Цепь измен - Тесс Стимсон

«Одежда должна отражать твой стиль», — сказала Этна, когда я спросила, как мне сегодня одеться.

Но у меня нет стиля. Откуда ему взяться, если я не знаю, кто я такая? У меня никогда не было возможности это выяснить. Дочь, жена, мать — всю жизнь мне давали определения, исходя из взаимоотношений с другими людьми. Что бы Бэт Эшфилд, новая, гениальная, готовая загореться новой звездой на небосводе художница надела на самое строгое в своей жизни собрание?

Не бесформенный бирюзовый костюм, купленный матерью на свадьбу сестры, и не туфли, выбранные мужем только за то, что ему нравятся высокие каблуки (и не важно, что от них немилосердно сводит пальцы). И уж конечно, не омерзительную шляпу с перьями. Как будто у меня на голове дохлый фазан. Срываю шляпу, швыряю на незаправленную кровать.

А ожерелье? Да! Она надела бы ожерелье из обкатанных морем стекляшек в платиновой оправе. Да, она оценила бы иронию: кусочки разбитого, никому не нужного стекла, оправленные в дорогой металл и выданные за произведение искусства.

Ну, не важно, на чем там остановила бы свой выбор Бэт-художница, сердито одергиваю я себя, перекидывая через плечо старую безобразную сумку и запирая дверь на двойной замок: костюм или каждодневная униформа из мешковатой футболки и джинсов из супермаркета.

Спустя полтора часа я выхожу из метро на станции «Грин-Парк». К этому времени успеваю вспомнить, почему, надев костюм единственный раз, я отправила его на пенсию. Дешевая юбка ползет вверх по обвислому животу, а небрежно сшитый пиджак то и дело передергивается с одного плеча на другое. И вдобавок шерстит!

В лицо начинает брызгать дождик. Поднимаю взгляд — и тут же громадная капля попадает мне в глаз. О Боже, только этого мне и не хватало. Теперь я буду похожа на перепачканного тропического попугая, когда доберусь…

Вдруг я налетаю на газетный ларек. От моего падения на фанерный прилавок глянцевые журналы десятками соскальзывают вниз, устилают мокрый асфальт. Заливаясь густой краской, засыпаю извинениями ошарашенную продавщицу, одновременно стараясь определить, обо что я споткнулась.

Потом пытаюсь сделать шаг и понимаю: каблук сломан.

Никакой паники. На Корк-стрит нужно быть только через час. Слава небесам, я вышла с большим запасом времени. Туфли. Туфли. Где бы купить новую пару…

Квартира Уильяма! Бэйсуотер меньше чем в пяти минутах на такси! Я оставила там несколько пар после походов в театр и тому подобного. Глупо покупать новую обувь, когда в этом нет необходимости. Черные лодочки подойдут идеально, а главное — они намного удобнее. Никогда не понимала женщин, помешанных на том, что они надевают на ноги. Главное, чтобы обувь доставляла меня из пункта А в пункт Б с минимумом пластырей.

Все же для начала звоню по мобильному. Я испытала на собственной шкуре: сюрпризы нежелательны для любого брака.

Включается автоответчик — стало быть, Уильям уже на работе. Оставляю сообщение — просто на всякий случай — и ловлю такси. Черные лодочки без каблуков обнаруживаются там, где им и положено быть, и когда я шлепаюсь на диван, мои ножки с благодарностью погружаются в них.

Смотрюсь в зеркало. Немного помятая, но ведь это только добавляет очков моей колоритности? Пять минут четвертого. Встреча с Этной и владельцами галереи только в три тридцать. А галерея за углом. У меня полно времени.

О Боже мой! Я так нервничаю. Этна сказала, что им понравились полотна, которые она захватила с собой в Лондон. Но одно дело — понравились, другое — полюбились. «Понравились» не означает, что мне устроят бесплатную выставку. Я понимаю, что в наши дни художник должен иметь еще и коммерческую жилку. Должен быть продаваемым. Я не гламурная бунтарка вроде Этны — вся в пирсинге, с розовыми волосами и победным взглядом на жизнь. Я всего лишь обрюзгшая домохозяйка средних лет, скорее не городская, а пригородная бунтарка. Наткнись вы на меня на улице — наверняка даже не заметите.

Вздохнув, я беру ключи, открываю входную дверь — и издаю леденящий душу вопль: на пороге стоит Дэн.

— Все в порядке, — говорю я молодой леди, любезно (и весьма отважно) выскочившей из соседней квартиры, чтобы посмотреть, кого режут, — я его знаю. Не хотела поднимать шума. Просто подпрыгнула от неожиданности.

— Когда я подъехал, кто-то выходил из дома и впустил меня, — извиняющимся тоном объясняет Дэн. — Так что я не стал звонить.

Он не спеша проходит в квартиру мимо меня, прежде чем я успеваю привести в порядок мозги. Понимаю, что моя дочь в нем нашла. Он, в самом деле, привлекателен: у него в глазах тот самый чудесный синий отблеск, как у Дэвида Эссекса; я просто с ума по нему сходила, когда была как Кейт. Ну, то есть, разумеется, по Дэвиду Эссексу, а не по Дэну…

— А Кейт здесь нет! — выпаливаю я.

— Знаю, — отвечает Дэн. — Я пришел повидаться с вами.

Мое сердце бьется чаще. Это все от испуга.

— А как ты узнал, где я?

— Я… следил за вами, — признается он.

— Ты следил за мной?

— Я уж думал, что потерял вас, когда вы запрыгнули в такси, — бессовестно продолжает он. — В буквальном смысле запрыгнули, как кузнечик. Что с вашей туфлей?

— Да к черту мою туфлю! Зачем ты меня преследуешь?

— Я уже сказал. Хотел с вами увидеться.

— Не может быть.

— И тем не менее, вот он я.

Скрестив на груди руки, Дэн наблюдает, как я ставлю на плиту чайник и принимаюсь рыскать по кухне в поисках чайных пакетиков и сахара (чай — первая помощь, когда вы совсем сбиты с толку). От Дэна пахнет дымом и неприятностями. Стараюсь не думать о восхитительном вкусе его поцелуя в субботу: прохладного и сладкого, как домашний лимонад. В данный момент у меня нет маниакального припадка; я совершенно точно в своем уме. Сегодня я не собираюсь раздеваться догола и носиться вокруг Марбл-Арч. И никаких поцелуев с дружками дочери, как бы близко они (дружки) ни стояли и как бы восхитительно ни благоухали, и как бы ни пробегали пальцами по моей спине, отчего мои внутренности просто тают, а сердце бьется чаще, чаще, чем…

— Дэн, прекрати, — вздыхаю я.

Сколько времени ко мне никто даже не прикасался… Дети считают себя слишком взрослыми для этого, даже Сэм, — сами знаете, какими они становятся, как только идут в школу. А когда мы с Уильямом перестали заниматься сексом, заодно пришел конец объятиям и поцелуям. Я даже не помню, когда мой муж в последний раз держал меня за руку.

Губы Дэна слегка касаются сзади моей шеи.

— Тебе нравится?

— Нет… Да! Но дело не в этом!

Копчиком я ощущаю его возбуждение. В ответ неожиданно для себя чувствую пульсацию между ног. От давно забытого ощущения у меня кружится голова, и, не отдавая себе отчета, я охотно поворачиваюсь в его руках и притягиваю его ближе, подстраиваясь под него. Наши губы встречаются; его поцелуй обжигает мои нервные окончания, отряхивает тело ото сна.