратить себе прежнее имя, восстановить первоначальное положение. Ее жители ищут правителя, который справился бы с этой задачей. Это должен быть человек, однако такой, по сравнению с которым страна снова стала бы "глупой". Правитель должен восстановить изначальное, совершенное положение вещей, и тогда к стране вернется ее имя. В сущности, эта задача возложена на каждого человека. Лишь объединенными усилиями люди способны возвратить миру утраченные целостность и совершенство.