Ты постучишься в дверь мою (СИ) - Акулова Мария
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А я уже подустал ждать, если честно, — Иван хмыкнул, откинувшись в кресле, забросив руки за голову. — Знаешь, говорят, ожидание смерти — хуже самой смерти. Так вот… Я официально могу заявить — хуже. И ожидание воскрешения после смерти — тоже хуже самой смерти.
Он говорил довольно легко, улыбаясь даже.
Макс же хмыкнул, но только для виду. Его-то это будоражило. Он и сам жил, будто на часовой бомбе. Не знал только, за кого больше боится — Тихомировых или за себя. Жена вон уже с еле заметным животиком ходит… Жить хочется…
— Мы очень аккуратны, Иван Николаевич. Нас теперь нахрапом не возьмешь…
— Да и не пытаются, как ты помнишь. Пока не пытаются…
Он уже почти два месяца был снова жив, а даже намеков на попытки расправы не происходило. Складывалось впечатление, что кто-то передумал… Или отложил…
— А как у вас дела с Ксенией Игоревной? — Максиму не положено было лезть в эту степь с вопросами, он прекрасно это понимал, но волновался ведь…
— Настаивает на разводе, разговаривать не хочет. Но может это и к лучшему пока…
— В смысле? — Максим опешил, глянул на начальника с сомнением.
— Меньше рисков нам оказаться вместе в одном месте. Меньше рисков ей из-за меня пострадать.
— Ваш стакан наполовину полон? — Макс кивнул, даже пошутить попытался, да только…
— Мой стакан наполовину разбит, к сожалению. — Ивану было не до шуток. Совсем не до шуток.
Глава 25
Прошел месяц…
Настоящее…
— Не радуйся, Тихомиров… Это ничего не меняет…
Из здания суда Ксюша с Иваном выходили вместе. Их адвокаты шли сзади, о чем-то переговариваясь, улыбаясь… И Ксюшу это раздражало. И то, что люди, которые «бомбили» друг друга в процессе, выйдя из заседания сразу стали роднее всех родных. И то, что Иван получил, что хотел. Не в полном объеме, конечно, но… Их не развели — определили срок для примирения. Два месяца…
— Почему же, Принцесса? Это многое меняет. Ты еще как минимум два месяца будешь ненавидеть меня, как мужа. А уж потом, как бывшего.
Ксюша фыркнула, окинув Тихомирова злым взглядом.
— Ты слишком высокого мнения о себе.
— С самого начала, Ксень. Я с самого начала «слишком высокого о себе мнения», но тебе ведь это нравилось…
Он сказал правду, разозлив Ксюшу еще сильней.
Да, он совсем не изменился с тех пор, как потащил ее впервые в кафе рядом с университетом. Самоуверенный и дерзкий. Хамоватый и прямолинейный. Любимый…
— Зачем ты меня мучаешь, Вань? — Ксюша остановилась, когда они спустились с крыльца. Им предстояло попрощаться с адвокатами, разойтись каждый по своей машине, порознь поехать в офис, там отработать день, игнорируя друг друга, пережить ночь, игнорируя друг друга, потом снова день… И снова ночь… И опять день…
— Потому что ты упрямишься.
— Я не перестану упрямиться. Я все решила. Это больно, даже скрывать не буду. Но у нас не будет, как раньше. Я уже даже привыкла… Почти…
Иван хмыкнул. Не знай Ксюша его так хорошо, подумала бы, что насмехается, но дело в том, что улыбкой он часто реагирует на самые болезненные удары. Как этот, к примеру.
— Врешь, Тихомирова. Подушку слезами обливаешь до сих пор ведь…
Ответный удар не заставил себя долго ждать — снова под дых правдой.
— Обливаю. Почти так же обливаю, как обливала крест на пустой могиле. Больше не хочу, спасибо. Лучше подушку…
Полоснула по лицу Бродяги взглядом, развернулась на каблуках, пошла к машине. Кивнула Максу, который стоял рядом с автомобилем Тихомирова, села, пока водитель не вырулил с парковки — сверлила Ваню взглядом — злым, отчаянным, раздраженным.
«Ну что там?».
Получила две смс-ки одинакового содержания практически секунда в секунду. От Нины и Кристины.
Вздохнула тяжело…
«Определили срок на примирение — два месяца» — написала, отправила.
