Старая Земля (Лунная трилогия - 3) - Ежи Жулавский

Кто-то всегда должен страдать. В одном случае это большинство, в другом отдельные лица, быть может, самые лучшие. Кто оценит, когда причиняется больший вред, и кто измерит права, с которыми каждый человек появляется на свет?

Он замолчал и провел ладонью по высокому, покрытому морщинами лбу.

- Это не значит,- он снова поднял глаза на молчащего Яцека,- что не надо заботиться об улучшении отношений, существующих во всякое время. Но делать это могут - и даже должны - люди, имеющие иллюзии, то есть верящие, что то, что они сделают, будет лучше того, что было. Таких всегда хватает - это свойственно человеческой натуре.

- Ты сам думал так, учитель,- вставил Яцек. Тедвен кивнул головой.

- Я сам так думал полвека тому назад, когда был еще молодым... А потом, утратив эту веру, я снова думал, что если нельзя

всех удовлетворить и осчастливить идеальные "справедливые" отношения, то пусть по крайней мере жизнь станет легче... Ты знаешь, что много лет я "осчастливливал человечество" своими изобретениями, но потом убедился, что и это ничего не даст... "Суета сует, все суета!" Это тоже неверный путь. Изобретениями, откры тиями, усовершенствованиями пользуются прежде всего те, которые и так сыты и наименее ценны в обществе: огромное большинство праздных и немыслящих. Открытия только увеличивают эти "достоинства" толпы...

- Значит, ты думаешь, учитель, что их совершать не нужно, не имеет смысла?

- Разве они будут появляться в меньшем количестве, если я скажу, что их не нужно совершать, не имеет смысла? Всегда будут люди, которые отдают свой ум на службу человечеству. Это полезные люди, даже больше - только они являются людьми. Я думал, что именно они имеют наибольшее значение, только те, которые являются душой и мозгом человечества. Я был уже стар, когда Стал учителем. Я хотел, чтобы как можно больше истинных, мыслящих людей было на свете. Ты знаешь меня с этого времени; и ты слушал мои слова, любимый мой сын.

- Мы все благословляем тебя, учитель.

- Это неверно. Я процитирую тебе слова проповедника: кто умножает знания, причиняет горести. Я смотрю на вас, цвет человечества и свет Земли, и вижу вас, гордых, но печальных, втянутых в круговорот светских событий, отдающих свою душу на потребу толпы пропастью от вас отделенной. Это моя вина, что вы видите и чувствуете эту пропасть, моя вина, что ваша утомленная мысль кружит над пустотой, не в силах найти пристанище, как орел на широких крыльях, заблудившийся над волнами океана...

И что же я дал вам взамен? Какую несомненную истину? Какие "знания? Какую силу? Я слишком мало знаю сам, чтобы быть учителем... Все, что я вам говорил о мире и о жизни, было только исследованием реальности, которую знают ваши глаза, а, к сожалению, на вопрос: зачем? - я не мог дать вам ответа.

Поэтому в один прекрасный день я закрылся от своих учеников, желая найти истину для себя в последние дни, которые мне еще остались... сегодня - мне уже немного недостает до ста лет: около двадцати я работаю одиноко и сосредоточенно.

- И что ты сегодня можешь нам сказать, учитель? - спросил Яцек.

Казалось, лорд Тедвен не слышит вопроса. Опершись головой на руки, он, глядя через окно на широкое, взволнованное летним ветром море, медленно сказал голосом, почти теряющимся в шепоте:

- Завершен труд всей моей жизни и напряжение мысли, какое только способен выдержать человеческий мозг. Я поднимался на самые высокие вершины, когда весь мир теряется вдали и вокруг только пустота, и опускался в такие глубины, где вокруг тоже только пустота. Я не устрашился ни одной мысли, и ни одну истину не считал нерушимой, исследуя ее до самого основания, расщепляя ее на мельчайшие частицы...

- И что ты сегодня скажешь нам, учитель? - повторил Яцек настойчиво.

Старик обратил к нему широко открытые, спокойные глаза.

- Ничего.

- Как это, ничего?

- Все, что я открыл,- это только наблюдение за знакомым над миром с близкого расстояния, из капли воды, из атома или частицы электрона, либо из такой дали, где теряются все различия и особенности и жизнь сливается в одно безбрежное море. Мне нигде не удалось выйти за пределы опыта, я не смог ответить себе на вопросзачем? - и поэтому сегодня мне нечего вам сказать.

- Но то, что ты открыл? Скажи!

В голосе Яцека звучало настойчивое любопытство человека, который, поднимаясь на высокую и недоступную гору, встречает по дороге путешественника, уже возвращающегося с вершины.

Старик немного поколебался. Потом протянул руку и сгреб лежащие перед ним бумаги - он пробежал взглядом колонки цифр, и знаки, и заметки, поспешно сделанные на полях...

- Ничто...- прошептал он.- Осязаемый мир в буквальном смысле - ничто.

Он поднял голову. В нем просыпался гениальный ученый, просыпался учитель...

- Древняя, много веков назад выдвинутая теория так называемого "эфира",- начал он,- потерпела поражение из-за принципа относительности движения, будучи не в состоянии смириться с другим фантомом человеческой мысли, каким является материя... Сегодня даже дети в школах уже знают, что свет распространяется с одинаковой скоростью во всех направлениях, независимо от того, находится ли его источник в движении или в состоянии покоя... Если бы увязать этот факт с существованием эфира, как проводника колебаний, следовало бы принять во внимание не один, а столько эфиров всеохватывающих, безраздельных и безграничных, сколько существует тел, изменяющих по отношению друг к другу положение в пространстве... А ведь должна быть какая-то среда, если через нее волнами доходят с одной планеты на другую волны света и тепла, электричества, и если одно небесное тело притягивается другими...

Он встал и стал расхаживать по комнате, заложив руки за спину.

- Эфир существует,- наконец продолжил он,- как бы мы его не называли, нет только материи. То, что наш разум в течение многих веков считает единственной реальностью, не является даже сосредоточением сил, даже постоянным сгущением эфира, а только смешной видимостью, всего лишь волной, которая проходит через эфир так же, как звуковая волна через воздух. Нет ничего постоянного и существенного: Солнце и Солнечная система, как любая крупинка, каждый атом и электрон, являются только движением волн, явлением несамостоятельным и теряющимся в эфире, который согласно нашим исследованиям сам рассеивается в нечто всеохватное и бесконечное... Материя даже меньше, чем ничто.

Теперь он уселся и подпер голову руками.

- Все течет... Как газовый свет, который видим мы своими глазами, несмотря на то, что он состоит из частичек угля, соединившихся с кислородом! Но после пламени все-таки остается какой-то след в новом соединении; волна же материи бесследно проскальзывает по эфиру. Солнце, двигающееся в пространстве, в каждую минуту, секунду и сотую долю секунды создается из других рассеянных частичек эфира, создающих иллюзию его видимости, оно исчезло бы без остатка и следа, если бы остановить колебание этих частиц, как исчезает радуга, когда гаснут лучи света. Принцип неисчезновения материи и энергии является обманом: все обращается в ничто, из ничего все возникает...