Грех бессмертия - Роберт Маккаммон

— …некоторые действительно сообразительные ребята, — говорила Кэй. — Они задают вопросы, на которые иногда мне трудно ответить. Но, Господи, это же хорошо. Когда тебе бросают подобный вызов, это… да, пожалуй, это одна из наиболее многообещающих вещей в мире.

— Рад этому, — сказал он, вытряхивая лед из формочек. — Это звучит ужасно.

— Да. Знаешь, было бы великолепно, если бы ты как-нибудь смог подъехать и позавтракать там вместе со мной. Мне бы хотелось показать там тебе все и представить тебя кое-кому из преподавателей.

Он кивнул.

— Я был бы рад этому. Может быть, в какой-нибудь день на следующей неделе.

— В четверг будет в самый раз, — сказала Кэй. Она помешала рис, прислушиваясь к его молчанию. Он был очень тихим с тех пор, как они с Лори вернулись домой. Сначала Кэй подумала, что Эван получил по почте отказ из редакции, но все, что пришло, было только счетом из электрической компании и каталогом почтовых заказов «Пенниз». Он часто бывал тихим, когда его работа шла туго, когда он был не в ладах с действующим лицом или ситуацией в своем рассказе. Но этот раз каким-то образом отличался от других. Это было похоже… да, похоже на утро после одного из тех снов, которые у него бывали. О, Господи, нет.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — наконец спросила она, глядя скорее на рис, чем на него.

Он услышал дрожь в ее голосе. Страх перед тем, что могла услышать. Он сказал:

— Думаю, я немного устал.

— У тебя неприятности с твоим рассказом?

— Да.

— Могу я чем-нибудь помочь?

— Нет, — сказал он. — Думаю, что нет.

Но, конечно же, она знала, что не это было причиной.

— Я сегодня ходил через улицу, — сказал он. — К дому Китинга. Знаешь, того вдовца, о котором нам рассказывала миссис Демарджон. Там был парень, который подрезал траву. Он сказал, что задняя дверь в доме была распахнута, а замок взломан. Он предположил, что там больше никто не живет.

— Кто он такой?

— Кто-то, нанятый деревенскими властями. Думаю, подсобный рабочий. Он взглянул на окно кухни, увидел там черноту. Наползающую черноту, облака, похожие на пауков. — Я заглянул в окно сам и…

— Скажи, тебе нужно выплеснуть это наружу, Господи, или твоя душа закричит?

— Мне не понравилось то, что я почувствовал.

— Что ты увидел?

Он пожал плечами.

— Мебель, журналы. Мух.

— Мух? — она вопросительно взглянула на него.

— Две мухи, — пояснил Эван, — кружащие по гостиной. Не знаю, почему, но это беспокоит меня.

— Но послушай, — сказала Кэй, стараясь сохранять легкий непринужденный тон. — Почему это должно тебя так расстраивать?

Эван знал, почему, но не хотел ей говорить. Потому что он видел много, много трупов во время войны. И большинство из них было усеяно жадно жрущими мухами. Вокруг губ мертвых масок, улыбающихся в смертном окоченении, вокруг отверстий от пуль и разорванных артерий. С тех пор он всегда связывал мух со смертью, так же, как пауков с отвратительным медленно ползущим злом.

Они уселись обедать. Эвану казалось, что он слышит дыхание темноты за оконными рамами.

— Мы смотрели сегодня мультики, — сказала Лори. — Мы прекрасно провели время. И миссис Омариан рассказывала нам кое-какие истории.

— Омариан, — поправила Кэй.

— Что за истории? — спросил Эван в перерыве между двумя кусками тушеного мяса.

Девочка пожала плечами.

— Забавные истории. О старых временах и делах.

— О старых делах, да? Каких?

Она на минуту замешкалась, собираясь с мыслями. Миссис Омариан была такая приятная леди, она никогда не повышала голос и никогда не сердилась, что бы они ни делали — раскачивались слишком сильно на качелях, или очень громко смеялись, или бросались камнями. Единственный раз она видела миссис Омариан расстроенной, когда Пэтти Фостер упала и серьезно поранила колена. — О старом месте, — сказала Лори отцу. — Это даже забавнее, чем страна Оз.

— Мне надо будет как-нибудь поговорить с этой миссис Омариан, сказал Эван, взглянув на Кэй. — Мне бы хотелось услышать эти истории. — Он улыбнулся Лори и продолжал есть.

Покончив с обедом, Кэй и Эван вымыли посуду. После этого она устроилась в кабинетике с кипой математических текстов, которые захватила домой из библиотеки колледжа Джорджа Росса. Эван поиграл с Лори за кухонным столом в «безумные восьмерки», но его мысли все время отвлекались от карт. Он продолжал думать о темноте за стенами и о том, как сейчас, должно быть, луна освещает окна в том странном доме на Каулингтон-стрит.

Когда Лори уснула, Кэй и Эван погасили огни и неспешно занялись любовью в своей спальне; их тела сплетались и расплетались и снова сплетались вместе. Кэй мерно дышала рядом с ним, ухватившись за его упругую спину и плечи, но даже в момент спадающего любовного пыла, когда на грани сна они теснее прижимались друг к другу, сознание Эвана отвлекалось и закружилось в коридорах прошлого.

Эрик. Звук ломающейся прогнившей ветки. Падающее тело, рухнувшее на землю на золотом поле. Вороны, взлетающие в небо, убегающие от смерти. И Эван, юный Эван, видевший во сне, как его брат хватается за воздух, но не понявший, что это предупреждение, стоял над ним и наблюдал, как кровь сочится из уголков его рта и как маленькая грудь жадно пытается вздохнуть.

Эрик сделал движение, чтобы схватить его за руку, но Эван заговорил: «Я пойду и приведу папу, я поспешу и приведу его, я поспешу!» И он побежал, спотыкаясь всю дорогу, к маленькому домику на холме, крича, чтобы мать и отец помогли ему, потому что Эрик серьезно поранился суком, упал и сейчас лежит, весь покалеченный, на земле, словно некая карнавальная кукла. Он показал им дорогу, боясь, боясь, боясь, что ведет их неправильной дорогой, боясь, что не сможет снова найти это место, боясь…

И когда они добрались туда, глаза Эрика остекленели и неподвижно уставились в жаркий солнечный диск, и мухи уже пробовали на вкус кровь вокруг рта мальчика, как воду из красных фонтанов.

Сознание Эвана пробиралось сквозь лабиринт воспоминаний.

Лица выглядывают из-за перекладин бамбуковых клеток. Эван, слабый и оглушенный, сражается с двумя охранниками в черных одеждах со всей силой, оставшейся еще в его теле. Он хватает нож и ударяет им, один из них замахивается над его головой ружейным прикладом, другой падает, из его яремной вены хлынула кровь. Шум криков и стонов, из закамуфлированного под джунгли строения выбегают новые охранники, тени приближаются к бамбуковым клеткам. Эван хватается за ствол ружья, отталкивает его в сторону, глубоко погружает нож в грудную клетку до легких. Он отбрасывает в стороны вьетконговца, разворачивается к клеткам, где бормочут и захлебываются слюной обезумевшие люди. Автоматный огонь, пули вспахивают землю между Эваном и клетками. Пламя обжигает левое плечо, когда пуля с завыванием проносится мимо. Тогда он отворачивается от клеток и бежит в джунгли, охранники преследуют по пятам, стреляя в его тень; он ныряет в густую листву и прячется там какое-то время, которое кажется ему часами. Когда крики замирают вдали, он пробирается туда, где, по его сведениям, располагается его лагерь, на несколько миль к югу.