Знала, что реакция будет разной. Мать начнет злиться, только усугубляя и без того нервное состояние Ксюши, Кристина пошутит скорее всего. Так и получилось:
Н: «Отец предлагает поговорить с ним… Сколько можно душу из тебя тянуть?».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})К: «Я всегда к твоим услугам. Можем напиться…».
Ксюша хмыкнула, но ни на одно из сообщений не ответила.
Напиться может и хотелось, но… Это для слабаков ведь, забываться в алкогольном дурмане. Она же себя слабачкой никогда не считала. Должна была держаться.
— Может музыку, Ксения Игоревна? — водитель спросил, она кивнула. Дальше ехала, глядя в окно и пытаясь сосредоточиться на словах песни, выбросив из головы мысли о еще два месяца как муже…
* * *— Ксюш… Зайдешь в переговорку? — после того разговора с Киром их отношения почти нормализовались. Они будто вспомнили, что могут любить друг друга, как друзья, не причиняя боли — умышленно или нечаянно.
Кирилл еще пару раз приезжал к ней с тортом, иногда они выходили вместе на обед, могли созвониться, засидеться друг у друга в кабинетах… Ваню это бесило. Для обоих было очевидно, но… Они делали вид, что не замечают этого.
После приезда из суда Ксюша долго собиралась, прежде чем смогла сконцентрироваться на работе, а когда в кабинет зашел Кирилл, была так увлечена, что даже не сразу это поняла.
— В переговорку зайдешь, спрашиваю?
— Зачем? У нас встреча какая-то? — бросила взгляд на часы, потом судорожно на календарь…
— Нет. Я просто… У меня идея одна возникла, хочу вам с Ванькой показать.
Ксюша скривилась. Так очевидно, что Кир даже улыбку сдержать не смог.
— Я так понимаю, вы не развелись…
Женщина мотнула головой, вздохнула…
— Нет. У нас есть два месяца «на помириться».
— И какие планы?
— Не убить его…
Тихомирова улыбнулась, Прудкой тоже.
— Идем, Ксень… Я быстро введу вас в курс дела, а если Ванька начнет выпендриваться — вдвоем его…
Кир к столу подошел, схватил ее за запястье, потянул…
Пришлось подчиниться.
Встать, одной рукой подправить прическу, блузку, юбку…
— Не хмыкай, Прудкой. Я все вижу…
Отреагировать на поведение друга… А потом репетировать «холодное» выражение лица, идя в ту самую переговорную.
* * *Тихомиров был уже на месте… Кивнул Киру, прошелся по Ксюше взглядом пару раз.
Каждый раз делал это так, будто дай Ксюша знак — хотя бы один, маленький, может для кого-то и вовсе незаметный, он незамедлительно воспользовался бы предложением. Где бы они не находились. Насколько неуместно или неудобно это ни было бы…
И Ксюша его понимала…
Понимала верного, голодного, злого, но… Пусть и сама изнывала по нему не только душой, но еще и телом, слабину давать не планировала. Знала — одно тянется за другим. Сегодня секс, завтра прощение.
— Садись, Ксень…
Ваня устроился с одной стороны большого стола, за которым подчас собирались на планерки, иногда проводили встречи, временами устраивали банкеты, Ксюша — с другой.
Хотелось максимально дистанцироваться, так всегда было легче.
Кирилл же остался стоять, взял в руки маркер, перевернул плакатный лист на установленной здесь доске, начал рисовать…
— Тихомировы… — Прудкой повернулся к друзьям, увидел, как у Вани губы дрогнули, но он сдержался — не улыбнулся, Ксюша же бровь вздернула, как бы предупреждая… — И Веремеевы… Как-то так случилось, что в последнее время мы все немного погрязли в вашем личном и подзабили на наше общее… Я о компании сейчас. Но меня тут озарила идея, и я хотел бы поделиться ею с вами.
Тихомировы-Веремеевы пропустили мимо ушей укол друга насчет «их личного», которое, кажется, поглотило всех, кому не посчастливилось проходить мимо, потом же…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})Кирилл минут пятнадцать распинался, рисуя, объясняя, отвечая на вопросы, иногда повторяя даже на пальцах свою идею, оказавшуюся… Авантюрной, скорее в стиле резкого Бродяги, чем продуманного Прудкого, но… Понравилась она обоим.
