Малознакомый Ленин - Николай Валентинов

Почему же все-таки он отказался от посылки денег, прося мать ничего «из пенсии не экономить»? В переписке Ленина с родными о деньгах вопрос о пенсии[51] матери был затронут впервые только в 1911 году. До сих пор об этом никогда ничего не писалось. В ресурсах семьи Ульяновых, в средствах, находившихся в распоряжении Марии Александровны, ее пенсия, очевидно, не занимала самого существенного веса. Неизвестно, что написала Ленину мать, предлагая ему деньги, нужно предполагать, что в подсчете того, что могла бы выслать сыну, она в какой-то связи, в какой-то фразе, может быть неосторожно, упомянула и о своей пенсии. Именно это и вызвало реакцию Ленина: покушаться на ее пенсию он считал для себя абсолютно невозможным. Получение помощи из этого источника он решительно отвергал, но это отнюдь не означало, что он вообще отказался от помощи родных. «Если будет плохо, я напишу откровенно».

Переехав осенью 1912 года в Краков, он писал сестре Анне: «Материальные условия пока сносны, но очень ненадежны… В случае чего буду писать тебе». Вопреки существовавшему до сих пор правилу в случае нужды обращаться только к матери, Ленин своим конфидентом по части денежных дел отныне избирает сестру Анну. Он не желает волновать мать перепиской по этому вопросу. У матери, может быть, ничего, кроме пенсии, не осталось. Но что означает это обращение к сестре Анне? Твердого и постоянного заработка лично она никогда не имела, наоборот, в последние годы, начиная с 1910 года, заработки ее мужа повысились и его материальное положение очень окрепло. В том самом письме к Елизарову, в котором Ленин жаловался на свои плохие финансы, есть следующая приписка: «Мама рассказывала мне в Стокгольме про Вашу борьбу с принципалом. Раз фонды поднялись, значит — к выигрышу. Поздравляю!». Ленин знал, что «фонды» — заработки Елизарова — поднялись, следовательно, обращаясь в случае нужды к Анне, — мог рассчитывать на помощь ее мужа. Елизаров, как бы подтверждая возлагаемые на него надежды, несомненно посылал Ленину деньги в Краков.

Однако не все посылаемые Елизаровым деньги принадлежали лично ему. В связи с этим заслуживает внимания следующее письмо Анны Елизаровой к сестре Марии в конце 1914 года, случайно попавшее в собрание писем Ленина к родным (стр. 409): «Прилагаю тебе Володину открытку. Представь, он вообразил, что ему все Марк деньги посылает и написал Гранату в Москву, чтобы гонорар за его статью о Марксе (в Энциклопедии Граната. — Я. В.) (200 с чем-то руб.) переслали Марку».

Из иронического тона этого письма следует, что Ленин плохо разбирался в том, какие деньги и откуда ему посылает Елизаров. Те 200 рублей от Граната, о которых идет речь в письме, Мария Ильинична получила и переслала Ленину. Но он получил не только их, но еще какие-то другие суммы. Для увеличения ресурсов Ленина их весьма энергично собирала в 1913 и 1914 годах Анна Ильинична, обращаясь для этого, конечно, не к рабочим, а к состоятельным лицам. Среди «жертвователей» на первом месте стоял уже упоминавшийся богатый сызранский фабрикант Ерамасов, который, кстати сказать, после Октябрьской революции и национализации его предприятия вступил в коммунистическую партию.

Дальнейшая участь его была незавидной. Вот что сообщают о нем Д. И. и М. И. Ульяновы: «После революции А. И. Ерамасов был некоторое время в партии, но вышел из нее по болезни (туберкулез легких и почек), короткое время работал в Музее народного образования, но вынужден был оставить работу по той же причине. Не имея заработка, он находился в стесненных материальных условиях, но сам ни разу не написал об этом ни Владимиру Ильичу, ни кому-либо другому из членов нашей семьи — так велика была его скромность, — пока мы сами не разыскали его и не выхлопотали ему пенсию. После этого А. И. Ерамасов прожил недолго и весной 1927 г. умер в Сызрани».

«Дашь хлеб, и человек преклонится»

В конце ноября 1912 года Ленин из Кракова писал сестре Маняше: «Здесь все полно вестями о войне, как впрочем видно и из газет. Вероятно, придется уехать в случае войны в Вену или даже в тот город (Стокгольм. — Н.В.), где мы виделись последний раз. Но я не верю, что будет война». Немного позднее в письме к матери он снова пишет о войне: «Переселяться мы не думаем: разве война выгонит, но я не очень верю в войну. Поживем — увидим». В письме к Горькому от 23 декабря того же года на эту же тему: «Война Австрии с Россией была бы очень полезной для революции (во всей восточной Европе) штукой, но мало вероятия, чтобы Франц Иозеф и Николаша доставили нам сие удовольствие»[52].

И война, в которую не верил Ленин, пришла. Она застала его на даче в Поронине, куда из Кракова уже второй раз приезжала семья Ленина для длительного летнего отдыха. На другой день после вступления Австрии в войну, то есть 7 августа 1914 года, жандармский вахмистр, произведя у Ленина поверхностный обыск, заявил, что на него поступил донос (обвинение в шпионаже в пользу России) и его на следующий день придется направить в ближайшую тюрьму в местечко Новый Тарг. Ленин воспользовался предоставленным ему днем и пустил в ход все средства самозащиты. В нужные места полетели телеграммы, а жившему недалеко польско-австрийскому большевику Ганецкому, с которым Ленин встречался на партийных съездах, была вменена обязанность выхлопотать через лидера австрийских социалистов Виктора Адлера — освобождение Ленина.

Ленин не обнаружил в те дни ни хладнокровия, ни мужества. Его и Крупскую брал страх, что в военное время легко могут «мимоходом укокошить». Мы с Ильичом, — вспоминала Крупская, — просидели всю ночь, не могли заснуть, больно было тревожно».

Страхи оказались напрасными. Заступничество Виктора Адлера привело к быстрому освобождению Ленина. 8 августа он арестован, а 19-го уже выпущен. «Уверены ли вы, — спросил Адлера австрийский министр внутренних дел, — что Ульянов враг царского правительства?» — «О, да! — ответил тот, — более заклятый враг, чем ваше превосходительство».

«Пленение мое, — писал Ленин сестре Анне, — было совсем короткое. 12 дней всего, и очень скоро я получил особые льготы (в их числе — ежедневные свидания с Крупской. — Н.В.), вообще «отсидка» была совсем легонькая, условия и обращение хорошие».

Галицию все-таки пришлось покинуть. Прожив некоторое время в Поронине и Кракове, получив при поручительстве швейцарского социал-демократа Грейлиха право въезда в Швейцарию, Ленин и Крупская и ее мать 5 сентября приехали в Берн. По пути остановились в Вене, где было налажено одно очень важное для них денежное дело (о нем будет сказано дальше).