Те, кто выжил - Андрей Круз

Сэм искоса глянул на меня, и я кивнул. Все верно, когда я смотрел на карту, то сам понимал — такое шоссе обязано быть забитым. Просто потому, что незанятая людьми земля закончилась, один город будет перетекать в другой, здесь ведь даже "природы" как таковой нет кроме воды, только распаханные поля или застройки. Не страна, а газон. А ведь нам надо будет еще и проскочить через Роттердам, шоссе идет прямо через центр большого города, мостами, зажатое между строениями — даже представить страшно, что там может твориться.

Проедем мы там вообще? Хотя… албанцы как-то проехали, значит, есть путь, в любом случае нам лучше сейчас за ними держаться.

Правда, там еще Роттердамский порт есть, и в нем тоже люди… Хотя нам сказали, что база по спасенным и найденным оттуда в Антверпене есть, значит и смысле нет заезжать. И в любом случае мы мимо не проедем.

Поля, городки, поля. Что в Испании, что во Франции пустующих земель хватало. Были и леса, были и горы, были и невозделанные поля, но здесь… как китайцы, вот ей богу, каждый квадратный метр использован. И плотность населения здесь яно зашкаливала, городки и деревни кругом, всегда в поле зрения, нет толком никакой "сельской местности".

Городки были замертвячены, живых людей с момента выезда из Антверпена так и не видели, разве что несколько машин попалось навстречу. Дорогу расчищали, остатки пробок мы видели почти что в каждом населенном пункте. Не пусти здесь кто-то умный бульдозеры или что-то подобное, мы бы вообще никуда не проехали. Тесная страна, прорва машин. И это еще на боковых дорогах, подозреваю, что на трассе вообще жуть что творится.

Рация снова заговорила голосом Димтара:

— Приближаемся к Роттердаму, держитесь к нам поближе и ни в коем случае не останавливайтесь.

— Там людей нет? — уточнил я.

— В порту только, и то не везде, — ответил он. — Порт большой, людей мало.

— Я понял, — ответил я и отключился.

Ладно, с нашими проблемами потом разберемся. Даже если у албанцев на уме плохое, то сейчас им шалить не выгодно, место будет очень уж опасным, это и по карте понять можно.

Им лучше всего проскочить его без проблем и задержек, не будут они ничего лишнего устраивать.

— Сэм, давай пока к ним поближе, — сказал я.

Сзади, где сидела все это время, надувшись, Дрика, донеслось сердитое фырканье, она пока еще не успокоилась.

Вскоре наше неширокое шоссе влилось в широкую трассу, с обеих сторон замельтешили строения пригородов. Зомби тоже хватало, пусть и не на самой трассе, но вокруг, в поле зрения. Действительно, останавливаться в таком месте никак нельзя, если ты не самоубийца.

Много их, очень много.

Чем дальше, тем теснее сдвигались дома, вызывая подсознательный страх того, что дорога вот-вот превратится в затор, и мы застрянем среди массы зомби, затем был мост через Маас, с которого хорошо просматривался широко раскинувшийся порт Роттердама. После моста машины понеслись по улицам города, не слишком узким, но и не очень широким. Зомби были везде — замедленные, впавшие в ступор, вяло реагирующие на проносящиеся мимо шумные грузовики. Зрелище здорово давило на нервы, какое-то нелепое сочетание подчеркнуто уютной и обжитой архитектуры этого города с гуляющей по его улицам

Смертью.

Пожары. Еще местами что-то продолжало гореть и множество зданий, мимо которых мы проскакивали, демонстрировали обугленные оконные проемы, закопченные стены и прочие следу гулявших по городу пожаров.

Нет, здесь, где следы смерти буквально на каждом шагу назойливо лезут в глаза, я оставаться не хочу. Я в Россию, у нас места больше. А не будь России, так в Америку бы вернулся, но здесь никак не хочу жить, категорически.

Снаружи в машину постоянно заносило запахи. Я выразился так потому, что слово "вонь" множественного числа не образует. Вонь гари сменялась вонью мертвечины, мертвечина -

забитой канализацией, гниющими отходами и так до бесконечности. Город был убит и теперь разлагался сам.

Я снова скосил глаза на мрачно молчащую Дрику, пытаясь понять, о чем она сейчас может думать. Неужели все еще дуется?

Роттердам все никак не заканчивался, границы одного города наползали на границы другого, даже всегда спокойный Сэм, как я видел, заметно волновался. Страшно представить, что будет, если, например, машина сломается в этом рассаднике мертвечины.

Даже не хочется представлять, учитывая то, что единственным шансом на спасение будет машина албанцев, а верю я им примерно как цыганам у метро, или чуть меньше.

Вроде бы все, вырвались на простор, замельтешили по сторонам компактные голландские поля, окруженные дренажными канавами, и снова город, еще один, и снова вокруг мертвяки, и бегущий куда-то кривобокий мутант, из пасти которого свешивалась чъя-то обгрызенная грудная клетка — беспорядочный набор поломанных ребер с клочьями свисающей гнилой плоти. Кошмар, Босх, мрак.

Потом потянулись бесконечные ряды теплиц с обеих сторон, поля и теплицы, теплицы и поля, разделенные только крошечными городками. Как тут вообще жить можно было, в такой тесноте? А как выжить? Страшно представить, что здесь творилось, просто не получается. Миллионы людей, в такой тесноте, никакого оружия, малопонятная маленькая армия — как выживать? Куда бежать? Куда прорываться? Зона порта? А ведь порты здесь не огорожены, я это с моста хорошо разглядел. В Антверпене основная зона портов словно на островах расположена, перекрыть все подступы не трудно, а вот Роттердамский, по всему городу размазанный, таких возможностей не предоставлял. Что в Амстердаме?

Дизель "унимога" глухо рычал, зубастые покрышки гудели на гладком асфальте, впереди покачивался наполовину поднятый полог тента "скании". Сколько нам еще ехать до Каага?

Посмотрел в карту. Немного осталось, совсем немного, рукой подать до водохранилища, объехать его, а там уже все. Надо думать, что дальше делать. Не хочется делать все так, как планируют наши спутники. Не верю я все же, что они что-то хорошее могли спланировать, не тот это народ.

— Сэм.

— Да?

— Надо как-то проверить этих, — я ткнул пальцем в едущую перед нами машину.

Он подумал недолго, кивнул, затем сказал:

— Доедем поближе и скажем что передумали. Если задергаются или начнут настаивать -

значит, точно что-то задумали. Если отнесутся спокойно — значит им все равно, ничего не замышляли. Я так полагаю, да сэр.

Я прикинул возможные варианты и решил, что ничего умнее тоже придумать не сумею.

Дрика в этой оскорбительной для ее нового друга беседе участия не принимала, а лишь фыркала злобно. Совсем с ума сошла девка, как с цепи сорвалась.