Три женщины - Лиза Таддео

Она потянулась к его ремню, но он сказал:

– Нет.

Она почувствовала, что сделала что-то не так.

– Тише, – прошептал он. – Я хочу дождаться, когда тебе исполнится восемнадцать.

Она не поняла, шла ли речь о сексе или о возможности увидеть его пенис.

Она улыбнулась. Ее пальцы играли с золотистой пуговицей его джинсов. Он зарычал. Она никогда раньше не слышала таких звуков.

– Мммм, ты меня соблазняешь, – прошептал он. – Теперь я просто должен сделать это.

Его пальцы проскользнули в нее. Они целовались, и пальцы его скользили в ней.

Он лег на нее так, что его губы оказались между ее ногами.

Она впервые вслух произнесла его имя. Все это время она не называла его по имени – она и родителей своих подруг по имени не называла и старалась никак к ним не обращаться. И так же она вела себя с Аароном первые несколько месяцев, до этого момента.

– О, Аарон! – воскликнула она не очень громко, потому что помнила, что наверху спят дети.

Он довел ее до оргазма. Он первым сделал это, хотя до него у нее были два с половиной мужчины. Оторвавшись от ее бедер, он гордо улыбался.

Хрипло, словно он выкурил много сигарет, он сказал:

– Мне нравится твой вкус.

Мэгги тяжело дышала.

– Разве не все одинаковы? – спросила она.

Он засмеялся.

– Нет. Нетнетнетнетнет.

Он что-то говорил о женских телах, о том, как их касаться. «Все кончилось», – подумала она. Он лежит, словно все кончилось. Она не заплакала, но была близка к этому. Они вместе смотрели в потолок. Все было как-то неловко, никакой магии. И все же она была счастлива быть здесь. Но в оргазме было нечто отстраненное. Ей казалось, что у нее что-то забрали. Раньше, когда она сама доводила себя до оргазма, она такого не чувствовала.

Хотя технически он не был в ней, но она чувствовала себя так, будто он ее поимел. То, что в итоге она ощущала, напоминало смерть. Вокруг стоял какой-то больничный запах. Это был не секс на одну ночь, поняла она. Это было нечто большее. Восхитительное, теплое и холодное одновременно. Ей стало страшно – а вдруг она никогда не сможет наслаждаться сексом? Вдруг она всегда будет чего-то бояться? Ее и его оргазм станут смертным приговором недели, месяца, жизни. И хотя завершение было убийственным, по сравнению с началом это было настоящей эйфорией. Сердце ее разбилось. Она чувствовала, как оно разбивается с каждым его движением и толчком. И одновременно с этой острой, режущей болью она чувствовала восторг и замирание. Это было нечто самое сексуальное в ее жизни. Они еще несколько раз произнесли, что любят друг друга. Он смотрел на нее так, словно хочет жениться на ней. Мэгги была в этом уверена. Она была слишком юна, чтобы знать, что мужчины бывают такими, а потом не дают о себе знать целую неделю.

Она сказала, что ей нужно ехать. Она уже опоздала к отбою. Он проводил ее в гараж и поцеловал на прощание. Она ничего не понимала. Мэгги страшно нервничала. Ноги у нее дрожали, как бальсовая рейка, с которой она работала в классе резьбы по дереву.

Дома она разбудила родителей, чтобы они знали, во сколько она вернулась. Это было незыблемым правилом. Она чувствовала себя виноватой – ведь она опоздала. Мать смотрела на нее с любовью, смешанной с гневом.

– Я отругаю тебя утром, – сказала она.

Мэгги чувствовала себя очень странно. Она совершила проступок гораздо худший, чем опоздание домой. Ей хотелось сказать об этом. Она смотрела на книжку, лежавшую на маминой тумбочке, и сердце у нее болело. В своей комнате она достала телефон. На экране появилось сообщение от Аарона. Влюбленность вернулась, растопив все ледяные осколки, оставшиеся после оргазма. Он хотел знать, добралась ли она домой.

«С тобой все в порядке?» – писал он.

«Все в порядке», – ответила она.

«Я только что вернулся в ту спальню и правильно сделал. Ты оставила след на подушке».

Мэгги удивилась, ведь менструации у нее не было. Она извинилась, почувствовав, что он этого ждет.

«Если бы ты расстегнула мои джинсы, все случилось бы, – написал он. – Я хотел дождаться, пока тебе не исполнится восемнадцать. Я имею в виду, я жду. Но если бы ты сделала это…»

А потом он написал (потому что эмоции легче передавать в сообщениях или по телефону), что хотел показать ей дом, потому что расстелил одеяло в спальне наверху и приготовил розу, и хотел прочитать ей 16-й сонет Пабло Неруды и эту розу подарить. Шестнадцатый сонет он часто цитировал.

Его слова обрадовали, но в то же время смутили Мэгги. Ведь наверху спали его сыновья.

«Если бы ты назвала меня мистер Нодель, я остановился бы немедленно».

«Как хорошо, что я не назвала его мистером Ноделем», – подумала Мэгги.

Но она не забыла, как он сказал, что ему пришлось замывать подушку на кровати, потому что там остался след крови. Он не сказал, воспользовался ли он пятновыводителем, или гелем, или порошком. И ничего не сказал про отбеливатель.

* * *

Ее щеки горели от влюбленности весь январь и февраль. Она надолго оставалась в своей комнате, потому что в одиночестве была полностью доступна для него. Он звонил ей по пути из школы домой, если она не работала в своем кафе. Она возвращалась домой, принимала душ, ложилась в постель и ждала. Она принимала душ, чтобы дождаться его звонка. Ей нравилось чувствовать себя красивой, ожидая его. Родители ее не беспокоили. Они словно понимали, что она – Рапунцель. Они чувствовали ее недоступность.

По вечерам он посылал сообщения. Позже, после десяти, он обычно звонил. В выходные он не был свободен. Если им удавалось поговорить в выходные, то только потому, что он выходил из дома или Мари уезжала за покупками.

Как-то раз Мари уехала в торговый центр со старшим сыном, а Аарон остался дома с младшим. После обеда малыш должен был спать, но он не спал. Аарон разговаривал по телефону с Мэгги, и тут мальчик спросил:

– С кем ты разговариваешь?

– Это моя подруга, – ответил Аарон. – Хочешь с ней поговорить?

Детский голос произнес:

– Алло?

– Алло! – радостно ответила Мэгги, почувствовав странную близость с Аароном.

Аарон снова взял трубку и сказал, что ему нужно отключиться на минутку. Его не было дольше минуты. Вернувшись, он сказал, что не хотел, чтобы она слышала, как он поет малышу колыбельную.

Поскольку жена Аарона больше не уезжала, его с Мэгги