Без виз и паспортов - Леонид Ефимович Беренштейн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Во время войны мне доводилось встречаться с немецкими баронами, польскими графами, венгерскими помещиками. И вот передо мной стоял русский князь. Был он среднего роста, русый, с красивыми большими глазами, выправка офицерская, взгляд спокойный, но рассеянный. Говорил по-русски с акцентом.
Родился в Париже в семье дипломата. После революции родители в Петроград не возвратились. Закончил высшую военную школу в Марселе, служил в Иностранном легионе. С приходом немцев во Францию работал грузчиком. Год тому назад попал к власовцам.
— Как же вы оказались в банде предателей? — спросил я. — Вас Октябрьская революция лишила имения, звания, но не Родины. Карательный батальон, где вы служили, мы обязательно разгромим. Для этого необходимо знать пароль, размещение постов, секретов, и вы должны быть в роли проводника. Позор предательства перед Родиной можно смыть только служением ей.
Костромской взглянул на меня печальными глазами и глубоко вздохнул.
— Нужно подумать, — ответил он.
Должен сказать, что после длительных бесед с комиссаром Костромского словно подменили. Он сообщил нам ценные сведения и подробно рассказал о системе охраны в батальоне, о его целях и задачах.
В этот день отличилась диверсионная группа Фолькмара Венцеля и Атиллы Чабана. Перешедшие к партизанам венгры оправдали оказанное им доверие: привели в лес немца-советника и командира своего батальона.
По предложению Ивана Кабаченко из пяти венгров и двух немцев было создано интернациональное отделение.
Немцы и венгры, находившиеся в отряде, хорошо знали порядки в фашистских частях и действовали искусно и уверенно. Нередко среди бела дня выезжали на дорогу и, завидев легковушку, прошивали ее из крупнокалиберного «гувера». Не раз Фолькмар занимал на бойком перекрестке место регулировщика. Машины, которые он направлял в объезд, в лесу попадали к партизанам.
Как-то утром интернационалистам встретился небольшой грузовичок с почтой. Перепуганный водитель-фольксштурмист рассказал, что нынешней весной его часть переведена из Италии в Польшу. Письма он везет на станцию Санок. Там их необходимо погрузить в почтовый вагон и отправить в Германию.
Сначала почту хотели выбросить в Сан — пусть, мол, «своим ходом» добирается в «фатерлянд». Комиссар предложил другое. По его совету взялись за работу. Задержанные письма уже проверила полевая цензура — они шли непосредственно к адресатам. И вот ко многим письмам мы сделали свои партизанские приписки. После этого конверты запечатали и бросили в мешок. За руль машины сел Вайнруб, и письма попали в немецкий почтовый вагон.
УДАР ПО «ВУНДЕРВАФФЕ»
Изучение секретного полигона «ФАУ-2» мы тщательно маскировали. В отряде считанные люди знали, почему география наших диверсий ограничивалась районами Санок — Устшики-Дольне, а разведчики регулярно отправлялись к Дембице.
К этому времени нам уже удалось определить систему охраны и уточнить численность гитлеровцев, находящихся в секретном районе. Но пока мы не могли атаковать их. Слишком неравные были силы. Центр сообщил о готовящемся налете авиации на полигон и приказал световыми сигналами указать направление основного удара.
Мы начали готовить группу к броску в район Дембицы.
В июле нам повезло: количество взорванных воинских эшелонов увеличилось до двух десятков, мы провели ряд успешных налетов на фольварки, разгромили венгерский батальон.
Большой удачей было установление связи с офицерами словацкого батальона. Мы знали, что солдаты Словакии не хотели сражаться на Восточном фронте. На Украине они переходили к партизанам. Словаков гитлеровцы использовали для строительства укреплений. Строительный батальон был очень пестр по национальному составу и укомплектован в основном из «политически неблагонадежных», не пригодных к строевой службе. Оружие солдатам выдавалось в исключительных случаях и хранилось оно под наблюдением гитлеровских советников. Начальник штаба словацкого батальона согласился разоружить немецких советников и солдат и привести к нам в лес. Он дружил с командиром батальона и надеялся убедить его принять все условия партизан.
Буквально перед встречей с командиром этого батальона приехал Станислав Вроньский. Выслушав мой рассказ о словацком батальоне, он пожелал лично побеседовать с командиром, тем более, что соединение имени Александра Невского готовилось к переходу в Словакию.
Переговоры со словаками не остались незамеченными. Гитлеровцы «сели нам на хвост», и мы никак не могли от них оторваться. С восходом солнца вражеский самолет-разведчик повис над отрядом и вызвал два легких бомбардировщика. Нас бомбили.
Группа Владислава Риняка спешилась, лошадей спрятали в глубоком овраге. Дорогу, ведущую к лесу, заминировали. Фашисты не заставили себя долго ждать. Но действовали они очень осторожно. Их бронетранспортеры выжидали. Пехота залегла по обе стороны дороги. Немецкие летчики, видимо, сообщили о подозрительной поляне. Над лесом кружил вражеский разведывательный самолет — «рама».
Бронетранспортеры, завывая моторами, тяжело поползли к зарослям кустарников, кося их пулеметным огнем. Фашистские автоматчики на огонь партизан не отвечали, а, перебегая от дерева к дереву, начали их окружать. Владислав приказал отступать.
На этот раз мы столкнулись с эсэсовцами. На зеленых армейских мундирах они носили эмблему — череп со скрещенными костями и серебристый знак. Солдаты и офицеры были вооружены автоматами. Наткнувшись на засаду, эсэсовцы стремились завязать бой и приковать нас к определенному рубежу. Мы не сомневались — враг хитрит и готовит западню.
Владислав Риняк, отходя в глубь леса, не спешил отрываться от фашистов. Он послал ко мне связного с просьбой выслать подкрепление. Обстановка требовала от нас решительных действий. Риняк продолжал с боем отступать, а группа Данильченко и разведчики Кучерова незаметно обходили эсэсовцев.
К исходу дня партизаны заняли новые позиции. Как только стемнело, с тыла ударили Кучеров и Данильченко, а бойцы Риняка преградили эсэсовцам путь. Гитлеровцы рассыпались по лесу. Преследовать их мы не стали. До утра им не собраться, а за ночь мы уйдем на значительное расстояние.
Партизанскую тактику и мастерство осваивали мы постепенно. Никто из нас не имел специальной подготовки, не пользовался какими-то учебниками или пособиями. Тактика рождалась в борьбе с врагом — сильным, коварным, беспощадным. Мы могли возвратиться на Родину, только победив его.
Партизанская борьба — это фронт за линией фронта, это дерзкие налеты на военные объекты, рельсовая война, выпуск листовок, встречи с местными жителями, внезапное появление в населенных пунктах, где оккупанты считают себя полновластными хозяевами, это своевременный отход и нанесение удара по важному узлу связи, железной дороге, сбор сведении, оценка их, передача в Центр и умение накормить всех бойцов, поставить на ноги раненых… Множество больших и малых проблем приходилось решать с ходу, а от этого во многом зависел успех.
Готовя новую операцию, которая должна была закончиться разгромом власовского батальона, я большие
