Рыбалка в Пронькино (СИ) - Александр Шлёнский

Толян рванул дверь, вырвав щеколду с мясом, влетел в дом, расшвыривая ногами в полупотьмах какие-то вёдра, мётлы и скамейки, и пронёсся в спальню как раз вовремя чтобы подхватить Верку, которая только что спрыгнула с табуретки, отшвырнув её ногами.

Держа брыкающуюся голую Верку поперёк талии одной рукой, Толян достал другой рукой примотанную к ноге финку и коротко резанул по толстой бельевой верёвке, которая одним концом была привязана к крюку от снятой и поставленной в угол комнаты лампы, а вторым была обмотана вокруг Веркиной шеи в виде неумело сделанной петли.

— Верунька, ты чё, совсем рехнулась? — спросил Толян, осторожно укладывая Верку на кровать поверх кружевного покрывала с рюшами и подзором. Верка отчаянно забарабанила кулачками по Толяновой спине, затрепетала хвостом и плавниками и захлопала жаберными крышками.

— Не буду я жить химерой! — отчаянно завопила Верка. — Толик, не буду я так жить, лучше убей меня. Застрели или зарежь, только быстро, так чтобы я почувствовать не успела.

— Ну какая же ты химера, Верка? — ответил Толян. — Русалочка ты у нас теперь. А красивая какая… — Толян осторожно погладил Верку по изящным грудкам, покрытым серебристой чешуей, провёл пальцами по спинному плавнику плавно переходящему в небольшой грациозный русалочий хвост, прикрывающей сверху Веркины ягодицы.

— Говоришь, красивая? А докажи! — вкрадчиво проговорила Верка бархатным русалочьим голосом и с чисто женской непоследовательностью соблазнительно изогнулась на кровати и медленно развела бёдра, бесстыдно засматривая Толяну в глаза и играя концом верёвки, которая всё ещё была завязана петлёй на её шее.

Толян, не произнеся ни слова, мигом избавился от одежды, осторожно убрал финку в ножны, не забыв застегнуть ремешок вокруг рукоятки, и осторожно улёгся на Верку, опираясь на локти, чтобы не поломать ненароком нежных Веркиных плавников. Верка ойкнула и слегка застонала.

Толян, оторвав руку от кровати, хотел было послюнить ладонь чтобы смочить свой инструмент, но Верка перехватила его руку и положила себе на грудь, шепнув:

— Не на-а-адо… у меня там своего сока полно.

Толян хотел было нацелиться, но Верка опять опередила его, перехватив его инструмент и ловким движением заправила его в надлежащее место. Толян осторожно погрузился по самую рукоятку в сочную Веркину плоть и начал сперва медленно и деликатно, а затем всё энергичнее работать тазом. Верка порывисто задышала. Толян, отвыкший от постельных упражнений, тоже начал дышать часто и глубоко.

— Сла-а-а-дко! Ах, как сла-а-а-а-дко! — томно замурлыкала Верка, медленно осторожно впиваясь ногтями в спину Толяна, а затем внезапно сомкнула кольцо рук у него на горле, крепко вжалась лицом в Толянино лицо, приплюснув носы, хищно поцеловала, глубоко запустив язык, и требовательно спросила:

— Толик, сладкая я? Не молчи, скажи! Женщины ведь ушами любят.

— Сладкая, Веруня! Ой какая сладкая, сил нет!

— Ну тогда отдохни чуток, приласкай меня, потрынди со мной. А то ты так кончишь быстро, а я подольше люблю. Да нет, ты не вынимай! Мне так нравится когда ты во мне… Сто лет с мужчиной не была, отвыкла совсем… Поцелуй меня в ухо! Вот сюда! А-а-а-й! Ой как вкусно! А теперь вот сюда в шею! Дай мне твой пальчик. Во-от сю-ю-да-а-а. Да нет же, не выходи из меня! А ты можешь меня в сосок поцеловать? Ага, вот так… Нет-нет, не выпускай сосок изо рта. Прикуси его чуть-чуть. То-о-лик! Сказала, не вы-ы-пуска-а-ай… И там внизу пальчиком не забывай… да не так сильно, нежнее… ага… вот так… А!!!!! О-о-о-о-о!!!!! — внезапно вскрикнула Верка, оглушив Толяна, и выгнулась под ним крутой дугой.

— Верунь, ты чё это? — не понял Толян, давно отвыкший и слегка очумевший от Веркиного инструктивного секса. — ты всё нормально?

— Толюнь, ты видать уже сто лет с женщиной не был, забыл даже что они кричат иногда во время этого дела. Я ведь бывало под тобой и громче орала, вспомни как мы молодые были!

— Да, Верунь, было дело, давали мы с тобой дрозда. Только тогда на тебе плавников и чешуи не было.

— А теперь, видишь, выросли… Ну, держись, Толюничка, сейчас я тебя досмерти заебу… Пожалеешь что меня с верёвки снял… — Верка ловко кувыркнулась из-под низа вокруг Толяна, перевернув его на спину и оказавшись сверху, яростно заработала тазом в позе наездницы, уперевшись Толяну обеими руками в грудь, широко расправив плавники и изогнув русалочий хвост. Её серебристая чешуя блистала в такт движениям.

