Поцелуй на берегу - Кристин Лестер

— Да? На какой? Может, я найду?

Николь немного подумала, говорить или нет. А впрочем, может, он и правда должен знать. Люк давно заменил ей отца, и мать, и всех подруг…

— Понимаешь, он, когда со мной поговорит, все время уходит, а на его месте остается прелестная зеленая лужайка, совсем как эта. А на ней — маленькое… зеленое… деревце…

Николь замолчала и уставилась широко раскрытыми глазами перед собой, в прямом смысле слова открыв рот.

Перед ней была прелестная зеленая лужайка, совсем как во сне. А на ней — маленькое зеленое деревце с густой красивой кроной.

— Ой… Ой-ой! — Она показала пальцем на деревце и зачем-то отодвинулась, словно оно могло нести какую-то опасность.

— Это оно? — спросил Люк, как ни в чем не бывало.

— Угу. — Николь еще отползла назад.

— А почему ты его боишься?

— Не знаю. Сам же говорил, так не бывает!

— Как видишь, бывает. Скоро я тоже научусь верить в чудеса рядом с тобой. Ну а что тебя беспокоит, я никак не пойму? Ты видела это деревце во сне, а теперь видишь наяву. Это — прекрасно!

— Но что это означает?

— Может быть, новую жизнь?

Николь посмотрела на Люка и снова погладила живот. Совсем еще маленький срок, но малыш уже дает о себе знать.

— Новая жизнь… — задумчиво повторила она. — Новая жизнь.

— Кто-то уходит, кто-то приходит, маленькое зеленое деревце растет на нашей поляне, потом появится еще, и еще… Я люблю тебя, Николь, у нас будет большая дружная семья, и мы посадим целый парк таких деревьев. Возможно, именно это и хотел сказать тебе твой отец.

Она улыбалась, погладила Люка по щеке. Так все и будет, вне всяких сомнений. Люк притянул ее к себе и начал целовать. Маленькое деревце радостно аплодировало им своими зелеными листиками-ладошками.

Эпилог

Когда Мэри Халл явилась в банк, чтобы воспользоваться счетом, открытым на ее имя в прошлом веке, управляющего хватил удар. За многие десятилетия счет набрал почти в два раза больший вес (не считая открытых процентов), тем более что у Патрика была еще и ячейка, где хранились семейные драгоценности и золото. Управляющий сказал Мэри, что банк не сможет единовременно выдать ей капитал, потому что активы его не так велики, как состояние Патрика.

Но счастливая наследница и не настаивала на этом. Она взяла лишь часть денег, а про остальные сказала, что желает повторно заморозить их до лучших времен, чем немало удивила управляющего.

Николь с Люком поначалу с опаской относились к деньгам, вспоминая, что происходило в жизни других людей, случайно или намеренно прикоснувшихся к наследству.

Но шли дни, месяцы, а жизнь продолжалась и становилась только лучше. В положенный срок появился малыш, и остальные заботы временно были оттеснены на второй план. Они с Люком остались в Ирландии, купили себе дом и счастливо зажили с сыном и Мэри.

Николь давно разгадала тайну отцовской исповеди и теперь была безмерно благодарна ему за ту «выходку» с наследством. Она поняла, что отец ставил перед собой сложную, многоплановую задачу и блестяще воплотил ее одним росчерком пера, не имея возможности повлиять на ход событий после смерти… Ноа хотел уберечь дочь от охотников за наследством и одновременно подтолкнуть к расследованию ее саму. Поиски семейных сокровищ помогли Николь найти то, что оказалось во много раз важнее: близких людей, любовь и новую жизнь…

Шло время, все понимали, что на счете Мэри была всего лишь малюсенькая часть, из которой они тоже взяли лишь кусочек… Настоящие сокровища полковника до сих пор где-то ждут своего часа. Кто их найдет и через сколько поколений — неизвестно. А может быть, и не стоит их искать?

То, что сама судьба свела Люка и Николь, а потом подарила им кусочек старинного наследства, — можно считать настоящим чудом. И Мэри до сих пор молится, чтобы все обошлось и не случилось никакой беды…

Только один человечек ничего не боится, ему чужды сомнения и страхи. Это маленький Патрик, который родился год назад. Он, как истинный ирландец, хорошо знает цену всему и понимает, что самое главное — счастье и любовь — не купишь ни за какие деньги.

Ибо это — бесценно, и это — единственное, ради чего стоит жить.