— Толюнь, не подмахивай! Слышишь, не увлекайся, а то сейчас кончишь… То-о-ли-ик… я с тобой говорю… — Верка задыхалась между словами… — если ты… сейчас прямо кончишь… я тебя этой же верёвкой… прямо тут в койке удушу! Не поломай мне кайф…

— Ну как скажешь. Всё, нет меня. Дальше одна. — и Толян стал, не торопясь, отрешённо вспоминать тактико-технические характеристики мины МОН-50, а затем МОН-90. Две тысячи поражающих элементов в виде роликов или шариков… Масса заряда ВВ — 6.2 кг… Дальность поражения до 90 метров… О-о-о-ой, То-о-оли-и-ик, конча-а-а-ю-ю!!! — завизжала Верка, подпрыгивая на Толяне как на батуте… Когда Толян дошёл до угла разлёта поражающих элементов по горизонтали, Верка мощно плеснула ему на яйца прохладным и прильнула к нему всем телом.

— Толик, кончи в меня поглубже! Кончи скорее, я хочу чтобы ты кончил!

Толян послушно выстрелил миллионов пять мужских поражающих элементов в Веркино нутро, толчок за толчком, и излившись до конца, облегчённо вздохнул. Верка смачно присосалась к Толяниным губам счастливым мокрым поцелуем, потёрлась об него упругими чешуйчатыми грудями, и обхватив покрепче бёдрами обмякающий Толянин инструмент, чтобы не выпал, хлипко вздрагивала, периодически поколачивая себя русалочьим хвостом по ляжкам и долавливая последние крохи липкого, влажного и бесстыдного женского кайфа, почему-то официально именуемого невкусным словом «оргазм».

— Женька, ты сегодня реально герой! — мысленно обратился Толян к озёрному жителю. — Если бы ты насчёт Верки вовремя не цынканул, ей бы не жить.

— Да прямо! А чего она тогда к нам на озеро собиралась? Топиться что ли? Она всё мечтала свою русалочью сбрую опробовать!

— Чё, правда собиралась?

— А то! Прихорашивалась, хвостиком виляла, перепонки на пальцах растягивала. Готовилась, так сказать, к первому заплыву.

— А чего ж она тогда вешаться решила?

— Да это она тебя ждала с верёвкой на шее чтобы ты её бедную пожалел и с ней переспал. Бабы — они же сам знаешь какие прохиндейки. А русалки — те вообще. Ты думаешь, она нас с тобой сейчас не слышит? Она, сука, всё слышит! Только затаилась.

— Эх, Женька, козлик ты чешуйчатый! — с досадой откликнулась Верка. — Такое романтическое выдалось утро, а ты взял и всё испортил. Козлы вы все, мужики, тайну вклада вам доверять никак нельзя.

— Вы там завязывайте с романтикой. У вас сегодня дел полно. Вы же собирались добычу распределять, хотели контейнеры из деревни увезти. Дуэйн два дня показания не снимал. Прежде чем мы заберём контейнеры к себе в озеро, нужно чтобы ваш шпион американский снял показания и передал как положено. А то прилетят блэкуотерские вертушки разбираться с ситуацией, а нам пока этого не надо. Так что вставайте, споласкивайтесь по скоренькому, и за работу!

— Ты, Верка, какая-то неправильная русалка получилась. — глубокомысленно заметил Толян, обтирая своё хозяйство выданной ему мокрой тряпкой. — У правильной русалки селёдочный хвост должен быть вместо ног. А у тебя он болтается сверху над жопой как курдюк у овцы.

— Ты такой умный? А ходить я как по-твоему должна? На руках как клоун в цирке? Или на хвосте прыгать?

— Правильная русалка вообще ходить не должна. Она должна всю дорогу в воде плавать.

— Толик, ты чем-то не доволен? Ну иди тогда на озеро с сетями и удочками и лови себе правильную русалку! Что поймаешь, то и выебешь. Или оно тебя… смотря кого поймаешь… Никогда на вас, мужиков, не угодишь. То хвост вам не такой, то плавники вам не такие… На себя бы посмотрели, уроды… Ходят, мудями своими трясут, и при этом каждому писаную красавицу подавай!

Закончив этой элегантной фразой романтическое свидание с давним возлюбленным, Верка быстрёхонько подмылась над эмалированым тазиком, сливая себе воду из эмалированого же кофейника, накинула просторное платьице, под которым почти не угадывались плавники и хвост, и с размаху впрыгнула в плетёные шлёпанцы. Водичкой из тазика она бережно полила цветочки у крыльца.

Толян с Веркой вышли со двора, прикрыв за собой калитку. В отдалении, на единственном во всей деревне перекрёстке двух улиц — Щорса и Котовского — завиднелась фигура Дуэйна, который возвращался после утреннего обхода полевых хранилищ. Никто толком не знал кто такие были эти Щорс и Котовский, и почему их погремухами назвали улицы в Пронькино.